Многогранник - Lizzy Pustosh

знал бы – не сказал. Если она что-то делает, то так надо. Не забывай этого.

– Хах, – не желая обидеть друга, попытался закончить Амос, – ты научился так разглагольствовать от неё? – и по-дружески толкнул Рафа.

– Да, – юноша резко покраснел и опустил голову. – Единственное, что меня ждёт в этой жизни, – это мои слова и размышления; с ними я и умру…

– Эй, к чему так печально? – Амос удивился тому, как свободно и уверенно прозвучало это от Рафа. – Разве ты не собираешься начать отношения? Пойти на работу? Создать семью? – он попытался отвлечься проблемой друга.

– Работать, может и буду, – отвечал юноша, – но в отличии от Рената я никак не преуспел с преодолением своих страхов и апатий… – медленно проговаривая каждое слово, Раф будто усиленно пытался сжать стакан с соком так, чтобы тот разбился, но у него не выходило. – Я думаю, мне и не побороть то, что так мешает быть счастливым, – тогда юноша залпом выпил все его содержимое.

– Эй, не переживай, – почти не расстроенно говорил Амос. – Ты все сможешь, и я обещаю, если что, то мы всегда тебе поможем. Не забывай: я, ты… Мишель и Ренат – мы всегда будем друг у друга несмотря ни на что, – и подал ему руку, тем самым подтверждая свои слова.

– Спасибо, – Раф крепко пожал ему руку в ответ, но, коротко улыбнувшись, не стал смотреть в глаза; Амос же, на счастье друга, местами был не наблюдателен, и потому подумал, что все теперь хорошо.

Под мишурой и багровым дымом, на высокой спиралеобразной сцене в этот момент выступали двое их друзей – ребята решили, что не должны пропустить финал номера и подняли головы выше, туда, где девушки и юноши в поблескивающих костюмах вторили в такт двум главным певцам: Ренату и Мишель. Юноша выпускал темно-синих бабочек из чёрных широких рукавов и подхватывал на руки девушку в белоснежном костюме с кружевами. Он поднимал её над собой и кружил под звёздным небом мира Абисмунди, признавая, что самой яркой звездой навсегда – для него и всех – останется Мишель.

Амос не отрывал взгляда от той, с которой вместе хотел прожить вечность. Он следил за каждым её движением, словно пытался найти в них ответы для успокоения своей взбудораженной молодой души, но ничего не выходило: ответов не было, а сомнения и надежды продолжали терзать его изнутри. Почему она так сложна – он не понимал… А может не хотел понимать? Может, Мишель его привлекала только потому, что он не смог познать её полностью? Потому что она – вселенская загадка, тайна и бесконечный ребус без решения? Что было бы, если бы он, один из умнейших юношей того времени, приложил чуть больше усилий и попытался её понять? Любовь бы прошла? Завяли бы сады?..

Говорят, что, когда разрешимым становится последний вопрос, тогда перестают существовать интрига, увлечение и страсть – синонимы, объединенные общим желанием всепознания и обладания. Если есть у человека завораживающая тайна, личная и сокровенная для него, его маленький секретик в спичечном коробке или большой секрет под грудой одежды на чердаке, она всех манит, привлекает и возбуждает желание приобрести, рассмотреть. Хорошо, когда другой человек, открывший вашу коробченку, лишь полюбуется содержимым и аккуратно положит назад, стараясь сохранить первозданность, но плохо, когда, по неопытности или, к сожалению, по глупости, бывает иначе: за ненадобностью «чужого хлама» этот человек публично выкидывает все булавочки, фантики да кружева, которые вы с таким трудом собирали и прятали внутрь бумажного ларца, когда он даёт свободу подкравшимся воронам раскидать ваши сокровища по ямам и дорогам, когда он, вместо коробочки с секретиками, возвращает лишь обрывки бумаги, подмокшей и бесполезной. Тогда-то вы и понимаете, что слишком опасно хранить булавочки да кружева, и опустошаетесь, оставив одну оболочку на память.

Но хорошо бывает тоже нехорошим. Порой случается, что зрители полюбуются, рассмотрят, даже аккуратно сложат назад, но уйдут и больше не вернуться: им покажется скучным то, что для вас ценно. Наверное, Амоса это и пугало, потому что для него желанен другой исход: он откроет, погрузиться с головой и поймёт, что коробочка-то бездонна: она пусть мала, а вмещает в себя отдельный мир. Но любить такое просто! Да и не любовь это. Совсем другое дело, когда немножко вещиц в вашем тайнике, и смотреть особо не на что, а тот человек все равно любуется, не уходит. День, два, неделю, месяц, года любуется, но постоянно находит, чему ещё удивиться – вот такое и есть любовь. А смотреть на что-то непривычное всегда интересно, хоть зачастую и недолго.

Пока Амос в своей голове переживал и прокручивал все моменты, связанные с Мишель, Раф, неожиданно для себя перевёл взгляд на толпу: что-то в ней было не так. Он пробежал глазами по однокурсникам, посмотрел по сторонам – все в порядке: ничего странного нет. Но почему тогда его сердце забилось со скоростью разгоняющейся машины? Что же пряталось среди сотен людей? Взгляд – туда, взгляд – сюда – и вот оно, вот что не даёт юноше покоя! Ах, боги, что же это!

– Амос, – тихо слетело с губ побледневшего мальчика.

Раз…

– Что, Рафи? – почти не грустно отозвался Амос, поворачивая свою натянутую улыбку к другу.

Два…

– Передай Ренату, что я всегда буду следить за ним, – на глазах мальчика наворачивались слезы.

Три…

– Что? Ты о чем? – хлопая друга по плечу, насторожился Амос.

– И знай, что ты был мне и будешь всегда очень дорог, – его руки тряслись.

Четыре…

– Хорошо, но к чему это? – голубоглазый юноша сконфузился.

– Но главное – спаси Мишель, и прощай!

– Чт… – Амос хотел подойти ближе и спросить, что все это значит, но был опережен: Раф кинулся на него грудью.

Пять – бух!

– А-а-а! – прозвучал оглушающий выстрел, и мёртвое тело беспомощно пало на плечи друга.

В то время, когда толпа подпевала юным артистам, танцевала и шумела так, как никогда ей не позволяли раньше, светловолосый юноша краем глаза заметил маленькое мигание красного индикатора на руке «прозрачного» незнакомца с оружием. Юноша посмотрел на него и все понял, но через пару секунд, к сожалению, тот незнакомец посмотрел на Рафа в ответ и – бух! Выстрел в спину, прямо меж лопаток – мальчик сразу же умирает. Вновь – пам! бум! бах! Со всех сторон затрещали автоматы, и загремела земля, покрывшаяся дымом. Что же это? Почему это?

Тот момент, когда Раф пытался закрыть друга собой, ознаменовал начало операции по захвату и расстрелу школы – десятки вооружённых прокрастианцев, одетые в специальные невидимые костюмы и наделённые страшнейшим рычагом воздействия, оружием, открыли огонь по простым школьникам. Разом рухнули на пол сотни учеников: кто-то замертво от страха,