Тень Ирода - Чингиз Абдуллаев

— Сядь, — приказал Дронго, указывая пистолетом на кресло. — И прикройся чем-нибудь. Не стой передо мной голой, это неприлично. — Он бросил ей простыню.

Женщина сжала зубы, но не стала возражать. «Все равно у этого типа в запасе всего несколько минут, — подумала она. — Пусть покуражится». А сам Дронго, казалось, не понявший всей серьезности угрозы, спокойно смотрел на нее. И в его взгляде была насмешка, особенно беспокоившая «Светлову».

— Вы не сказали, как вас зовут, — напомнил Дронго, — это невежливо. Сидеть голой в квартире чужого мужчины и не говорить своего имени.

— Иди ты к черту! — посоветовала она. Потом наклонила голову. — Слушай, как ты меня расколол? Я думала, ты никогда не догадаешься.

— Это было действительно почти невозможно, — признался Дронго. — Я ведь видел, как звонил Агаев и договаривался со Светловой. А потом приехала ты. Эффект был абсолютный. Я просто недооценил оперативности ФСБ. Они успели убрать настоящую Светлову и прислать тебя вместо нее. Конечно, придумано было гениально, и я это признаю.

Она слушала его, не перебивая.

— Подозрения у меня возникли еще в Никитском переулке. Профессиональный офицер ФСБ, каким все-таки был, несмотря на всю свою молодость, Дима Виноградов, не мог не заметить своего коллегу даже в темноте. Он ведь успел заметить меня и запомнить мое лицо. Но тогда я списал все на нервозность обстановки и отсутствие освещения. Потом были события на ВДНХ. Уже тогда я понял, что нас выдали. Но кто? Сам Виноградов — не получается. Застрелившийся

Гамза Агаев тоже не подходит. Я даже сначала подумал, что, может быть, передо мной разыграли комедию и Агаев не застрелился. Но потом понял, что все было настоящим. Да и боль на лице погибшего нельзя было сыграть.

И, наконец, мой визит в Санкт-Петербург, о котором знали два человека — ты и мой друг, которому я обычно звоню. И снова меня кто-то опередил. Но на тебя я думать не хотел, пока не увидел сотрудника милиции с пистолетом. Понимаешь, с пистолетом!

Она молчала, сохраняя презрительное выражение на лице. Дронго встал, взял ее сумку со стола и вытряхнул содержимое на пол.

— У тебя была блестящая легенда, но они забыли об одной детали. Даже не забыли, просто не учли, что мы будем все делать вместе так долго. У тебя не было в сумочке твоего удостоверения. Обычного удостоверения сотрудника ФСБ на право ношения оружия. Ты могла бы мне соврать сейчас и сказать, что оставила документы на работе. Но опять не получается. Ты приехала из МУРа, а чтобы войти туда, нужно было показать свой документ, в котором оговорено и право на ношение оружия. А у тебя в сумочке не было ни документов, ни паспорта. Тогда каким образом ты попала в здание МУРа? И, наконец, последний эксперимент.

Он помолчал, потом негромко спросил:

— Может, не стоит о нем говорить?

— Говори, — прорычала она.

— Я нарочно тебя поцеловал, — так же спокойно продолжал Дронго, — и нарочно пролил варенье тебе на брюки. Из меня действительно не получится никакого Дон Жуана. Я просто аналитик. И поэтому все рассчитал. Ты стащила брюки и, решив, что я тобой безумно увлечен, согласилась даже лечь со мной в постель. Но одну маленькую деталь ты забыла. Инна Светлова, настоящая Инна Светлова, всегда носила брюки из-за своего ранения в ногу. Рядом с коленом у тебя должен быть шрам. А его не было. Когда я так бережно ощупывал твои коленки, я не обнаружил шрама. Его просто не существовало.

— Негодяй! — бросилась она на него, забыв об оружии. Пока он унижал ее как профессионала, она еще терпела, но когда он стал оскорблять ее как женщину, она не выдержала. Напор был такой сильный, что он едва не выпустил из рук пистолет. Но силы были слишком неравными. Даже для очень хорошо подготовленной женщины-профессионала она не могла бороться с Дронго, вес которого превышал сто килограммов, а рост был метр восемьдесят семь. У нее просто не было шансов, и он, убрав оружие, связал ей руки за спиной простыней. После чего перенес ее снова в кресло.

— Подонок, мразь, сволочь! — кричала она изо всех сил, не понимая, почему ей на помощь не спешат коллеги. Дронго тем временем, достав вторую простыню, завязывал ей ноги. И только затем попросил:

— Не нужно так громко кричать, вы перепугаете всех соседей. А у них маленькие дети.

— Дурак! — кричала она. — Сейчас тебя арестуют и убьют!

