Видима и свободна. Книга для женщин - Елена Климова

транслирует общество всю жизнь.) Мы обсудили всё это, оказалось, ему это даже в голову не приходило.

Сексуализированное насилие и правоохранительные органы

Общественное мнение гласит: «Если тебя изнасиловали, ты пойдёшь в полицию. Если ты не пошла в полицию — ничего не было, ты врёшь»

Это не так. Женщины, пережившие изнасилование, гораздо чаще не обращаются в правоохранительные органы.

Глава центра «Сёстры» Надежда Замотаева в 2020 году говорила: «…Только около 15% от числа обратившихся на телефон доверия или кризисную почту центра… подают заявление в полицию. Около 3% доходит до суда, и 1% — это вынесенный приговор, который не обязательно становится обвинительным»290. Получается, что количество переживших изнасилование больше количества осуждённых за изнасилование как минимум291 в сотню раз. Меньше 1% насильников получают наказание.

Почему так происходит? Адвокатесса Мари Давтян рассказывала292, с какими сложностями сталкиваются женщины, которые пережили сексуализированное насилие и заявили о нём:

• Недоверие. «Полицейские почему-то убеждены, что прибежавшая среди ночи в отделение девушка обязательно врёт и преследует… меркантильные интересы».

• Отказ регистрировать заявление. Дела об изнасилованиях рассматривает Следственный комитет. Сотрудники ОВД должны передать дело в СК — но вместо этого предпочитают его закрыть: так проще.

• Грубость. Мари Давтян: «Полицейские общаются цинично, унижают. Могут смеяться над ней [жертвой], отпускать шуточки. Говорят: „Да ладно вам, зачем вы всё это вообще пишете? Подумаешь, ничего же не произошло“». Мария Мохова, которая больше двадцати лет возглавляла центр «Сёстры», рассказывала: «Раньше у нас была специальная тетрадочка, куда мы записывали аргументы правоохранителей, не желающих возбуждать уголовные дела… Там были цитаты вроде „Зачем портить жизнь парню?“, „Подумайте, может быть, вам даже было приятно?“»293

• Необходимость снова и снова вспоминать об изнасиловании. Следствие устроено так, что потерпевшую до суда опросят трижды. Это минимум. В 2021 году ЕСПЧ коммуницировал жалобу опекунши российской девочки, которой пришлось 23 раза — в том числе на очной ставке с предполагаемыми преступниками — рассказывать, как её с 6 до 11 лет насиловали четверо мужчин294.

• Равнодушие следователя. Сотрудник СК заинтересован в закрытии дела, а дело проще всего закрыть, если потерпевшая откажется от обвинений.

• Преследование насильника. Предполагаемого преступника не всегда отправляют в СИЗО. Он может встречаться с потерпевшей и угрожать ей.

• Встреча с насильником в суде. Жертве придётся снова пересказывать всё, что случилось, и отвечать на вопросы насильника.

Так 15% подавших заявление превращаются в 3% дошедших до суда и 1% приговоров.

«Не ломай жизнь мальчику». Мне столько раз повторили эту фразу, что она у меня раскалёнными буквами висит под черепом до сих пор. А как же моя сломанная жизнь? Это никого не волновало.

Кроме того, мужчины насилуют не только взрослых женщин, но и девочек и девушек, которые из-за возраста могут не знать, куда и как обращаться за помощью.

В 12 лет надо мной надругался педофил. Я не хотела, но и не сопротивлялась, пару раз вяло толкнула рукой и сказала вяло «нет». Не знаю, почему, то ли личные границы были такие, то ли испугалась, то ли думала, что взрослый человек и так нельзя.

Спустя 10 лет он каким-то боком вышел на меня и стал писать, как будто старый друг. Я решила обратиться к платному юристу… Он сказал, что насилия тут нет. Насилием считается, только если есть порванная одежда и раны. <…> Решила позвонить бесплатному юристу… Он сказал, что сроков давности нет, но грубо ответил, что если нет доказательств, то чего я, собственно, хочу вообще, раньше надо было. Я решила в итоге ничего с этим не делать.

Насилие — то, что происходит, если не сказано «да». Обращалась женщина в полицию или нет — это значения не имеет.

