Свидание в неоновых сумерках - Светлана Демидова

Татьяна выпрямилась и перевела глаза на Олега.

– Я провожу, – сказал он.

Они вышли в коридор. Олег молча помог ей одеться, потом взялся за свою куртку.

– Не надо, – остановила его Татьяна. – Я доберусь сама. Не так уж поздно. Останься с ней.

Олег кивнул и, нервно покусывая губы, сказал:

– Через два квартала станция метро «Чернышевская».

Больше они не произнесли ни слова. Олег решил дать возможность Татьяне переварить увиденное и все обдумать. Он еще не знал, что они уже обо всем договорились с Тоней, что все уже решено, что Татьяна двумя, казалось бы, так мало значащими, словами дала его жене такую клятву, нарушить которую никогда не сможет.

Татьяна медленно брела по улице. Перед глазами стояло пергаментное Тонино лицо. Как двусмысленна была ее улыбка. Одна сторона лица соглашалась с выбором мужа, другая – минусом губ отрицала появление рядом с ее Олегом другой женщины. Но что она могла сделать, прикованная к постели и почти недвижимая? Только поручить мужа и сына этой другой. И Тоня очень достойно сделала это.

Татьяна специально не рассматривала комнату, но оказалось, что глаза отметили и кучу лекарств на прикроватной тумбочке, и тюк белья на полу, и эмалированный тазик у окна, и раскрытую упаковку памперсов… Да, тех самых памперсов, которые покупал Олег в аптеке недалеко от ее дома. Нет у него грудного ребенка! Только неизлечимо больная жена. А какой ужасный в их квартире запах! И дело не в лекарствах. Это не был запах мочи, больного тела или грязного белья. Это был запах самой смерти! Татьяна содрогнулась. Олег сказал, что живет в этом ужасе уже три года. Бедный… Милый… Любимый… Смерть уж стояла на пороге его дома, но пережить ее окончательное вторжение ему еще предстояло. Татьяна чувствовала, что Олег не воспримет ее как облегчение и освобождение от тягот, связанных с обслуживанием тяжелобольной. Он любил жену. Не случайно он несколько раз назвал ее Татьяну, Тонечкой. Ей вовсе не показалось. Татьяна остановилась посреди улицы, пронзенная простой мыслью. Олег любит не ее. Он любит свою жену. Целуя и обнимая ее, Татьяну, он целует и обнимает свою Тоню…

Татьяне сделалось жарко. Она подошла к огромной витрине продовольственного магазина и прижалась к ней горячим лбом. Да что же это такое? Почему мужчины никак не могут полюбить именно ее: один с помощью ее тела мстил другим женщинам, второй желал удовлетворить лишь собственную дурацкую прихоть, для третьего – она всего лишь некий суррогат умирающей жены, эдакая эрзац-Тоня. Что ж! Еще можно от всего отказаться. Как ни трагична ситуация, в центре которой Татьяна неожиданно оказалась, все-таки она совершенно не обязана приносить себя в жертву. А что, если Дунаев потом все-таки расчухает, что она никакая не Тоня, а она уже прирастет к нему всем телом? Что тогда? Вешаться? Топиться? Лучше уж и не начинать. Подумаешь, переспали! Да-да-да! Пусть это будет называться именно так! А как же клятва Тоне? Да какая там клятва? Всего лишь два слова: «Не беспокойтесь о нем». Конечно же, она поможет Дунаеву. Она всегда может посидеть с его сыном, сводит его в зоопарк или, например, в детское кафе.

Татьяна оторвала голову от витрины и собралась очень решительно продолжить прерванное движение к метро. Она сделала два шага, и от ее решительности не осталось следа. Ей вспомнился взгляд Олега, нежное прикосновение его губ, рук – и Таня расплакалась посреди тротуара. Ничего не выйдет. Она не сможет отказаться от него. Она согласна быть эрзац-Тоней, потому что…

– Вам плохо? – спросила ее участливая женщина с маленькой собачкой на поводке.

– Я люблю его, – ответила ей Татьяна, продолжая вслух прерванную вопросом мысль.

