Подземная война - Алекс Орлов

Вечером группе капитана ван Гульца пришлось остановиться возле небольшого водоема – круглого озерца, заросшего по берегам осокой и кувшинками, но имевшим достаточно чистой воды, чтобы искупаться.

– Заночуем здесь, – сказал ван Гульц. – Постираем подштанники, а то нехорошо в ставку к начальству ехать вонючими козлами.

Солдаты засмеялись. Отдых и купание сейчас было то, что нужно, ведь до ближайшего городка с трактиром оставалось не меньше четырех часов пути по темноте, а уж о том, чтобы там помыться не могло быть и речи. Мытье на постоялых дворах вообще не приветствовалось, а вот пьянство – пожалуйста. От пьянства постояльцев был весомый доход, а от мытья только суета и сырость.

В сумках солдат имелось достаточно сыра, хлеба и ветчины, чтобы организовать ужин у костра, а в слое песка на берегу, капитан разглядел серую глину – ею, как мыльной травой, можно было хорошо отстирывать белье.

Еще у капитана оставалось полмеры перегонки, но ее он решил оставить на завтра, на вечер после доклада – вчера на дороге, ван Гульц встретился с одним из посыльных тайной канцелярии – просто столкнулись на разъезде. От него капитан узнал, где теперь находилась передвижная ставка графа Абердина и куда ехать на доклад.

Пока солдаты разжигали костер, капитан с сержантом разделись, намочили и натерли белье серой глиной, а потом стали мыться сами, также используя глину, как средство для мыться – в качестве мочалок сгодились пучки молодой осоки.

Помыли даже головы и сержант заметил, что от глины его волосы куда свежее, чем после мыльной воды.

– Кабы везде такая хорошая глина была, нам бы этого мыла даром не нужно было, – сказал он. – Только купчинам ингландским деньги дарим, лучше бы свое.

– У них мыло тоже не чужое, его за морем чимгизы варят и ингланцам продают, а уже они его красиво нарезают и нам везут втридорога, – пояснил капитан.

– А я гляжу, отметок то у вас немало, ваше благородие, – сказал сержант имея ввиду множеств шрамов на теле капитана. – И все за тайную канцелярию?

– Нет, – покачал головой капитан. – За тайную канцелярию только треть, а самые страшные – в армии. Там случалось и на копье нарываться. А по мелочи – следы дуэлей. Молодой был очень вспыльчивый.

Капитану улыбнулся и покачал головой, вспоминая.

Потом они присели на корточки и стали стирать откисшее белье, выбивая из него глину.

– Хорошо у вас получается, ваше благородие, другие господа такого не могут.

– Это все война. Кто такого делать не умел, чесался бесконечно до крови – вши заедали.

Прополоскав и отжав белье, они надели его и пошли к костру, который уже развели солдаты.

– Все, идите и вы купайтесь, – сказал капитан. – А мы с сержантом за костром приглядим.

Пока солдаты купались и стирали, стало совсем темно, а мокрое белье на сержанте и капитане – высохло. Они съели ветчины с хлебом и пошли устраивать ночлег – собирать сухую траву для подстилки.

Солдаты у костра громко переговаривались, деля еду и смеясь каким-то анекдотам, а ван Гульц шел вдоль прибережных кустов и там, где цеплялся за стебли плетучей травы, нагибался и вырывал подходящий клок.

Собрав достаточно для подстилки, он поднялся по берегу и двинулся обратно, с удовольствием вдыхая наполненный травяными ароматами воздух. Днем уже бывало достаточно тепло, чтобы земля прогревалась, заставляя цветущие травы отдавать медовые ароматы.

Цветочные запахи заставляли капитана вспоминать о женщинах, с которыми у него были отношения – тех, которые особенно запомнились.

Были среди них и простые белошвейки, и дамы имевшие немалое влияние. Ван Гульц полагал, что достаточно осторожен в своих похождениях и об этом мало кто знает, иначе бы на службе уже намекнули. Но пока не намекали.

Неожиданно, легкий ветерок усилился и по ногам пробежала, прямо таки, зимняя стужа.

Внезапный ветер донес какой-то стук – то ли в дверь, то ли в ворота. Но здесь на мили не было никаких построек.

– Впустите нас!.. Впустите!.. – жалобно простонал кто-то и ван Гульц стал настороженно озираться. Но вокруг – никого, только порывы ветра несли поднятый с земли мусор.

