Пушкиногорье - Семен Гейченко

Исключительно богато царство пернатых. В своих новеллах, посвященных птичьему царству Михайловского, я попытался об этом рассказать подробно.

По берегам озер, рек и ручьев попадаются коростели, дупеля, бекасы, дикие утки, среди них есть и такие, которые делают гнезда не на земле, а на деревьях.

Речной бобр — его пытался развести здесь сын поэта заядлый зверовод Григорий Александрович Пушкин — не ужился, хотя в народе ходят назойливые слухи о том, что бобр здесь все же водится… И вот недавно писатель, знаток природы Василий Михайлович Песков бобра в Михайловском все же встретил!

Здешние озера, река Сороть и мелкие речушки исстари богаты рыбой — язем, щукой, линем, карасем, лещом, окунем, шереспером, ершом, плотвой. Изредка попадается сом и налим. Имевшиеся некогда в изобилии раки — ныне совсем редкость. Когда-то рыбоводством здесь занимались Ганнибалы. В усадьбах Михайловского и Петровского у них были даже свои «рыбьи садки», в которых выращивались мальки разной рыбы. В 1951 году один из рыбаков деревни Дедовцы поймал щуку, в губу которой было вделано серебряное кольцо, на котором можно было рассмотреть следы ганнибалова родового знака, а не так давно был пойман, сом полутораметровой длины…

В Михайловском есть все красоты русской природы и ее чудеса.

За окном моего дома по соседству со старой березой живет высокая дремучая ель. Ей уже, должно быть, за полтораста лет.

Так утверждают лесоводы, да я и сам вижу, какая она старая. В осенние дни на вершину ее часто садятся серые тучи, им хочется отдохнуть, прежде чем лететь дальше на юг, вдогонку за птицами…

«Эй, — кричу я туче, — куда это ты, растрепа, плывешь?» Она долго молчит. Ее корежит мозглятина, трясет свирепый ветер, и я еле слышу хриплый шепот: «Лечу туда, не знаю куда…»— «Ну и лети с богом», — соглашаюсь я. И скоро туча исчезает. А я вновь припадаю к окну и гляжу и гляжу на все, что делается в саду, у речки, за холмом… Смотрю глазами усталого старого кота.

А на вершину ели уже присела другая тучка…

За окном моей хижины стоит старая яблоня. Я сажал ее тридцать три года назад. Саженцу было тогда лет семь-восемь. А теперь яблоне уже под сорок и она старая-престарая.

Когда дереву пятьдесят лет, то человеку, считай, уже сто за это время минуло. Такова природа вещей, как сказал когда-то старик Лукреций…

Вот люди увели с яблони ее веселых румяных ребятишек — и дерево стало нищим, убогим и еще более дряхлым…

Я давно приметил, что яблоневое дерево, расстающееся с яблоками, старается сокрыть хоть одного своего детенышка, спасти его от жадных человечьих рук. Прячет дерево своего последыша, помогают ему все сучья, ветки, листья… Ловко прячут, сразу ни за что не найдешь!

Долго висело последнее яблочко на моей яблоне. Где оно было спрятано, знали лишь яблоня и я. Я все смотрел на дерево и ждал того часа, когда яблочко заклюет свиристель или украдет сойка…

И вот однажды пришел в сад сторож. Долго и хитро разглядывал он каждое дерево, особенно мою Старую яблоню. Тряс сучья, работал пронырливо и настойчиво. Знал, что есть у яблони свой завет., Глядел, глядел и все-таки высмотрел, нашел то, что искал. А яблочко-то уже было не простое, а наливное, светилось, как вино в хрустальном бокале!..

Сторож торопливо схватил яблоко и исчез за углом.

— Эй, стой, куда ты? — крикнул я ему вдогонку.

Он повернул назад, подошел к моему окну и усмехнулся весело:

— Здравствуйте, а я яблочко нашел!

— Вижу, вижу… Приятного тебе аппетита, — ответил я и отвернулся.

За окном моей хижины стоит старая бедная яблоня. Она совсем голая. Голо и пусто все вокруг. Голо, пусто и в сердце моем. Так бывает всегда поздней осенью, когда приближается первоснежье.

Михайловские серые цапли! Их много — около полусотни гнезд. Живут большой колонией в больших гнездах, на самых больших соснах. Эта птица вообще любит лишь те места, где есть озера, реки, болота, где родится много рыбы, лягушек, змей, до которых она большой охотник. В Михайловском всего этого вдоволь, и цапли здесь издревле. О них святогорский монах еще в XVIII веке писал в духовную консисторию, что «птица, именуемая «зуй», любит места сии богом данные, понеже в древние времена здесь был монастырь Михаила-архангела».

И деревенское название? Михайловского — Зуево, так и Пушкин его называл.

От зари до зари цапли в полете и охоте. Отдельные пары их летают из Михайловского почти до  Пскова, а то и дальше — до побережья Чудского озера. Это заметили псковские краеведы еще много лет тому назад. Днем цапли бродят по лугам Михайловского и Тригорского. Часами стоят у воды и высматривают в ней рыбу. Количество семей их из года в год меняется. Этому много причин. Одна из главных — гибель при-перелетах с юга на север.

В 1922 году, когда Михайловское было объявлено государственным заповедным имением, колония цапель значительно пополнилась. Сюда прилетела группа цапель, жившая дотоле в вековой роще у стен древнего Спасско-Елизаровского монастыря, находившегося в 20–25 километрах к северу от Пскова. После Октябрьской революции монастырь опустел, монахи разбежались, и в 1921 году он был передан Псковскому институту народного хозяйства для размещения в нем естественнонаучной станции и общежития студентов.

«Время было тяжелое, с питанием студентов было очень плохо, и ребята стали лазать на деревья, забирать птичьи яйца, охотиться за цаплями… — рассказывает бывший преподаватель института, ныне ленинградский профессор-геолог Л. Н. Дзенс-Литовский. — И вот однажды вся елизаровская колония цапель исчезла. А вскоре стало известно, что эта стая переселилась в Михайловское».

Цапля — птица беззащитная. Обороняться от недругов она не умеет. Природа наделила ее лишь истошным криком. Вот ястреб или орел налетает на зуево гнездовье, и все пушкинское село оглашается сплошным птичьим воплем. В другом месте этого не услышишь…

Иной раз бывают у цапли ссоры с надоедливыми посетителями Михайловского. Подойдет какой-нибудь суетливый человек поближе к сосне, на которой гнездо цапли, начинает кричать и хлопать в ладони, чтобы заставить птицу помахать крыльями и дать голос. Тогда разгневанная цапля повернется задом к такому дяде, поднимет хвост и пустит в него большую белую струю…

Когда молодые цапли начинают учиться парить, они часто выпадают из гнезда. Я их подбираю, зову ветеринара, он осматривает птицу и, если случается поломка, накладывает лубок. Лечим ее, кормим свежей рыбешкой, лягушками. Птица живет в вольере, в саду Михайловского, а потом она выходит в сад, пробует летать, а там, смотришь, взмоет в небо и улетит, к своим сородичам у озера Маленец.