АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

И он терпел. Как под надзирателем, когда ты знай работай и язык держи. Пока Ряха непонятно колупался возле грузовика или курил очередную "остатнюю", Эркин, как заведённая машина, влезал в кузов, подтаскивал к краю мешок, спрыгивал, сваливал мешок на себя, шёл на склад, укладывал мешок штабель и шёл обратно. Шуточек Ряхи про томагавки и скальпы — что за хренотень такая? — и вообще его трепотни он не слышал. Ряхи для него просто не было. Вдруг Ряха сказал, уже явно обращаясь к нему:

— Слушай, я тут мигом, ты как не против?

Эркин молча кивнул, не оглядываясь, и даже как бы не заметил, что остался один. Мешок за мешком, мешок за мешком… Он не заметил и того, что погасли прожекторы, и как пошёл и прекратился снег. Бездонный этот грузовик, что ли?

— А Ряхов где?

Эркин как раз нёс очередной мешок, когда его остановили. Он даже не сообразил, что Ряхов — это и есть Ряха, а потому продолжил путь, буркнув:

— Не знаю.

И кто это его спрашивал, тоже не посмотрел: не всё ли ему равно? Но вот уже три мешка… два… всё, последний!

Эркин вышел из склада и огляделся. Ух ты, светло уже совсем! И народу что-то не видно. Он уже не спеша вернулся к грузовику, поднял и закрепил борт. И шофёра нет. Ну что ж, своё он отработал, теперь пока, как называли Медведева, Старшой ему новую работу не даст, можно и перекусить. Живот уже подводит. Намотался, что и говорить. Эркин смахнул снег с подножки грузовика и сел. Стянул верхние брезентовые рукавицы, варежки и достал из кармана свёрток. Развернул на колене и стал есть.

Он ел, тяжело медленно двигая челюстями, устало глядя на землю, на тёмный затоптанный снег. И, увидев остановившиеся перед ним армейские сапоги, так же медленно, с усилием поднял глаза. И не сразу узнал шофёра, глядевшего на него с каким-то странным удивлением.

— Мешаю тебе? — спросил Эркин.

— Мне ехать надо, — извиняющимся тоном сказал парень.

Эркин кивнул, сунул в рот остаток бутерброда, завернул оставшиеся два и, оттолкнувшись от подножки, встал. Шофёр потоптался, будто хотел что-то сказать, но ограничился кратким:

— Ну, бывай.

Залез в кабину и уехал.

— Бывай, — кивнул ему вслед Эркин, пряча в карман уполовиненный свёрток.

Сейчас бы потянуться, размять мышцы, но… но вон уже Медведев идёт. Эркин вздохнул и опустил глаза: нарываться ему нельзя.

Но неожиданность вопроса заставила его посмотреть в лицо бригадира.

— У тебя что, совсем денег нет?

— Почему нет? — Эркин решил, что речь пойдёт о прописке быстро прикидывал в уме, сколько у него с собой и сколько он сможет выложить. — Есть деньги.

И опять неожиданный вопрос:

— А чего тогда в столовую не пошёл?

Пока Эркин думал, как ему лучше ответить, подошли остальные. И вместо Эркина ответил Ряха:

— А он брезгует нами! Во-о-ождь! — и заржал.

Эркин опустил глаза и не увидел, как, растерянно хлопая глазами, Ряха смотрит на остальных. Никто его смеха не поддержал.

— Работяге с тунеядцем хлеб не делить, правильно, — сказал кто-то.

Что такое "тунеядец", Эркин не знал, но о смысле догадался и искоса поглядел на сказавшего. А тот не спеша, натягивая большие брезентовые рукавицы, продолжил:

— Там контейнеров ещё десятка два. Так мы туда. Ты как, Старшой?

— Идите, — кивнул Медведев.

Эркин меньше всего думал, что это и его касается, и потому, когда его дёрнули за рукав, удивился:

— Чего?

— Пошли-пошли, — явно немолодой мужчина, который говорил о тенеядцах, смотрел на него в упор.

Ну, так ведь всё равно с кем. И Эркин пошёл за ним.

Теперь они работали вчетвером. Молодой, чуть старше Андрея, парень, которого остальные называли Колька-Моряк, веснушчатый зеленоглазый Геныч и позвавший Эркина Саныч. Контейнеры оказали большими, тяжёлыми и с придурью. И на колёсах, и с ручками, а с места не стронешь, а поедет — не завернёшь и не остановишь. И опять: со склада на платформу, да не по прямой, а с объездами, спусками и подъёмами. Проклянёшь всё трижды и четырежды. Чем Колька-Моряк от души и занимался. Но злобы в его ругани не было, и Эркина она не трогала. А насчёт крутизны… он от Андрея и похлеще слыхал. Затащенный на платформу контейнер крепили на стопор и растяжки. И шли за следующим.

— Слушай, а вправду, ты чего в обед в столовую не пошёл? — спросил Эркина на обратном пути Колька.

Спросил так, что Эркин честно ответил:

— Я не знал про столовую.

— А-а, — протянул Колька. — А Ряха трепал, что ты из принципа. Дескать, компанией брезгаешь, его прогнал…

Это так удивило Эркина, что он переспросил:

— Я прогнал Ряху?!

— Ну да.

Колька смотрел открыто, без подвоха, и явно ожидая ответа, но ответил вместо Эркина Саныч.

— Про тебя Ряха тоже интересно рассказывает.

Колька заметно смутился, а Геныч коротко хрипло рассмеялся.

И они взялись за следующий контейнер. Саныч шёл впереди, таща серую в рост человека металлическую коробку за неудобную переднюю ручку и коротко командуя им:

— Пошёл… стопори… вправо… пошёл…

И они втроём то толкали эту махину, то повисали на ней, стараясь замедлить, затормозить или повернуть. А уж на платформу затащить… сдохнешь.

— Давайте, мужики, — появился вдруг бригадир. — На вторую смену их нельзя оставлять.

— Давай ещё четверых, — ответил Саныч.

— Откуда я их возьму?! — рявкнул Медведев. — Все при деле!

— И Ряха? — удивился Колька.

И заржал. Засмеялись и остальные.

— Кто освободится, подошлю, — пообещал Медведев, исчезая.

Эркин окончательно убедился, что бригадир здесь не так сам ворочает, как остальных расставляет. Ну, это не его проблема. Его вон стоит, серая, с красными цифрами и буквами на боку. И видно, в них всё дело, потому что Саныч берёт контейнеры не подряд, а с выбором. Но спрашивать ни о чём не стал, молча ожидая, на какой нму укажут. Ага, вон тот, дальний. Ладно, надо ему дорогу освободить, если сдвинуть эти два… а если… если их сейчас перетасовать по-нужному, чтобы потом сразу брать…

— Саныч, — решил рискнуть Эркин, — а после этого какой будет?

— Это тебе зачем? — спросил Геныч.

А Колька засмеялся:

— Наперёд думаешь?

Но Саныч смотрел молча и внимательно, Эркин понял, что надо объяснить.

— Если их сразу по-нужному расставить, потом просто скатывать будем.

— Соображаешь, — кивнул Саныч. — Берёмся, мужики. Этот… теперь тот… на стопор поставь, а то укатится… так… вон тот теперь…

К концу перестановки Эркин приспособился выбивать и вставлять стопор ударом сапога. Саныч только буркнул:

— Полегче. Штырь погнёшь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});