Стойкий - Анна Брукс

раз, когда мы вместе; взгляды, которые они бросают. Она горячая штучка, и я никого не виню; они могут смотреть… но не прикасаться.

Этот парень сегодня вечером ничего не делал, пока не выпил несколько стаканчиков, но, когда он выпил, он выложился по полной. Он встал прямо перед ней, прижался к ней всем телом, а затем схватил её за задницу и лизнул в шею. Я понимаю, что она красива, и за её тело можно умереть, и в основном, когда она работает, люди относятся к ней с уважением, но Брэд должен понимать, что это обычное явление. Я думаю, он всё ещё пытается смириться с тем фактом, что его клуб движется в направлении, которого он никогда не хотел.

Он встаёт со стула.

— Ты прав. Я знаю это. Я просто ненавижу, что она вообще подвержена этому.

— Я знаю. — Когда я выхожу на поле боя для защиты, моё единственное требование — чтобы это была не женщина. С моим прошлым я не хочу ставить себя в положение, когда я бы слишком остро отреагировал. И я мог видеть, как это происходит очень легко; к тому же другие ребята ничуть не возражают.

Брэд раздражённо проводит рукой по волосам.

— У меня кое-что происходит с моим тупым братом, так что я на взводе.

— Что с ним такое?

Горький смех вырывается из него.

— Что с ним не так? Он просто придурок. Вечно затевает всякую чушь, появляется у моих родителей в воскресенье на ужине, хотя знает, что его там быть не должно, потому что всё, что он делает, — это набивает Кенни морду.

— Вот придурок.

— Да, он действительно такой. И я чертовски уверен, что он хитрит и врёт, потому что сегодня он действительно вымогал у меня деньги, грёбаный мудак. Боже, я действительно ненавижу его; он такой кусок дерьма.

Брэд нанял меня для охраны на их с Кенни свадьбе. Я был ответственен за то, чтобы придурок-брат Брэда не появился и не устроил сцену, так как он против того, чтобы они поженились. Или были вместе, на самом деле. Мне дали кучу фотографий, чтобы я узнал его, и я бы сказал, что предположение Брэда довольно точное. На более поздних снимках его лицо выглядит более осунувшимся, а зрачки расширены больше, чем обычно.

— Ладно. Я собираюсь вернуться в зал, хорошо? — Я поворачиваю ручку двери и, не дожидаясь ответа, возвращаюсь к работе. Полли улыбается мне, проходя мимо с подносом напитков, и нервное напряжение, которое я испытываю, находясь вдали от неё, исчезает.

Остаток ночи проходит без происшествий, и когда мы возвращаемся домой, мы оба сразу же засыпаем. Полли не будят кошмары, и это действительно хорошо. Я надеюсь, что они полностью исчезли.

Когда я встаю утром, мои руки пусты. Мне не нравится это чувство, я быстро встаю с кровати и иду в ванную, прежде чем надеть пару спортивных штанов и спуститься вниз.

Мои ноги касаются пола кухни, и я смеюсь над открывшимся передо мной зрелищем.

— Ты выглядишь сексуально перед плитой.

Она поворачивает ко мне голову и высовывает язык.

— Заткнись.

Когда я сажусь за стол, я впитываю её образ: подтянутые ножки и сочную попку. Волосы девушки собраны в беспорядочный пучок, а там, где заканчивается толстовка и начинаются крошечные шорты, видна полоска кожи. Однако, что заставляет мой член дёрнуться, так это небольшие следы муки или сахарной пудры на её бедре и щеке. Мне хочется слизать их с её кожи.

— Что ты готовишь? — Если бы не тот факт, что я боюсь, что история может повториться, я бы подошёл к ней, поэтому, пока она не подойдёт ко мне сама, я держусь на расстоянии.

— Смотри. — Она поворачивается и протягивает стопку блинов, улыбка на её лице освещает всю комнату. — Я испекла блины.

— Я вижу это, детка. — Когда Полли ставит тарелку передо мной, я протягиваю руку и хватаю её за затылок, чтобы держать её лицо близко, чтобы я мог поцеловать девушку. — Они выглядят аппетитно.

Я встаю и наливаю немного сока, пока она расставляет тарелки и берёт сироп. Полли садится рядом со мной, и одной рукой я выливаю немного кленового сиропа на свои блины и использую вилку, чтобы разрезать стопку. Другая моя рука лежит на бедре девушки, и я сжимаю её.

— Спасибо, что приготовила завтрак.

Она заправляет выбившиеся волосы за ухо и наклоняет голову, как будто ей неловко.

— Не за что. Я просто надеюсь, что они получилось хорошо.

— Уверен, что они великолепны. — Я подношу вилку ко рту и как только откусываю кусочек, чувствую сырое тесто на языке. Мне требуется всё моё мужество, чтобы не выплюнуть это и не закашляться. Тем более что низ сильно подгорел. Её глаза широко раскрыты, она ждёт ответа.

— Ммм. — Я показываю большой палец вверх, и она радостно визжит.

Надеюсь, что это только мои, которые не прожарены до конца. Меня убивает, что она так старается научиться хорошо готовить, а у неё это явно не получается.

Её губы обхватывают вилку, и она выплёвывает всё ещё до того, как успевает полностью прожевать.

— О, Боже мой, они не до конца прожарены! Отвратительно.

Судорожными руками она убирает наши тарелки и бросает их в раковину.

Если бы не её глаза, блестящие от непролитых слёз, я бы посмеялся над этой ситуацией.

— Всё в порядке, детка. Ты ещё научишься.

— Я следовала указаниям, так что я не знаю, что произошло. — Она поворачивается и опирается на столешницу, затем скрещивает руки на груди. — В такие моменты я жалею, что у меня не было настоящей мамы в детстве. Твоя мама готовила?

— Она пекла. У нас была домработница, которая готовила нам еду, но моя мама любила печь. Она пыталась научить меня, но, честно говоря, я ничего из этого не помню. Мне это было не интересно. Я всегда хотел быть со своим отцом, занимаясь мужскими делами.

— Это неудивительно. — Она подходит и садится обратно, где была раньше, изгибаясь, чтобы поместить свои ноги между моими. — Какое-то время у меня была приёмная мама, которая хорошо готовила. Она никогда не позволяла мне помогать ей на кухне, но я помню, как думала, что хотела бы когда-нибудь научиться так готовить.

— Почему тебе пришлось уйти из её дома? — Моё