Тайная семья босса (СИ) - Лорен Лена

— Юля, а где твоя дочь? Алиса, кажется. Влад рассказывал мне о ней, — Бобби поступает мудро, не реагируя на выпады Насти, я выдыхаю.

Скандал миновал.

— Алиса в садике. Ближе к вечеру будет дома.

— Я очень хотела бы познакомиться с ней. Я даже подарок ей подготовила, — она достает телефон из заднего кармашка своей сумочки, отрывает заметки, — только скажи мне адрес, куда его отправить. Сегодня уже будет у вас.

Только я раскрываю рот, чтобы озвучить ей адрес подруги, как локоть Насти вонзается в мой бок. Я ойкаю и морщусь от боли. Намек предельно ясен.

— Что за подарок? Какого рода? Где он? — Настя берет Бобби в оборот, что на секунду та теряется.

— Это профессиональная балетная пачка. Шикарная, изготовлена вручную лучшим мастером Европы. Она упакована и хранится в камере хранения аэропорта. Просто я подумала, что Алиса сейчас как раз находится в таком возрасте, когда дети проявляют активность. Так почему бы ей не направить свою активность на балет? Возможно, ей понравится эта идея и она полюбит балет так, как люблю его я.

— Это ты не подумала, дорогуша моя ненаглядная! Это ты целый план атаки разработала, — Настя едко хмыкает, глянув на меня вскользь. Ей все никак неймётся. — Что я тебе говорила? Сначала она с ней познакомится, подкупит пачкой балетной, затем пригласит в Штаты, а потом станет ей второй мамой, потому что ты не стараешься докопаться до истины. Такими темпами ты все прошляпишь!

Настает мой черед пинать Настю под столом. Сцепив зубы, я награждаю ее тяжелым взглядом. Тогда Настя выставляет руки перед собой и жестом закрывает рот на замок.

Внезапно раздается телефонная трель. Бобби с улыбкой от уха до уха берет телефон со стола. Улыбка становится только ослепительней, когда она смотрит на экран, где отображается имя звонившего.

Замираю, а сердце отбивает в груди бешеную чечетку. В последнее время так оно реагировало на звонки Влада. Оно словно чувствует, что он где-то поблизости, пускай даже за тысячи километров, но он на линии звонка, а это гораздо ближе, чем я могу себе позволить.

Кусаю губы. Ноги трясутся и дрыгаются под столом, выдавая мое нервозное состояние. И когда я уж начинаю бить коленками об стол, Настя легонько шлепает меня по бедру, отчего непроизвольное подергивание прекращается, но ненадолго.

— Прошу прощения, я отойду на минутку. Влад наконец-то объявился, — девушка подтверждает мои догадки, на что сердце теперь пропускает болезненный удар.

Бобби выходит из кухни, скрывается за дверью ванной комнаты и закрывается на замок, после чего Настя пересаживается на ее место.

— Что за цирк ты здесь устраиваешь? — не теряя времени, нападаю на нее.

Настя цокает языком, раскачиваясь на стуле. Она намерена с достоинством отразить любой мой удар.

— Эх, Юлька, цирк здесь устраиваю не я. Это наша Бобби устраивает тут такое представление, а ты слушаешь ее, разинув рот. Браво! Продолжай в том же духе! — театрально хлопает в ладоши, чем только выводит меня из себя. — Она тебе такой лапши на уши навешает, годами будешь ею давиться и вспоминать, какой же ты все-таки была дурной.

Настя мастерски выводит меня на эмоции, несмотря на то что раньше ей редко, когда такое удавалось. Я теряю и без того хрупкое равновесие. Все внутри меня бурлит и взрывается от кипящей злости, ведь наша многолетняя дружба буквально висит на одном волоске. Еще немного и мы дойдем до точки невозврата.

— А что я должна была делать, по-твоему? Мне напомнить, что это ты притащила ее сюда! — отвечаю в попытке перетянуть одеяло на себя.

— Понимаю, в твоих глазах я сейчас кажусь подлой дрянью, ведь я поставила под сомнение нашу дружбу.

— А это разве не так?

— Нет. Своим подвигом, а я считаю, что это все-таки подвиг, я поставила на кон нашу дружбу в обмен на твое счастье. Да что же это такое, в конце концов? — Настя разводит руками и взывает к небесам. Тоже чересчур наиграно. — Должна же хоть одна из нас быть счастлива! Или ты не хочешь этого?

