Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

пример того, как в кальвинизме был устроен контроль над предводителями, столь же эффективный, как и над рядовыми членами Церкви.

Пасторы не просто осмотрительно выбирали. За их деятельностью вели тщательный надзор. Раз в неделю пасторы устраивали совместные встречи – убедиться в «чистоте доктрины», а раз в три месяца совершалась встреча, на которой пасторы могли критиковать друг друга – по сути, именно для этого ее и проводили. Помните, в главе 2 мы говорили о том, что и у нуэров проводятся церемонии, на которых высказываются взаимные упреки? А сам Кальвин весьма определенно высказался о надлежащем поведении пасторов:

Но сперва надлежит указать, что есть преступления, совершенно нестерпимые, если их совершает священник, и напротив, есть ошибки, которые можно снести, ограничившись лишь неприкрытым порицанием, высказанным братьями.

Первого рода деяния таковы: ересь, раскол, бунт против церковного порядка; богохульство открытое и заслуживающее гражданского наказания; симония и любое мздоимство при представлении кандидата на церковную должность; интриги ради занятия чужого места; оставление своего прихода без законного разрешения или обоснованного мотива; двуличность, лжесвидетельство, распутство, воровство, пьянство; насилие, заслуживающее наказания по закону; ростовщичество; игры, постыдные и запрещенные законом; танцы и подобные распутства; преступления, сопряженные с утратой гражданских прав; а равно так же преступления, потакающие всякому иному отпадению от Церкви.

Второго рода деяния таковы: странные способы толкования Писания, приводящие к соблазну; любопытство к исследованию пустых вопросов; отстаивание какой-либо доктрины или образа действия, не принятого в Церкви; пренебрежение к изучению и чтению Писания; пренебрежение в порицании пороков, сравнимое с подхалимством; пренебрежение всем, чего требует от церковнослужителя занимаемая должность; грубость, ложь, клевета и злословие; похабные и оскорбительные высказывания; безрассудство и порочные замыслы; алчность и великая скаредность; неконтролируемый гнев, ссоры и соперничество; небрежность в действиях или жестах и подобное поведение, не подобающее священнику (60–61).

Заметим, что даже к менее значительным нарушениям терпимость не проявлялась, а сами они были поводом для наказания той или иной степени суровости; об этом я еще скажу более подробно. Если методика, установленная Кальвином, хоть сколь-либо применялась, то для пастора нарушить должностные предписания было крайне затруднительно.

Роль пресвитеров заключалась в том, чтобы «вести присмотр за жизнью каждого; дружественно предостерегать тех, кто замечен в заблуждениях или ведет беспорядочную жизнь; и, если потребуется, налагать запреты или делать замечания в духе братской любви – как от себя, так и наряду с другими… Избирать их [пресвитеров] надлежит так, чтобы как минимум несколько находились в каждом городском квартале и надзирали над каждым» (63–64). Пресвитеров избирали по той же процедуре, что и пасторов: это обеспечивало их приемлемость для городских властей и для тех, за кем они были призваны надзирать. На деле все пресвитеры входили в правление города.

В нынешнем положении Церкви было бы хорошо выбрать двух из Малого совета, четырех из Совета шестидесяти и шестерых из Совета двухсот, людей, ведущих жизнь праведную и честную, с безупречной репутацией, находящихся вне подозрений, и прежде всего боящихся Бога и обладающих духовной рассудительностью… Избрать их, как представляется, лучше всего было бы так: Малый совет предлагает кандидатов, лучших из тех, каких можно найти, и наиболее подходящих, для чего следует призвать священников и посоветоваться с ними, а после этого рекомендованных ими надлежит представить перед Советом двухсот, который и решит, одобрять ли избранников. Если Совет найдет их достойными, пусть те дадут особую клятву, форма которой будет без промедления составлена. Когда же придет конец года, пусть они предстанут перед Сеньорией, где будет рассмотрено, продлить ли их полномочия или им стоит найти замену. Неразумно менять их часто без веской на то причины, пока они верно выполняют свой долг (63–64).

Идея, согласно которой главенствующие лица должны были подать телу Церкви пример высоких стандартов нравственности – отличительный признак кальвинизма. Кальвин не пустил решение этого вопроса на самотек, а ввел процедуры отбора и надзора: в таких условиях предводителям было необычайно трудно кого-либо эксплуатировать. Обычный женевец мог пожаловаться на то, сколь тяжело его бремя и сколь сурова дисциплина – но не на то, будто от этого долга и дисциплины свободны главенствующие.

Надлежащее поведение граждан регулировалось с помощью санкций, возраставших в строгости: сперва – «братское предостережение»; затем – внушение в присутствии членов Церкви; затем – исключение из числа принимающих причастие на вечере Господней (проводилась шесть раз в году), и в конечном итоге – отлучение от Церкви (эта традиция восходит к раннехристианским временам). Все санкции налагались с целью вызвать изменение и в образе мыслей, и в поведении, после чего проступок прощали, а человек возвращался в лоно Церкви. Следующий фрагмент «Постановлений» показывает, что церковная дисциплина была жесткой и неумолимой к отклонениям от принятых норм, но в других отношениях не посягала на достоинство нарушителей:

Ниже приводится перечень тех, кого пресвитеры обязаны предостеречь, и указано, как надлежит это делать. Если кто категорически выскажется против принятого учения, он должен быть призван перед лицом собрания. Если он внимает разумным доводам, его надлежит отпустить без позора или бесчестия. Если он упрямствует, его следует предостеречь несколько раз, пока не станет ясно, что потребны более суровые меры. Вслед за тем он отлучается от причастия на Святой Евхаристии, и о нем сообщается в магистрат. Если кто пренебрегает посещением церкви, проявляя явное презрение к общине верных, или же всем видом показывает, что презрел церковный порядок, его должно предостеречь, и, если он послушается, отпустить его с дружелюбием. Если он упорствует в своих злодеяниях после троекратного предостережения, его надлежит отлучить от Церкви, о чем следует сообщить в магистрат. Что же касается того, как каждый должен себя вести для исправления совершенных ошибок, здесь действовать следует в том порядке, какого требует Господь. Скрытные пороки должны быть увещеваемы скрытно, никто не может привести своего ближнего пред лицо всей Церкви, дабы обвинить его в прегрешениях, которые ни в коей мере нельзя считать ни дурными, ни позорными, если только не будет найдено, что он упорно противится решению суда. Что касается остальных прегрешений, то тех, кто презирает частные внушения со стороны ближнего своего, должна вновь увещевать Церковь; если же они совершенно неспособны образумиться и признать своего проступка, будучи обвиненными