Другие Мы - Елена Сокол

под зад, когда они идут по коридору.

– О… – Тянет Люси. – Надо же.

– Именно.

Мы едем в тишине, и между нами воцаряется хрупкое перемирие. Честно говоря, я больше люблю, когда мы кусаемся – это так похоже на флирт. А это молчание, оно намного интимнее и обнажает мою уязвимость. Я не хочу снова сблизиться с Люси и снова ее потерять.

Рука сама тянется к кнопке включения радио. Я настраиваю волну и начинаю подпевать, чтобы вернуть беззаботность в наши взаимоотношения.

– Только не это. – Не выдержав и полминуты, вырубает радио Люси. – Две минуты до школы. Давай, еще немного побудем самими собой, а не ими.

И я расплываюсь в улыбке.

Все-таки, это флирт. И мне нравится флиртовать с Люси. И я даже завидую другому себе, ведь он целовался с ней, а я – нет. Интересно, каково это – целовать Люси Кобер? Наверное, совсем не то же самое, что целовать любую другую девчонку на свете.

32

Четыре года назад

Люси

Я написала ему уже три сообщения. Поставила в известность, что на вечерний просмотр мы собираемся у меня, и что сегодня моя очередь выбирать фильм. А еще, что я не стану снова давиться одним соленым попкорном, а возьму сладкий. «И вообще. Может, попросить маму заказать нам куриных крылышек?» – добавила в конце и отправила отдельным посланием.

Проводить вдвоем вечер понедельника стало уже хорошей традицией. Это Дин предложил. «Если в самый ужасный и самый загруженный день недели заниматься чем-то приятным, то перестаешь ненавидеть этот день», – сказал он. И оказался прав, потому что теперь я ждала понедельники с особым трепетом.

Мы собирались то у меня, то у Дина в спальне, располагались на подушках, разбросанных по полу, ели вкусняшки и смотрели старые фильмы. Именно старые, таков был уговор: во-первых, я обожаю открывать для себя песни из прежних времен, когда слова и ритмы были мелодичнее и искреннее. Во-вторых, Дин считает, что другой такой возможности познакомиться с уходящей эпохой у нашего поколения уже не будет, и если мы не поймем, как жили наши родители, то вряд ли проживем лучшие моменты сами.

Его размышления часто мне непонятны, но всегда интересны.

Он живо интересуется всем вокруг, и я стараюсь не отставать. Читаю книги, ищу в сети значения умных словечек, которые Дин использует. А иногда мне кажется, что его мысли ему не по возрасту, но это привлекает еще сильнее. Дин очень тянется к отцу, и их общение развивает его не только в познании наук, но и в общем, а мне с этим, конечно, труднее: я из простой семьи, и мои родители не хватали звезд с неба.

И все же, я стремлюсь держаться на одном уровне с ним.

Все успевать, добиваться поставленных целей, каждый день узнавать что-то новое. Дин – двигатель всего, что происходит в моей жизни. Он заряжает, вдохновляет, вселяет уверенность. Благодаря ему, я прошла прослушивание и занимаюсь в лучшей студии города, благодаря ему – успеваю по учебе. Получила пару выговоров за косяки и опоздания – тоже благодаря Дину, но это уже другой вопрос, ведь мы подростки, и желание похулиганить время от времени у нас никто не отнимет.

Я поворачиваю к третьему корпусу, чтобы встретить его после занятия по китайскому. У меня как раз закончился урок вокала, и все будет выглядеть так, будто мы случайно столкнулись в школьном дворе. А так как живем мы по соседству, нам только веселее будет добираться до дома вдвоем, убивая время по пути веселой болтовней.

Не то, чтобы я сходила по Дину Вильчеку с ума настолько сильно, чтобы подстраивать случайные встречи, но думаю я о нем теперь каждый день.

Не знаю, нормально ли это в моем возрасте, но это происходит помимо моей воли. Утром за завтраком, во время уроков, на семейном ужине. Я думаю, думаю, думаю о нем. И мне хочется говорить о Дине со своими немногочисленными подругами в студии вокала и даже с родителями: я все чаще стала упоминать его имя как бы между делом в наших разговорах. «Дин сказал «то», сделал «это». А вот Дин…»

И даже когда я произношу шутку, мне важно, будет ли он, а не кто-то другой, смеяться, и если Дин это делает, я ощущаю облегчение и странный трепет в груди.

А еще у меня есть наше общее фото, сделанное моим отцом на крыльце нашего дома как-то ранним утром перед тем, как мы поехали рыбачить на озеро. Там мы стоим плечом к плечу, и Дин смотрит не в объектив, а на меня, и на его губах играет улыбка. Я храню этот снимок в учебнике по химии (мне кажется, это символично).

Да. Если я и зациклилась на этом парне, то лишь слегка.

Просто такой возраст. «Гормоны», – как говорит папа, имея в виду мою усилившуюся в последние недели и бьющую через край эмоциональность.

Вот и сейчас, приближаясь к нужному зданию, я вспоминаю, что вывела синей пастой букву «Д» на ладони – немного заскучала на последнем уроке. И мне приходиться тереть ее, размазывая линии до невнятных очертаний. Облизывать и снова тереть, ведь мне не хочется, чтобы Дин заметил эту надпись и заподозрил, будто я в него влюблена.

Влюблена ли я?

Откуда мне знать? У меня это впервые.

Прежде я видела подобное только на экране. Но там у героев все было либо очень просто: признания, поцелуи, прогулки за ручку под луной, либо слишком запутано – как, например, у Леди Баг и Супер Кота (столько сезонов разбивать сердца себе и зрителям – это немыслимо!).

Все, что я знаю, это то, что Дин – самый близкий для меня человек. Нам хорошо вместе. И если я ему хоть чуточку нравлюсь как девочка, и между нами что-то большее, чем просто дружба, я хлопнусь в обморок от счастья и проваляюсь там до тех пор, пока его поцелуй не разбудит меня ото сна!

– Дин! – Обрывает мои мысли девичий голосок.

Я замираю у дерева, растущего у обочины.

– Ты забыл! – Это Катя выбегает из