Последний очевидец - Василий Шульгин

Во время англо-бурской войны, можно сказать, вся Россия сочувствовала бурам.

Поносить Англию под лозунгом «Англичанка гадит» было торной дорогой. Ею легко было идти. Но, чтобы понимать мировое значение «коварного Альбиона», для этого надо было родиться чигиринцем, знающим истину: «И один в поле — воин!»

Одиноким воином был Дмитрий Иванович, когда в 1905 году не подчинился всеобщей политической забастовке. В те дни на всем пространстве, от Балтики до Тихого океана, вышла только она газета. Это была газета «Киевлянин», руководимая бывшим деревенским мальчишкой, босиком бегавшим в школу села Нестеровка.

Вся Россия — это «люди», а мы «чигиринцы»!

Конечно, Дмитрий Иванович так не говорил и не думал. Но я именно так думаю о нем.

Твердая борьба за Киев и за всю Россию обратила на себя внимание Царя. «Киевлянин» кое-кем читался в Петербурге, почему чигиринец и был назначен 25 марта 1907 год членом Государственного Совета.

Рассуждая с высоты престола, это назначение было справедливой наградой за «всегдашнюю преданность России и мне», как иногда говорил Николай II, благодарствуя кое-кого, например Пуришкевича. А рассуждая по-чигирински? Чигиринцы ведь во всех случаях мыслят самостоятельно.

Не претендуя быть причисленным к высокому званию чигиринцев, я все же позволяю себе думать, хотя не без сердечной боли, что чигиринец в Петербурге не оправдал возложенных на него столичных надежд.

По крайней мере, граф А. А. Бобринский писал в интимном своем, но позднее опубликованном дневнике примерно следующее: «Пихно в Петербурге померк».

Написано это без злорадства. Бобринский был большим поклонником «Киевлянина», но он, граф Алексей Александрович, очень хорошо знал, чем дышит столица.

Чем же объяснить угасание Дмитрия Ивановича, переселенного волею монарха с «киевских высот» на низменные «берега Невы»?

Тем, что он был истинным чигиринцем, с головы до ног. Известно, что запорожцы презирали внешность. Дмитрий Иванович, конечно, не мазал бархатные шаровары дегтем, он был умнее соратников Тараса Бульбы. Но он был совершенно равнодушен к так называемому «светскому лоску». Он не хотел и не мог заимствовать у санкт-петербургского высокомерного провинциализма особенности столичной речи, манеры, одежды. Он не усвоил снобизма говорить «о всем шутя с ученым видом знатока». Более того, он не ценил красноречия, как такового. Если он иногда бывал чрезвычайно убедителен, то отнюдь не благодаря внешним данным. Их у него не было. Ни звучного голоса, ни красивого жеста, ни импозантной наружности. Ничего такого, что могло бы очаровать столицу.

Его устная речь не соответствовала его перу, сильному, выразительному.

Вот почему «померк Пихно», чигиринец в стане петербургском.

14. Куриальное земство

Что такое курия? Слово это латинское, восходящее к самым отдаленным временам. Дословно оно означает некое соединение людей. С течением времени значение этого слова видоизменилось. Например, куриями называлось объединение знатных аристократических родов в Древнем Риме и подразделения в римском Сенате. В феодальное время курия обозначала совет сеньора с его вассалами. Затем до наших дней сохранилась курия папская — совокупность учреждений Ватикана. Наконец, избирательными куриями назывались на Западе особые разряды, на которые делились избиратели по имущественным, национальным и другим признакам. Например, в разноплеменной Австро-Венгрии национальные курии играли примирительную роль, защищая национальные меньшинства от засилия большинства. Эта идея и перекочевала в Россию, став основанием для введения в западных губерниях земства.

Инициатором этой реформы был Д. И. Пихно, внесший в Государственный Совет от имени тридцати трех членов Совета соответствующий законопроект. 8 мая 1909 года он выступил в Государственном Совете с речью, которая приводится мною в выдержках:

«Ваше Высокопревосходительство, господа члены Государственного Совета. Позвольте прежде всего указать на наиболее слабую сторону нашего предложения: оно исходит от меньшинства, а вам известно, что меньшинству редко удается осуществлять свои начинания.

Если, однако, мы решились утруждать высокое собрание внесенным нами законопроектом, то сделали это в глубоком убеждении особой государственной важности предлагаемого нами вопроса…

Вам известно, что система выборов в Государственный Совет покоится на двух восполняющих друг друга началах: на представительстве главнейших сил и интересов и на всесословном земском представительстве. Оба начала имеют существенное и весьма важное значение, причем земскому представительству отдано даже большинство голосов. Но вам известно также, что в шестнадцати губерниях Европейской России и в десяти губерниях Царства Польского земство до сих пор не устроено, и поэтому представительство там передано собраниям местных землевладельцев, обладающих избирательным думским цензом.

Я не буду говорить о недостатках этой временной меры, этого временного закона. Я думаю, они настолько очевидны, что не нуждаются в особом разборе; но я скажу, что этот закон, неудовлетворительный вообще, свою слабость в особенности обнаруживает в Западном крае, где землевладение разделено между представителями двух национальностей, между польскими и русскими землевладельцами. Так как представители польского землевладения располагают большим количеством цензов, то в Государственный Совет от девяти Западных губерний были выбраны исключительно представители польского землевладения. Такой результат выборов неудовлетворителен ни с точки зрения местных интересов русского населения, ни с точки зрения интересов государства…

…Признавая безусловную необходимость обеспечить представительство русского населения, наш проект проникнут самою широкою уступчивостью меньшинству, которому он предлагает целую треть голосов. Наконец, по нашему убеждению, вопрос идет об обеспечении русскому населению прав, столь бесспорно нарушенных и столь несомненных, об устранении политической несправедливости столь очевидной, что откладывать исправление этого греха нет никаких оснований.

Наш законопроект, несмотря на то, что он был проникнут самыми благожелательными намерениями, тем не менее вызвал упреки, на которые я отвечать не стану, но скажу лишь одно.

Нас желают упрекнуть в том, что мы можем вносимым законопроектом раздражить национальные страсти. Но, милостивые государи, слыхали ли вы, чтобы раздел прав и интересов по принципу «каждому свое» влек за собою как неизбежное последствие раздражение страстей и обособление людей? Как раз наоборот: национальная борьба разгорается именно там, страсти кипят тогда, когда борются между собой две народности за своих национальных кандидатов. Здесь может быть победа, но никогда не будет успокоения…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});