— Не думаю, — усмехнулся Дронго. — Я ведь принял некоторые меры предосторожности. Я еще пока купаюсь для твоих друзей. Когда я пошел купаться, на всякий случай включил два скеллера, которые есть у меня дома. Нас теперь никто не слышит. Они слушают тишину, считая, что я все еще в ванной.

— Негодяй, — она, уже не выдержав, заплакала. К профессиональной обиде примешивалось и чисто женское унижение. Она сидела перед ним абсолютно голая, с завязанными руками и ногами, и беззвучно плакала, глотая соленые горькие слезы. Дело было даже не в ее провале. Дело было в том, как именно она . провалилась, поверив в его поцелуи, в его объятия. Она купилась на самое интимное, самое сокровенное, что у нее было. Офицер ФСБ, она давно развелась со своим мужем и редко позволяла себе увлечься кем-нибудь из двуногих самцов. А этот Дронго ей действительно нравился — умный, талантливый, галантный, с чувством юмора. И все это он использовал против нее, обратив свои мужские достоинства в силу, а ее женское самолюбие — в слабость. Именно поэтому она и плакала, кусая губы от бешенства и неслыханного унижения.

Видимо, он понял ее состояние. Так больно ранить ее никак не входило в его планы. Он вытащил носовой платок и, подойдя, вытер ей лицо.

— Ладно, — сказал он примирительно, — успокойтесь. По логике вещей — я должен вас просто пристрелить. На вашей совести смерть Агаева. Да и настоящей Светловой наверняка давно нет в живых. А вместо этого сижу с вами и вытираю вам сопли. Успокойтесь.

Она мотнула головой, словно отбрасывая его руку с платком.

— Разрешите, я оденусь, — попросила она. — Мне неудобно так сидеть.

— Нет, — покачал он головой, — я не могу рисковать. Не обижайтесь. У меня не так много времени. Я должен уходить.

— Вы отсюда не выйдете, — напомнила она ему. — Они следят за подъездом и домом. У вас нет никаких шансов.

— Посмотрим, — улыбнулся он, — они ведь многого не знают. Как, впрочем, и вы. Из каждой мышеловки может быть несколько ходов. Главное, не брать с собой кусочек сала, лежащий в этой мышеловке.

Она не стала спорить. Только еще раз попросила:

— Дайте мне одежду. Я обещаю, что ничего не буду делать. Не буду с вами драться! Мне не хочется, чтобы они увидели меня в таком виде, когда сюда придут.

— Да, — согласился он, — вид у вас действительно не очень впечатляющий.

— Перестаньте, — .отвернулась она, словно стесняясь даже его взгляда, — мне стыдно оставаться здесь в таком виде.

— Хорошо, — сказал он, кивнув в знак согласия, — я вас одену. Где ваше белье?

Он прошел в ванную комнату и принес ее брюки, водолазку, нижнее белье. Сложил все на диване и, открыв дверцу шкафа, начал что-то искать.

— Что вы ищете? — спросила она.

Он уже достал из шкафа какую-то серую коробку и вытащил небольшой пузырек с таблетками. Принес стакан воды из кухни.

— Вы хотите меня отравить? — спросила она. Смерть в этот момент была для нее избавлением от позора. — Только не сразу, — попросила она, видя, что он не отвечает, — сначала разрешите, я оденусь.

— Вы не поняли, — сказал он. — Я не собираюсь вас убивать. Сейчас вы возьмете эти таблетки и примете их. Не беспокойтесь, ничего опасного. Это обычное сильнодействующее снотворное.

Он бросил две таблетки в стакан, и они начали растворяться с характерным шипением. Она посмотрела ему в глаза.

— Когда вы уснете, — невозмутимо продолжал Дронго, — я развяжу вас и одену. Обещаю, ваши люди найдут вас полностью одетой и мирно спящей на диване. Можете рассказать, что я заметил ведущееся за мной наблюдение и дал вам снотворного, решив отсюда сбежать. Вот и все, что я смогу для вас сделать.

— Вы меня правда оденете? — это ее волновало более всего.

— Правда, — кивнул он, — не знаю почему, но я не умею воевать с женщинами, даже с такими стервами, как вы, лже-Светлова.

— Спасибо, — тихо прошептала она. Он взял стакан и поднес ей ко рту.

— Пейте.

Она повернулась и последний раз посмотрела ему в глаза.

— Простите меня, — сказала она, — если можете. И выпила весь стакан. Через полминуты она уже спала. Он развязал ее, перенес на диван и потом заботливо, как добрая нянька, одел, стараясь ничего не перепутать. На прощание он даже накрыл ее легким пледом.

Затем достал небольшой магнитофон и прокричал следующий текст:

— Я знаю, кто вы такая, Инна Светлова! Вот ваши «жучки», которые установили у меня ваши друзья. Как вы могли меня так обмануть?! Сейчас я позвоню от соседей и все расскажу. Документ давно у меня, я не хотел вам этого говорить.