— Кто же не хочет, но при чем тут Бобби?

— Не нравится она мне, — выносит подруга вердикт, махнув рукой назад. — Ты видела с каким остервенением она порвала на куски бедное куриное крылышко? Это явный намек на войну. Она точно замышляет что-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что она может замышлять? — закатываю глаза.

Настя жмет плечами, берет из тарелки самую длинную фри, наставляет ее на меня, подобно пистолету. Прицеливается, сощурив один глаз, и только потом отправляет картошку в рот, прожевывает и отряхивает руки.

— Как вариант втереться в твое доверие, как втерлась в доверие Влада, и устранить тебя. Такая может устроить какую-нибудь подлянку, а ты и не заметишь. Ты сейчас легко поддаешься давлению, поэтому ни в коем случае не ведись! Не доверяй ей, ясно? Ни единому слову.

— Да с чего ты взяла? Ты видела ее вообще? Где я, а где она? Ей даже устранять меня не нужно, если уж на то пошло. Я самоустранилась.

— Вот именно, ты самоустранилась. Ты думаешь, что другие заслуживают намного больше счастья, чем ты. Ты недооцениваешь себя. Уж мне ли не знать, что ты всю жизнь живешь по принципу "я должна," а не "я хочу". "Я должна изолировать себя от Влада, чтобы не мешать Бобби вить из него веревки". "Я должна скрывать, что у нас есть дочь, и чувствовать себя  при этом поганью". Но на самом деле за всем этим скрывается: "Я хочу быть с Владом, но боюсь, что он во второй раз разобьет мне сердце". "Я хочу рассказать ему о том, что у него есть прекрасная дочь, но боюсь, что он возненавидит меня за упущенное им время". Твои страхи — полная хрень! — орет она во весь голос, вынуждая меня сгорбиться от тяжести ее речей. — Все это не более, чем тупые отговорки! Мне больно на тебя смотреть. Ты превращаешься в зомби, а такие как Бобби пользуются твоим апатичным состоянием и забирают все то, что должно было стать твоим! Доходит или как?

Настя права.

Не зря я чувствую себя идиоткой, когда думаю, что поступаю порядочно или во благо себе.

— Это временно, — тяжко вздыхаю, роняю голову к груди. — Ты ведь тоже в такие периоды чувствуешь себя не лучшим образом.

— В какие это "такие" периоды?

— Когда у того, в кого ты влюблена, появляется более выигрышный вариант.

— Вот! Что я тебе говорю!? — громко произносит Настя. Она оглядывается на запертую дверь ванной комнаты, грудью наваливается на край стола и уже чуть тише продолжает: — Ты думаешь, что Влад не сможет относиться к тебе как раньше, ведь у него есть Бобби — королева красоты и грации, которая не отпустит его ни при каких обстоятельствах. А я тебе скажу, что ты ошибаешься. Это Бобби он никогда не полюбит так, как тебя. Так что зря ты списала себя со счетов. Я бы на твоем месте зубами вгрызлась в него. Потому что что-то мне подсказывает, наша забугорная королева совсем не та, за кого себя выдает. И я не просто так сейчас шушукаюсь с тобой. Я почти на сто процентов уверена, что она не только понимает русскую речь, но еще и шпарит по-нашему лучше любой школьной русички, — она снова оглядывается и нарочито громко выкрикивает: — Просто кое-кто думает, что вокруг нее собрались одни идиоты! 

И тишина, длящаяся от силы секунды две. Затем в ванной включается вода. Мощный напор заглушает голос Бобби.

— Короче, ты пока переваривай, а я сейчас приду.

Настя приподнимается из-за стола, скрывается за углом, но уже через минуту она возвращается обратно, только уже держа в руках какой-то старый снимок.

Она кладет его на стол прямо возле меня и подносит палец, указывая на девочку лет восьми. На снимке помимо этой девочки еще с десяток разных ребятишек, наряженных в сценические костюмы, но Настя неслучайно делает акцент именно на смуглой девчонке, одетой как Пеппи Длинный чулок.

— В детстве я ходила в театральный кружок, — тихо говорит Настя, опершись на подоконник. — Это фото сделала моя мама в день защиты детей. Наш коллектив выступал в ДК, а помимо нас в тот день выступали еще и танцевальные группы из какой-то частной студии. В кадр попала только одна незнакомая мне девочка, но я запомнила ее. Такую грех не запомнить. Тебе никого она не напоминает? Нашу королеву красоты, например?