Встряхнув головой, чтобы сбросить с лица очередную ветку – ведь руки были заняты охапкой травы, ван Гульц всего в нескольких шагах увидел группу заплутавших путников. Ветер трепал их длинные волосы и черные рубища, и капитан, каким-то непостижимым образом, смог разглядеть в темноте лица, по крайней мере, тех, кто стоял ближе.

Одни что-то шептали, другие стонали и только ближайший к ван Гульцу путник, отчетливо произносил:

– Помощь… Нам нужна помощь…

В костре щелкнул сучок, заржала лошадь и отвлекшись на мгновение, капитан уже не увидел перед собой никаких путников, а ветер вдруг стих, уступив место равномерному движению теплого, напоенного ароматами воздуха.

У ван Гульца было чувство, будто он на мгновений заглянул в пропасть.

Вернувшись к костру, капитан заметил, что солдаты ведут себя как обычно, а сержант устраивал неподалеку лежку – значит не было у них никаких видений и он не стал рассказывать о своих.

Ван Гульц пошел к своей лошади и в седельном мешке нашел оставшуюся перегонку. Да, он держал ее на завтрашний день, но так получилось, что сегодня она ему была нужнее.

68

Выехали с первыми лучами солнца и к полудню добрались до большой ухоженной деревни, в которой, впрочем, теперь не имелось никакой надобности – они были сыты и неплохо выспались – особенно капитан.

Ему очень помогла остававшаяся перегонка.

Проехав через деревню, группа выбралась на большую насыпную дорогу, которая, извиваясь между болотами, доставила их к городку Биллам, в котором сейчас должна была находиться ставка шефа тайной канцелярии.

Несмотря на то, что караулившие на перекрестке люди узнали некоторых из группы ван Гульца, тому пришлось предъявить свой жетон и лишь после этого, мирные с виду «крестьяне» пропустили отряд к ставке, расположившейся в доме бывшего бургомистра, который временно отбыл в гости к родственникам.

– Одно непонятно, ваше благородие, зачем так часто переезжать? – спросил сержант.

– Ты сам видел останки ингландцев, Штерн, а также то, что они успели натворить, включая уничтожение отряда Брэмила. Точно так они могут добраться и до ставки.

– Но так часто…

– Именно так часто. Случаи нападения уже были и не один. Спасла только хорошая охрана и наблюдение.

Оставив отряд за большим амбаром, где была устроена коновязь для прибывающих солдат, охраны и курьеров, ван Гульц прошел тропинкой через заброшенный огород и взойдя на крыльцо, постучал.

Ему открыли и он опять предъявил жетон, хотя впустивший его капрал знал капитана в лицо.

Независимо от места нахождения ставки в главной комнате ничего не менялось. Другим были столы, стулья, печи, камины, но капитан знал, что слева окажутся писари, в дальнем углу столы с картами, вдоль стен разместятся стулья на которых будут дремать резервные агенты и прибывшие курьеры, а граф Абердин и полковник Френе будут сидеть возле печи и потягивать погасшие трубки.

Примерно так все и оказалось, только у комнаты оказался проход в смежное помещение, где ван Гульц заметил несколько кирасирских офицеров и лейтенанта Фернстопа.

Присутствие кирасирских офицеров означало, что где-то под городам стоят отряды регулярных войск. О том, зачем они сюда прибыли, можно было только догадываться.

Появившегося в проеме капитана заметили.

Граф отложил трубку и поднялся, за ним поднялся полковник Френе и они двинулись к прибывшему. Ван Гульц сделал несколько шагов и остановившись кивком поприветствовал начальство.

– Повествуйте, капитан, – сказал граф.

– Здравия желаю, ваше сиятельство. И вас, полковник, я тоже раз видеть.

– Что-то он сегодня слишком радостный, – заметил Френе.

– Что удалось узнать? Поймали ваших знакомцев-душегубов? – спросил граф и по его глазам было видно, что он это не серьезно.

– Нет, ваше сиятельство, напротив. Удалось выяснить, что они тут не при чем.

– И каким же образом?

– Вот, – произнес ван Гульц, предъявляя замотанный в тряпку предмет. Граф принял его, размотал и они с Френе увидели залитый старой кровью кинжал.

– Ну и куда мы должны смотреть?

– Вот сюда, ваше сиятельство, вот на эту четырехконечную звезду на чашке. При добивающем колющем ударе с избыточной силой, чашка впечатывалась в тело жертвы и помимо раны оставляла этот знак. Он был найден на телах убитых шерифов, на тех полусгоревших жертвах в сожженной деревне, а также на телах наших людей, попавших в засаду по дороге к этой сгоревшей деревне.

– Так-так, – произнес граф, внимательно осматривая лезвие, чашку и рукоять кинжала.