Алакет из рода Быка - Роман Николаев

Но буланый внезапно сделал невероятный прыжок в сторону. Алакет не успел ничего сообразить. Он только почувствовал, что бока коня ушли из-под его колен. В следующий момент он ударился о землю и, перевернувшись через голову, оказался возле колеса телеги. Еще не совсем придя в себя, Алакет инстинктивно вскочил на ноги. Все тело ныло. Он увидел торжествующе-насмешливую ухмылку Олжая, огорченное лицо Гюйлухоя, сочувствие во взгляде усатого Яглакара. Низко опустив голову, Алакет шагнул в толпу. Но в следующий же момент к повозкам протиснулся коренастый Бандыр.

— Братья, дозвольте мне постоять за честь народа Динлин!

— Дозволить! Дозволить! — раздалось несколько голосов.

— Пускай! — нарочито громко произнес Олжай. — Посмотрю, как кузнец из рода Орла будет ковать травы на камне собственной головой!

Несколько всадников понеслось в степь за ускакавшим буланым. Гюйлухой разыскал в толпе Алакета и крепко сжал могучими руками руки динлина:

— Подними голову, сын мой. Хоть и возвысил тебя почтенный Кюль-Сэнгир, ты должен помнить, что не стал баатуром, поймавшим молнию. Дважды заставил ты коня покориться и решил, что сломил его буйный нрав. Вот владыка скота и наказал тебя за презрение к принадлежащему ему. В другой раз не будь так беспечен… Но посмотри!

Бандыр уже сидел на буланом. Тот, низко опустив шею, сделал прыжок назад, пытаясь сбросить наездника через голову. Но плотный кузнец сидел точно припаянный к спине коня.

Движения буланого сделались вялыми.

Наконец он стал, тяжело вздымая посеревшие от пота бока…

— Все-таки одолели динлины упрямца! — с восторгом вскричал Яглакар.

— Еще бы! — проворчал Олжай. — Конь достаточно устал от первого наездника, вот второй легко его и усмирил.

— Не забудь, почтенный, — лукаво прищурился Яглакар, — что солнце не сдвинулось и на один медвежий хвост после того, как этот конь сбросил меня, а ты уже летел с него на свои пятнадцать луков.

— Молчи, кермес! — огрызнулся Олжай.

— Я не злой дух! — нахмурился Яглакар. — Но после того, как ты назвал меня его именем, могу сделаться им для тебя!

Ничего не ответив, Олжай отошел в сторону.

Между тем Гюйлухой оживленно разговаривал с Алакетом и Бандыром.

— Родственник нашего бега — брат главы превосходного народа большар приглашает достославного Кенгира на празднество посвящения коня владыке стад. Кенгир-бег желает, чтобы мы трое были среди дружинников, которые будут сопровождать его на торжество…

Шумели высокие травы. Березовые рощицы на холмах шелестели зелеными покрывалами, а вдали, на севере, голубели горы. И когда глаза Алакета скользили по вершинам хребта, сердце его сжималось. Там, за горами, лежала земля Динлин.

А рядом слева и справа горячили коней воины Кенгира — брата Алт-бега, едущего в гости к знаменитому родственнику. Сам Алт-бег не поехал к большарцам. Он все еще был гневен на большарского бега, оставившего войско кыргызов во время войны с Ойхан-каганом.

Но родство надо уважать и крепить, и глава тюльбарийцев послал вместо себя Кенгира, прозванного за изворотливость и ум степной лисой — Корсаком.

Дорога, протоптанная в степи в незапамятные времена конями многих путников, взбежала на высокий холм. На нем возвышалось несколько курганов, сложенных из бесформенных глыб серого камня. Поднявшись на холм, всадники увидели вдали на равнине множество юрт, казавшихся отсюда игрушечными.

— Первое кочевье большарцев, — сказал Кенгир.

— Половина пути до ставки осталась за хвостами наших коней, почтенный, — отозвался телохранитель Олжай.

— А ну, воины. А ну, алыпы! — воскликнул Кенгир-Корсак, и жгучие черные глаза его озорно заблестели. — Кто обгонит моего коня на спуске к кочевью, тому отдам лучшего моего охотничьего беркута!

И, засвистав на всю степь, он отпустил поводья.

С гиком и посвистом телохранители понеслись с холма. Встречный ветер заполоскал по воздуху густые волосы динлинов, черные косицы кыргызов и ухуаньцев.

Скакун Алакета оставил далеко позади бурого иноходца, на котором мчался усатый Яглакар. Некоторое время держался рядом с динлином суровый Олжай, но вот морда коня его оказалась возле плеча Алакета.

Впереди был Гюйлухой. Ухуанец мчался одним из первых. Его обогнали лишь два всадника, кони которых упорно шли рядом. Это были Кенгир-бег и Бандыр. Названный брат Алакета сидел на том самом буланом коне, которого укротил накануне отъезда…

А в большарском стойбище никто не ждет гостей. Люди заняты обычными дневными заботами.

В центре кочевья на широкой площадке, образованной поставленными по кругу юртами, сидят несколько женщин. Их желтые и коричневые халаты с широкими рукавами и большими отложными воротниками красного и синего цвета и завязанные сзади разноцветные платки играют и переливаются, словно цветы на зелени примятых степных трав. Видимо, большарцы прикочевали сюда недавно; люди и скот еще не вытоптали траву возле жилищ.

Женщины держат в руках длинные палки, выструганные на концах наподобие узких лопаток.

Перед ними, словно хлопья пены на горном речном пороге, лежит вымоченная шерсть.

Смуглолицый старик с длинной и узкой бородой в черном халате из толстой ткани поет, покачиваясь в такт пению:

Шерсть черного барана черная, как           шкурка соболя, легкого на бегу.Пусть юрта из нашей кошмы будет           легкой!Шерсть серого барана прочная, как           шкура серого волка.Пусть юрта из нашей кошмы будет           прочной!Шерсть белого барана нежная и           красивая, как зимний мех горностая!Пусть юрта из нашей кошмы           будет красивой и уютной!

Женщины в такт пению, повинуясь жестам старика, поднимают палки и враз бьют ими шерсть, которая оседает ниже и ниже, ложась ровным слоем.

Невдалеке двое черномазых ребятишек, взобравшись на спину высокой серой лошади, едут на ней по кругу. От седла тянутся два ремня, держащие ось, на которой катится следом за лошадью просверленный круглый обрубок дерева. Сверху обрубок укутан влажной взбитой шерстью, из которой валяют кошмы.

Внезапно одна из взбивающих шерсть — тоненькая девушка с карими глазами, маленьким острым носиком и едва заметными веснушками на переносице — вскочила на ноги, отчего заиграли и зазвенели медные подвески в каштановых косичках.

— Дедушка! Чужие всадники на горе!

Разбрасывая в сторону траву, выбитую из земли копытами, неслись прямо на селение в облаке пыли неизвестные воины. Женщины заговорили все разом. Из нескольких юрт выскочили мужчины с копьями и луками в руках.