Счастливая звезда - Анна Джеймс

– Но и это еще не все обо мне. Какая я на самом деле и почему все так непросто, как думаешь, Логан?

Она остановилась и взглянула на него. Волосы упали ей на лицо под порывом ветра. На носу и щеках – веснушки. Впервые он заметил их под солнцем Санта-Кэтс. В Нью-Йорке они исчезли, а теперь на солнце выступили вновь. Она выглядела совсем девчонкой. Его вдруг пронзило острое желание схватить ее в свои объятия и укрыть от беды, такую слабую и беззащитную, но она ведь была Джастин Харт, гордой и независимой, скрывающей от всех свою ранимость.

– У нас не было времени все обсудить, – сказал он.

– Думаешь, это когда-нибудь произойдет?

– Трудновато придется, – ответил Логан с беспокойством в голосе, не разрешая себе даже думать об этом, – до тех пор, пока ты остаешься Джастин.

Она отвела взгляд. Ее нога упорно чертила на песке линию, которая сразу же исчезала. Он наблюдал за ее движением – Джастин вывела букву «Д».

– Ты хочешь, чтобы я отказалась, перестала быть Джастин? – спросила она.

Он не знал, что ей ответить. Их жизненные пути были совершенно противоположны. Джастин была связана со сценой незримыми нитями, ее переполняла решимость и впредь оставаться знаменитой, а Логан в силу своей профессии был твердо намерен избегать публичности любой ценой. В течение нескольких недель в Нью-Йорке, вплоть до того, как они прибыли на Ла-Кинту, он был уверен, что все идет как надо. А потом случилась Ла-Кинта, и это сразу напомнило ему о суетности и тщеславии. Может, теперь он с этим не справится. Может, все дело в нем, он просто не понимает, что ему следует подавить свою ревность и предоставить Джастин свободу.

Сбросив башмаки, Логан ногой вывел на песке рядом с «Д» букву «Л». Потом он заключил обе буквы в контур сердец, словно какой-нибудь тинейджер, выпендривающийся на берегу перед своей подружкой. Логан улыбнулся, Джастин вернула ему улыбку, и он снова заключил ее в объятия. Не пройдет и суток, как она выйдет на сцену, а он, гордый и счастливый, сольется с публикой. Джастин была просто необходима уверенность в том, что он ею гордится.

– Не хочу, чтобы ты отказывалась от чего-либо, что так важно для тебя, – сказал он мягко. – Я приду завтра как раз к началу твоего выступления и буду аплодировать громче всех.

Они говорили лишь о завтрашнем дне, не было речи ни о послезавтра, ни об их дальнейшей жизни вообще – вместе ли, врозь ли, их будущее было покрыто туманом.

Наутро Логан проснулся очень рано, быстро вскочил с постели и оделся, понимая, что Джастин нужно выспаться перед шоу, а как только она проснется, ее тотчас же обступит свита, и они сразу отправятся в кабаре. И он опять не увидит ее целый день. Так что он решил исчезнуть до того, как явится толпа и унесет ее прочь. Он вызвал служащего и попросил его разбудить Джастин точно в девять. Потом мельком посмотрел на нее, уютно свернувшуюся на простынях, быстро настрочил записку и молча вышел.

Через два часа телефонный звонок прервал беспокойный сон Джастин. Всю ночь ее мучили кошмары, и каждый из них заканчивался дурно. Она встала слегка встревоженной и, когда через полчаса прибыл ее секретарь, все еще продолжала думать о своих снах.

Вот и Логан ее оставил. Его записка, очень нежная, была немногословной: «Это твой день, так что я покидаю тебя, чтобы ты смогла к нему приготовиться. Буду ждать здесь вечером, когда ты вернешься домой». В его словах было что-то недосказанное, словно между ними легла трещина. Джастин осознавала, что Логан прав, решив вести себя так. Однако она нуждалась в нем и сейчас, и потом, когда до выступления останутся считанные минуты, и надо будет срочно уточнять какие-то мелочи, и все ляжет только на ее плечи.

И независимая, уверенная в себе Джастин отправилась на шоу. Пока шли последние минуты перед ее появлением на сцене, она все снова и снова нервно копалась в своих снах и переживаниях, и беспокойство ни на миг не оставляло ее. Оно усилилось, когда гример накладывал последние штрихи, костюмер оправлял последнюю оборку, а парикмахер в последний раз старался пригладить ее буйные кудри.

Ему это не удалось, и он отступил назад, окинул ее взглядом и объявил:

– С растрепанными лучше, Джастин. Тебе идет. Давай оставим все как есть.

Джастин глубоко вздохнула и, стараясь унять дрожь, забарабанила по столу.

– Я говорю тебе это уже который год, Чарли!

– До меня медленно доходит, – прозвучало в ответ. И чмокнув ее в щеку, парикмахер добавил: – Крепись, детка. – Но заметив ее внезапно побледневшее лицо, спросил: – Неужели сегодня нервишки пошаливают больше, чем всегда?

Джастин что-то хмыкнула в ответ, почувствовав, что к горлу подступает тошнота.

– Ну и хорошо. Значит, все выйдет лучше, чем всегда. – Он смолк и поднял голову, прислушиваясь. – Последний звонок. Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, спасибо, Чарли, – отказалась Джастин, когда парикмахер в последний раз взмахнул расческой, и она на негнущихся ногах направилась на сцену.

Столик Логана оказался лучшим в кабаре. К открытию слетелось множество знаменитостей, но те, кто в самом деле что-то значил для Джастин, сидели рядом с ним: Картер, Фрэнк с Дианой и Адель. Логан пригласил в их компанию и пышущего энтузиазмом и источающего улыбки сеньора Ортего, который сейчас, когда все проблемы разрешились, к всеобщему удовлетворению, не переставая вертел головой, чтобы разглядеть в публике знаменитостей.

– Столько народу, столько звезд! – восторженно заметил он, и его привлекательное лицо просияло. – Все здесь, в моем кабаре!

Логан не смог подавить улыбку. Сеньор Ортего так серьезно относился к своей рекламной деятельности, что кабаре Ла-Кинты воспринималось им не как его работа, а скорее как собственность.

– Подумать только, мистер Аддисон, – продолжал он, – знаменитая Джастин открывает наше праздничное шоу! Ничего лучше и быть не может. Вы видели рождественские фонарики, развешанные на пальмах? Отличная идея, полагаю, они придают всему праздничное настроение, позволяя нашим гостям проникнуться духом Рождества.

– Да, – согласился Логан, – очень хорошая идея.

Откинувшись на спинку стула, сеньор Ортего отпил вина за успех шоу и возбужденно повернулся к Адели.

Ортего был не единственным, кто сиял от удовольствия. С ним соперничал Фрэнк Норвуд – счастливый новобрачный и удачливый финансист. Дело с Ла-Кинтой обернулось одним из лучших предприятий фирмы Норвуда и Аддисона.

– Мы всегда прятались в тени рядом с Джастин, но сейчас, – сказал он Логану, – живем припеваючи. А на самой вершине всего этого – ты и Джастин, и мы с Дианой…

Он обнял свою молодую жену, и ее лицо засияло.