Если осудить жертву — получается, вся ответственность за разруливание ситуации ложится на неё. А если осудить насильника — придётся его наказывать. А если полиция не хочет этого делать, ещё и давить на полицию. Законы соответствующие принимать. Напрягаться как-то, ТРЕБОВАТЬ от властей, чтобы выполняли свои обязанности. А на такие подвиги наше общество не способно. Легче всех вокруг обвинить, чем потребовать ответа от собственного правительства. Второе слишком страшно. Вот и с насильниками так же.

«Техника безопасности» не работает

Общественное мнение гласит: «Женщины сами виноваты, что их насилуют. Надо правильно одеваться и вести себя. Тогда ничего не случится».

Даже люди, которые работают с жертвами сексуализированного насилия, разделяют стереотипы о должном поведении. Судмедэкспертка поясняет: «…Если мужчина предлагает сесть в машину, ты делаешь выбор и несёшь за себя ответственность. В принципе, девушка знает, на что она идёт, садясь в машину», а полицейский называет «нескромную» одежду нарушением техники безопасности295.

Но «техника безопасности» не работает. По словам Марии Моховой, «Это миф, что насилуют только молодых и красивых. Такое может случиться с кем угодно и когда угодно. Утром, днём, вечером, на окраине и в центре города. На вас могут быть надеты мешковатые брюки или короткая юбка с каблуками. Вам может быть 15 лет или 70. Для насильника это не имеет никакого значения! Он выбирает жертву не потому, что она как-то особенно одета или приятно выглядит. Он смотрит на женщину и думает: а смогу ли я справиться с ней физически и психологически? Ведь изнасилование — это прежде всего желание полной власти над человеком»296.

В обвинении жертвы нельзя не заметить очередную двойную ловушку. С одной стороны, если ты недостаточно осторожна — тебя могут изнасиловать. Если это случилось, твою жизнь рассмотрят под микроскопом и найдут причину, по которой виновата именно ты.

Мою подругу изнасиловал довольно известный человек. Она не стала молчать. Попала в городские новости. Её обсасывали во всех соцсетях. Нашли фотографию ВКонтакте пятилетней давности, где она сидит в кафе с бокалом вина, и набросились: «Смотрите, она алкашка! А значит, шлюха! А значит, ей веры нет и она сама виновата!» Развязали травлю.

Она чуть не покончила с собой.

С другой стороны, если ты слишком осторожна — тебя осудят и за это.

В свои 16—22 года соответствовала всем требованиям, кроме «нехождения по тёмным улицам» (сложно делать это в климате, в котором всю осень и зиму темно с 16:00 до 10:00 утра) — т. е. прислушивалась, соблюдала «технику безопасности». Часто натыкалась на осуждение осторожного поведения: что в этом возрасте нужно носить более открытые вещи, не отказывать себе в спиртном и учиться флиртовать.

Женщины знают, что мужчины опасны. Мужчины знают, что мужчины опасны. Но говорить об этом не принято. Если женщина признается, что опасается мужчин, — её высмеют, назовут неадекватной и больной, велят «не накручивать». Женщина должна заботиться о своей безопасности — но при этом не обижать подозрениями «хороших парней». Но если мужчина причинит женщине вред, окружающие будут винить её — за то, что была недостаточно предусмотрительна.

Я приехала к маме в гости. Ждала лифт. Подошёл мужчина. Лифт приехал. Я отодвинулась. Он спросил: «Чё так?»

Я сказала: езжайте вперёд.

Он спросил: «Чё, страшно?»

Я ответила: да.

«Тупая курица, идиотка, чё ссышь? Я чё, страшный? А?!» Надвигался, орал, краснел. «Ты боишься меня? Меня?! Идиотка!» Я просто окаменела. В голове вертелось: «Ты пугаешь меня и орёшь, почему я боюсь? Как так можно? Ты совсем дурак?» Хорошо, что он отвязался и уехал… Мама сказала, что я слишком мнительная и надо было с ним ехать молча. Та же самая мама, которая говорила мне «сама виновата», когда мне было 14 лет и мне незнакомый парень в лифте сунул руку между ног. Я не понимаю, как мне быть «не виноватой». Не существовать?

Быть «не виноватой» невозможно, пока в обществе господствуют взгляды, которые обвиняют жертву и оправдывают насильника.

В странах Западной Африки девочкам с начала полового созревания проглаживают грудь раскалёнными на огне камнями и ложками.