– Тогда вам, пожалуй, хорошо, – отметила женщина и потащила свою собачку прочь от Татьяны.

Весь следующий рабочий день Татьяна смотрела из-за кульмана в затылок Олегу. Он несколько раз оборачивался, и между ними создавалась такая электрическая дуга, что ее шипение и блеск мог бы услышать и увидеть каждый, если бы только захотел. В конце дня Олег не выдержал и подошел к ее кульману. Он встал, загородив ее от остальных сотрудников, и вопрошающе заглянул в глаза. Татьяна шепотом, но очень четко произнесла: «Люблю».

Лицо Олега посветлело, губы разъехались в улыбке.

– Когда мы встретимся снова? – спросил он.

– Только тогда, когда ты сможешь, но не сегодня, – ответила она. – Сегодня ко мне должен прийти мастер, чтобы положить плитку в… местах общего пользования.

– А если в воскресенье? Я приду? Часов в пять?

Татьяна хотела сказать, что она ничего не имеет против, но за плечами Олега показалась кудрявая голова Симы.

– Куда это вы собираетесь в воскресенье, часов в пять? – лукаво прищурившись, спросила она.

Татьяна почувствовала, что краснеет. Она и сама не знала, почему во время уже двух перекуров в любимом закутке так и не рассказала подруге о том, что происходит между ней и Дунаевым. Ощупав свои пылающие щеки, она посмотрела на Олега. Его лицо было багровым. Сима, глядя на них, расхохоталась:

– Ну, вы даете! Прямо как дети! Да ваши тайны на ваших влюбленных рожах только слепой не прочитает!

У Татьяны при этом радостном сообщении огнем запылали еще и уши. Олег в смятении потирал подбородок.

– Как ты думаешь, Сима, таких зрячих, как ты, много еще наберется в нашем КБ? – спросила Татьяна, испугавшись за репутацию Дунаева. На его пальце все еще блестело обручальное кольцо.

Верная Симона, сразу прочувствовав ситуацию, принялась ее успокаивать:

– Да ладно тебе! Пошутила я. Я потому все вижу, что специально смотрю. Твоя судьба, подруга, мне не безразлична. А вы, Олег Сергеич, имейте в виду, – она повернулась к Дунаеву, – что в обиду вам свою Таньку я не дам!

– Я и не собираюсь ее обижать, – ответил он.

– Поглядим еще. – Симона дернула плечиком и попросила: – Олег Сергеич, будьте так любезны, дайте нам поговорить сейчас, поскольку на воскресное время я уже не могу рассчитывать.

Олег посмотрел на Татьяну. Она торопливо закивала, и Дунаев, вежливо простившись, ушел.

– Та-а-ак… – протянула Сима, сердито дергая свою массивную цепь, три раза обернутую вокруг шеи и все равно спускающуюся до самого живота. – Совесть у тебя есть? Я первая сказала, что Дунаев с тебя глаз не сводит, и почему-то последней узнаю, что вы уже дошли до стадии воскресных свиданий. Ну-ка пошли к Ильичу, и ты мне все в подробностях расскажешь! Через пять минут как раз наша очередь! Шуганем бабешек пораньше!

– Ты же бросила курить! – усмехнулась Татьяна.

– Одна сигарета в стрессовой ситуации мне не повредит.

– Что еще за стрессовая ситуация?

– Представь себе, мне только что звонила моя мама по поводу… Рудельсона. На работу!!! А ты же знаешь мою маман! Она может переговорить десять тысяч артистов разговорного жанра одновременно! Я думаю, ты догадываешься, сколько всего она мне наговорила. И, главное, делала вид, что любит Марка, как родного сына. В общем, как ты понимаешь, пришлось здорово поругаться. Вот тебе и стрессовая ситуация. Но, Таня, интересно другое! Про Марка ею все было сказано попутно. Звонила она совсем по другому поводу. Оказывается, Вадик… ну… ты помнишь?! – Ответа на свой риторический вопрос Сима не ждала, а потому без всякой остановки продолжила: – Так вот этот Вадик очень положительно тебя характеризовал, и мамина приятельница хочет, чтобы вы с ним еще раз встретились и…