Метро 2033: Третья сила - Дмитрий Ермаков

– Сонь, погоди, – нахмурился Дима; тема беседы ему категорически не нравилась, – мы же с тобой про это уже говорили… Ты же мне сказала, что никогда уже не сможешь родить ребенка. Тогда к чему…

– Эх, Дима-Дима, – покачала головой Соня и нервно рассмеялась, – какой же ты смешной. Для тех, кто ко мне приставал, это наоборот было огромным, прямо-таки гигантским плюсом. А что? Развлекайся, сколько влезет, все равно ребенка не будет. Никакой ответственности, никаких обязательств. Кра-са-та! – Соня расхохоталась во весь голос, но тут же добавила сухо: – Только хрена лысого они получили. Поэтому про меня и ходят такие слухи.

– Между прочим, господин Стасов специально на этот случай придумал наказание: месяц общественных работ в свинарнике, – заметил Митя, вспомнив один из законов общины, касавшийся как раз внебрачных связей.

– Я тя умоляю, – Соня прыснула в кулак. – Думаешь, они боятся Василь Василича?.. Этих кобелей разве что расстрелом испугаешь. Но знай, Димуль, с тех пор, как я вырвалась из логова безбожников, я никого даже в комнату свою не пускала. Ни одного мужика. Я пыталась понять главное: чего они хотят, чего добиваются. Не слова слушала, слова ничего не стоят. В душу пыталась заглянуть. И каждый раз видела одно и то же. Но я дала себе слово: если встречу кого-то… кого-то… не такого, то сделаю его счастливым. Обязательно-обязательно.

– И ты хочешь сказать, – произнес Дима, сглотнув, дрожащим от волнения голосом.

– Да какой там «хочу сказать». Я, кажется, прямо говорю. Эх, дурачок ты мой…

Рука девушки легла Диме на плечо. Ее пальцы поиграли с мочкой его уха, коснулись щеки.

Свет, проникающий через десятки отверстий между листами фанеры, играл на ее стриженых волосах, на груди, на руках.

Со станции доносилась тихая музыка. Кто-то наигрывал на самодельной дудочке.

Сердце Димы билось все чаще. Он не знал, что ему говорить, как поступить. Мозг его оцепенел. Но сердце подсказывало услужливо: «Ничего не говори. Просто доверься ей. Ты же любишь ее?»

– Наверное, это даже будет красиво, – шепнула Бойцова, придвигаясь ближе, чтобы Дима чувствовал на лице ее горячее дыхание. – Может быть, мне даже не будет плохо. А тебе… Тебе будет хорошо. Это я тебе гарантирую. Ну?

И Соня начала медленно, осторожно снимать с себя кофту, подарок Лены Рысевой.

В этот момент, перекрывая нежные переливы флейты, под сводами станции зазвучал дрожащий, срывающийся на визг голос Василия Стасова. Он кричал в мегафон, поэтому слышно было во всех концах «Проспекта», во всех закоулках.

– Внимание! Внимание! На станции вводится военное положение. Всех мужчин прошу немедленно собраться перед Советом! Повторяю: военное положение!

А потом он добавил уже тише, но все равно достаточно громко, чтобы Соня и Дима услышали:

– На улице идет бой. Отряд Рысева уничтожен.

Часть вторая

Это метро, детка!

Глава 1

Предатель

Ночь накануне Гришиного первого боевого рейда была самой жаркой, самой безумной, самой волшебной в жизни Лены. Эта ночь могла бы не состояться, но рейд перенесли на сутки.

Они долго откладывали первую ночь любви, ожидая, когда получат отдельное жилье, но в этот раз, зная, что завтра ее возлюбленный не просто уходит на улицу, а отправляется на боевое задание, в разведку, Лена отбросила последние сомнения, забыла про все страхи, раскрепостилась. Раскрылась перед Гришей вся, без остатка. И Гриша ответил ей тем же. Он был так чуток, так внимателен к ней, и в то же время так напорист и неутомим, что Лена не могла уже понять, на земле она или на небе…

Все подходит к концу. Кончилась и эта сказочная ночь. В десять утра Гриша кое-как продрал глаза, встал, оделся и тихо вышел из комнаты. Конечно, он хотел остаться с любимой, но приказ Святослава не терпел возражений.

– В половине одиннадцатого чтоб был на «Ладоге»! – сказал отец Лены.

Предстояла серьезная подготовка к вылазке, проверка снаряжения, оружия. В последний раз, прежде чем закрылась дверь, Гриша полюбовался рыжими локонами его любимой девушки, сладко спящей под мягким одеялом, тихо вздохнул и отправился на задание.

Лена спала.

Ей снились прекрасные, безмятежные сны об их с Гришей совместном будущем. В одних видениях она нянчила одного малыша, в других – сразу двоих. Потом картинка менялась и она видел своего отца, уже совсем седого, но все еще бравого и крепкого, в окружении галдящих внуков. Лена безмятежно улыбалась во сне…

Но вдруг все изменилось. Сон стремительно превратился из идиллии в кровавый хаос, стал страшным, зловещим, пугающим.

