Россия: Подноготная любви. - Алексей Меняйлов

Судя по произведениям классиков русской литературы, развязка для родителей вполне типична - когда голодный и обобранный дед, некогда глава семейства, состарившись, осознает, что своими же руками разрушил и свое благосостояние, и более или менее сносную жизнь своих внуков, уже поздно. И от расплаты мучением и стыдом спрятаться можно только в смерть.

Нельзя утверждать, что кутузовская армия целиком и полностью состояла только из неугодников. Но можно быть твердо уверенными, что состав таким образом набираемой армии был существенно иным, чем набираемой по принципу всеобщей воинской повинности.

Хотя "всеобщая" армия более стойка к обороне, чем та, из которой неугодников вычищали. Если уж "всеобщая" православная армия полками бегала с воплями от несуществующей японской кавалерии, то кошмарные события лета 41-го есть вполне закономерное следствие обеднения армии неугодниками.

А Сталин именно и занимался тем, что вычищал из армии неугодников: в голодной стране жравшие досыта коммунисто-сталинцы только и занимались тем, что пытались "вычистить" способных к самостоятельному мышлению среди прочего и из армии.

Нас приучали верить, что репрессии были нацелены на некие определенные слои общества - богатых, интеллигентов, дворян, старых партийцев-ленинцев. Но внимательное рассмотрение событий неминуемо приводит к выводу, что часть ленинцев не тронули, часть интеллигенции тоже сохранилась, да и людей с дворянскими корнями выжило предостаточно. А вот много арестовывали ремесленников и крестьян.

Аресты не были хаотичными, хотя, действительно, подчеркиваемая таинственность репрессий погружала одну часть населения страны в атмосферу страха (что, по законам психологии, вело к сплочению стаи вокруг вождя), а другую - в радостную веру в высшую справедливость.

Вычищали чужих.

Напомним вкратце концепцию трехцентровости нашего мира ("внешники", "внутренники", неугодники): не только в маленьком городишке население можно разделить на торгашей, бандитов и созидателей, но подобно разделяется и народ, страна - и даже планета в целом. Созидатели довлеют к неугодничеству, а плутократы и бандиты - к стае. Стайные ненавидят неугодников, хотя без созидателей обойтись не могут, еще они соперничают между собой. Кавказец, подобно князьям Багратионам, относился к "внешникам" (тоталитарникам, бандитам, прогерманцам) и органически ненавидел стаю, строящуюся на несколько ином принципе - "внутренническом" (плутократия, торговцы, проангличане, проамериканцы, демократы, ревизионисты).

Разумеется, "внешники" вычищали и "внутренников", и "внешников"-конкурентов, поэтому был убит Левка Троцкий и многие коммунисты (Зиновьев, Каменев, Бухарин и т. п.) с демократами (типа Горького). Стая должна быть стаей, и вождю-"внешнику" разрыхлители в ней не нужны никакого рода.

Есть в истории сталинщины деталь, которую хотя и вспоминают с омерзением, но никак не толкуют. Но именно в этой детали, в этой "странности" и раскрывается сущность репрессий Сталина - в рамках теории стаи.

Дело в том, что для ареста человека требовался донос. Он не был бы нужен, если бы требовались репрессии сами по себе - для устрашения и сплачивания. Но доносы - ложные, ничем не доказанные письменные доносы от соседей, причем далеко не всегда меркантильные, скажем, ради комнаты сплавляемого в концлагерь, требовались, - следовательно, они были нужны для чего-то другого.

А для чего?

Что было нужно: бумага или недовольство соседей?

Ну вот, как говорится, слово произнесено…

Да, действительно, механизм отбора в ГУЛАГ был подозрительно похож на механизм рекрутского набора времен Кутузова: стержнем было - неприязнь общины, соседей и иногда даже семьи. Иными словами, бытовое доносительство преданного "внешнику" Сталину населения отсеивало чужих - неугодников и "внутренников".

Таким образом, сталинская армия усилиями старосты Сталина и угадывавших его желания исполнителей-"внешников" всей страны, в противоположность армии кутузовской, резко обеднялась "внутренниками" и неугодниками!

И вот этот-то принципиально иной социально-психологический состав двух армий - кутузовской (неугоднической) и сталинской (угоднической) во многом и определил столь различное их поведение при столкновении с захватчиками.

Сталинский исполнитель ("комсомолец"), привыкший в теле своих дедов, прадедов и прапраотцов к верности принципу авторитарности, и, как следствие, повиновению сельскому старосте (вождю), лишь только соприкасался с побеждающей стаей некрофила Гитлера, тут же начинал чувствовать в себе неодолимую потребность подчиниться Главному Старосте.