Из-за двери раздались выстрелы, сдавленный крик, потом дробный топот десятков ног, и в комнату, где возился с внучатами Святослав, ворвались солдаты в зеленых плащах со стеками на боках. Веганцы. Они застрелили обоих малышей, зверски избили прикладами Святослава, а саму Лену, спрятавшуюся в шкафу, выволокли на станцию. Там уже вовсю шел грабеж. Сопротивление, если оно и было, штурмовики подавили без особого труда. С грохотом падали жилые домики. Плакали навзрыд дети, дико кричали женщины. На глазах у своих товарищей двое имперских солдат, глумливо хохоча, принялись раздевать отчаянно отбивающуюся Лену.

И еще кое-что успела увидеть Рысева, пока дралась с насильниками: среди группы вражеских офицеров, наблюдающих за разгромом «Проспекта», стоял один из командиров армии Оккервиля. Именно он впустил в ее родной дом безжалостных врагов. Именно он сделал так, что солдаты Альянса не смогли остановить их стремительное вторжение.

Лена страшно закричала…

И очнулась.

Первое, что она услышала, придя в себя, это голоса соседей, доносившиеся из коридора:

– Война! Вы слышали? Война!

– Боже… – выдохнула Лена. Она чуть не выбежала из спальни как была, нагишом. Потом метнулась обратно, кое-как натянула брюки и тельняшку.

Но выйти из спальни не успела.

На пороге стояла Соня Бойцова. Мрачная, опустошенная, подавленная. Куда делись ее вечная улыбка до ушей и задорный блеск в глазах! Такой Бойцову не видел никто и никогда. На ней не было лица. Крупные слезы катились по щекам, которые Соня совсем недавно напудрила, готовясь к свиданию с Димой…

– Привет, – проговорила Лена, с удивлением глядя на Бойцову, гадая, что могло довести эту боевую барышню до слез. – Ты пудру пришла вернуть? Нет? Тогда что? Что у вас случилось? Сорвалось все?

– Лен! Ленок, по-послушай, – заговорила Бойцова бесцветным, словно неживым голосом, – сядь, пожалуйста. Не з-знаю, п-почему меня послали… П-почему не Во-Воеводина…

– Да говори уже по делу, не томи! – взмолилась Рысева.

– Ме-меня просили как-то тебя под-подготовить. Не рубить сразу с п-плеча. Но, черт возьми, как к этому под-подготовишь?! – Соня едва не сорвалась на крик.

– Не надо лишних слов, выкладывай как есть, – перебила ее Лена, стараясь заранее представить себе самую жуткую и кошмарную новость из всех возможных, вплоть до того, что на их станции уже ворвались веганцы.

– Твой отец и жених убиты, – на одном дыхании выпалила Соня; она даже зажмурилась, чтобы не видеть реакцию подруги. – Остальные сталкеры их отряда тоже. Выжил только Лис. То есть Иван Степанович. Веганцы хотели пустить ядовитый газ… Лен? Лена? – спохватилась Соня, не слыша никакого ответа на свою страшную новость.

Бойцова открыла глаза.

Лена больше не сидела на кровати.

Она лежала, запрокинув голову, чуть приоткрыв рот. Руки Лены бессильно упали на одеяло. Щеки, секунду назад имевшие пунцовый цвет, стремительно бледнели.

Соня рухнула на колени рядом с Леной и, не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу слезы, горько разрыдалась.

* * *

Стоило полковнику войти в тамбур, как оба постовых, дежуривших там в полдень, упали на колени и принялись наперебой умолять о пощаде.

– Полковник, выслушайте! – умоляли они. – Полковник, пощадите! У нас был приказ открывать огонь только тогда, когда кто-то подойдет к вестибюлю! Откуда мы знали, кто стреляет и где? Мы не имели инструкций, полковник!

– Они еще за приказом прячутся, придурки, – презрительно фыркнув, заметил из-за спины Бодрова лейтенант Ларионов.

Полковник жестом приказал лейтенанту замолчать, и снова повернулся к дозорным.

– Бой у ВШ шел двадцать минут, – заговорил Бодров голосом, начисто лишенным всякого подобия эмоций; так говорил бы камень, если бы обрел дар речи. – Двадцать минут. Рысев и его парни спасали станцию. Спасали общину. Что в это время делали вы?

– Согласно инструкции, – икая от ужаса пролепетал один из постовых, дрожа, как осиновый лист, – доложили на станцию и ждали дальнейших…

Слушать до конца полковник не стал. Он круто развернулся на каблуках.

– Лейтенант, – процедил он.

– Я! – снова возник на пороге Сергей Ларионов.

– Обоих в камеру, – приказал Дмитрий Александрович.

– Как? Только арест? А может лучше того, вышку обоим? – осторожно предложил лейтенант, но наткнулся на ледяной взгляд Бодрова и тут же смолк.