И сдавался - тысячами и миллионами.

Фашист проходил сквозь многочисленные ряды советских войск как раскаленный нож сквозь масло (за редкими исключениями) - способных его остановить неугодников было недостаточно: они сидели в ГУЛАГе, были сведены в безоружные строительные части (об этом - особая глава), или прятались. Вместо них были русские комсомольцы-сталинцы, да и то разбавленные (тоже, заметьте, личными усилиями Сталина) исторически привыкшими к изощренной авторитарности азиатами…

Молниеносные успехи Гитлера и толпы сдавшихся в плен показали, что никакие горы заготовленного оружия, никакие толстенные тома, которыми снабжались политработники, не могли превратить толпу исполнителей в воинские части, способные защищать Родину и родню от сверхвождя.

Немцев остановили под Москвой. Остановили сибирские дивизии (из традиционно неугоднического населения; в русско-японскую они тоже были самыми стойкими), ополчение, новобранцы, колонны выпущенных из ГУЛАГа - и погнали вон.

Среди причин замедления немецкого наступления историки "внутреннического" типа мышления называют мороз и растянутость коммуникаций. Физические факторы мы обсудим в IV части, при обсуждении новой концепции Второй мировой войны, но полезно вспомнить намеренно забываемое - что именно под Москвой, после тотальных разгромов, когда между фашистскими войсками и предуготованной Гитлером к полному уничтожению Москвой регулярных войск уже почти не было, были введены два контингента, которые, собственно, и остановили гитлеровцев. Одна сила " московское ополчение, собранное из студентов, бухгалтеров, рабочих и прочих нестроевиков - словом, почти новобранцев дивизии Неверовского. Но была и вторая сила - колонны выпущенных из лагерей ГУЛАГа, наспех вооруженные, без всякого основания репрессированные неугодники. Репрессированных только за то, что не повторяли всякую чушь, когда требовалось хоровое "пение".

***

Неугодник может быть партизаном, но не всякий бородатый мужик, обутый вместо армейских сапог в домашнего изготовления валенки и с винтовкой в руках, - неугодник.

Чтобы понять, чем исполнитель с топором в лесу отличается от истинного партизана-неугодника, удобнее всего рассмотреть события осени 1812 года.

Дело в том, что в войне 1812 года было два этапа. На первом партизан было мало, на втором ими можно было пруд прудить. Партизаны этих двух этапов социально-психологически противоположны!

На первом этапе войны 1812 года, еще до оккупации Москвы партизанское движение было малозаметным (неугодники оказались по большей части в армии), зато было заметно другое движение в крестьянских общинах - пронаполеоновское.

Доселе угождавшие помещикам и старостам общинники-исполнители делали то, о чем Наполеон мечтал: они переставали повиноваться своим помещикам (помещик - это тот, кто не только пользовался трудом зависимых от него людей, но в трудные времена о них и заботился, хотя бы в том смысле, что во время неурожаев на свои средства покупал в дальних губерниях хлеб и тем спасал работников, их жен и детей от голодной смерти; после отмены крепостного права общинники стали в таких случаях умирать целыми деревнями) и нередко помещиков убивали. Но самое главное, что делали исполнители повсеместно, - они не давали некогда помогавшим им помещикам лошадей и подвод, чтобы те не вывезли материальные ценности, те самые, что так ценились иерархией наполеоновцев - генералами, офицерами и солдатней.

Исторический факт: общинники бунтовали, руководимые своими старостами.

Эти события рельефно описаны у Льва Николаевича в "Войне и мире" в эпизоде, где крестьяне пытаются ограбить и убить свою госпожу княжну Марью Болконскую. Объект для православных крестьян с точки зрения справедливости, прямо скажем, богохульный. Кто как не набожная Марья всячески помогала крестьянам своего отца - и деньгами, и лекарствами, а, главное, своим умом, никогда их не притесняла - и вот, на тебе, у нее отнимают подводы, не дают лошадей, что означает, как минимум, выдачу на растерзание бесноватым наполеоновцам - полякам, немцам, французам, евреям и т. п. И только появление графа Николая Ростова, гусарского офицера, несколько от него зуботычин, окрик, но, главное, его гусарско-графская психоэнергетическая "убедительность" склонили чашу весов не в пользу тогда еще пространственно далекого Наполеона. (Интересен штрих великого художника: Толстой, описывая мужиков этой деревни, называет их темными - т. е. глупыми, неразвитыми, гипнабельными, - в отличие от мужиков из другого поместья Болконских…)