Державин - Александр Западнов

В следующем, 1800 году Державин вновь был направлен в Белоруссию для борьбы с голодом, охватившим этот край. Ему предстояло принять меры для поддержки населения, накормить народ и устранить возможное повторение голодовок. Задача была трудной и в условиях крепостнической России, разумеется, неосуществимой. Державин не представлял себе, что суть дела не в отдельных мероприятиях, а во всей системе крепостного хозяйства, он не усомнился в возможности решения задачи и поспешил в Белоруссию, где провел несколько месяцев — с июня по октябрь 1800 года. Имея большие права, уполномоченный облегчить положение белорусского крестьянства, Державин распорядился конфисковать хлеб у богатых владельцев и раздать бедным крестьянам заимообразно.

Вскоре Державин столкнулся с одной из причин крестьянской нищеты — неимоверными господскими поборами. В одной из деревень, принадлежавших великому гетману литовскому Огинскому, зайдя в избы, Державин увидел, что крестьяне едят пареную траву. Тощие, бледные, они выглядели живыми мертвецами. Оказалось, что Огинский не только не ссудил хлебом своих крестьян, но взыскал с них в этом голодном году по два рубля серебром за освобождение от повинности — посылки подвод для господского дома.

Державин пришел в ярость и своею властью распорядился взять имения Огинского в опеку, за счет помещика закупить хлеб и раздать его крестьянам.

Смелый поступок Державина по отношению к одному из крупнейших богачей имел хорошие результаты: остальные помещики стали принимать меры для прокормления своих крестьян — распечатывали запасные магазины и покупали хлеб в соседних губерниях. Хлеб, конечно, раздавался в долг, за него пришлось потом втрое отрабатывать барину, но прежде всего надо было спастись от голодной смерти, и народ принимал господские условия.

Державин приостановил вывоз белорусского зерна за границу, добился раздачи государственным крестьянам хлеба из казенных магазинов и энергично боролся с винокурением. Эти меры спасли жизнь многим крестьянам. Помещики и арендаторы, недовольные действиями Державина, затронувшими их интересы, принялись жаловаться на него в Петербург, не останавливаясь перед клеветой и лжесвидетельством, но успеха не имели.

Наблюдательный и умный Державин понял, что голод в Белоруссии имеет причиною вовсе не климатические или почвенные условия и не стихийные бедствия. В одних округах царил голод, в других недостатка в хлебе не ощущалось. Все зависело от распределения хлеба, от размеров ограбления крестьян помещиками, арендаторами, скупщиками, кабатчиками и всеми, кто жадно тянул руку к тощему крестьянскому кошельку.

Державин заметил это и постарался облегчить положение белорусских крестьян, но над общими причинами явления он не задумывался. В обширном документе, представленном сенату в 1800 году, Державин подробно излагает причины, повлекшие, по его мнению, недостаток хлеба в западных губерниях, и меры, которыми с ним нужно бороться. Ряд наблюдений его отличается верностью, предложения носят практический характер, но везде речь идет о частностях. О том, что порочной была вся система и именно она не позволяла предотвратить народные бедствия, а наоборот, их усиливала, Державин, разумеется, не догадывался.

Перед поездкой в Белоруссию Державин получил еще одно поручение. Павел щедро раздаривал земли и крестьян своим любимцам и скоро дошло до того, что дарить стало почти нечего. Между тем государственные земли в Белоруссии, поделенные на староства, были розданы в аренду различным хозяевам, там числилось более восьмидесяти тысяч крестьян. Этот лакомый кусок бывший брадобрей Кутайсов, вошедший теперь в великую силу, задумал переделить сызнова. Но для этого требовалось согнать с земли арендаторов.

Кутайсов поручил Державину проверить все арендованные староства и, придираясь к малейшим упущениям, беспощадно расторгать контракты. Он не постеснялся пообещать, в случае успеха, тысячу-другую крестьян подарить Державину.

Во время поездки Державин поверял староства, но все его заключения были благоприятны для арендаторов. Кутайсову не удалось заполучить ни одного расторгнутого договора — Державин с негодованием отверг предлагавшиеся им уловки и посулы. Зато по возвращении Кутайсов постарался настроить Павла против Державина, и тот даже не принял его отчета, сказав генерал-прокурору Обольянинову:

— Он горяч, да и я, то мы опять поссоримся; а пусть через тебя доклады его ко мне идут.

Однако эта горячность Державина сейчас же понадобилась царю. Он подозревал главного директора коммерц-коллегии князя Гагарина в покровительстве английским купцам и хотел вывести его на свежую воду. Державин вновь получил назначение президентом коммерц-коллегии, на этот раз уже совершенно без всяких прав: даже приемом и увольнением курьеров занимался сам главный директор.

Державин обратился за разъяснением к генерал-прокурору.

— Где же полная ко мне доверенность? — спросил он. — Я не что иное, как рогожная чучела, которую будут набивать бумагами; а голова, руки и ноги, действующие коммерциею, — князь Гагарин.

— Так угодно было государю, — ответил генерал-прокурор и доложил Павлу, что Державин недоволен своим назначением.

Жалоба эта прошла незамеченной. Павел вдруг уверовал в Державина и со своей сумасбродностью буквально забросал его новыми должностями.

21 ноября 1800 года Державину велено было стать «вторым министром при государственном казначействе». Первым тогда же был назначен старинный знакомец Державина А. И. Васильев. Умудренный опытом коммерц-коллегии, Державин разъяснил генерал-прокурору неудобство утверждения сразу двух начальников, и на следующий день, 22 ноября, читал новый именной указ царя: Васильев отстраняется от службы, а Державин назначается государственным казначеем. 23 ноября ему было приказано присутствовать в государственном совете, 25 ноября — Державина из межевого департамента сената перевели в первый департамент, 27 ноября ему назначили по шесть тысяч рублей столовых денег ежегодно. Указ за указом ложились на стол Державина. Если к этому добавить, что 20 ноября он был введен в советы двух учебных заведений — Екатерининского и Смольного институтов, то выйдет, что эта неделя ноября была для Павла I поистине «державинской неделей». Каждый день он куда-то назначал Державина, как бы желая разом укрепить его персоной несколько звеньев государственного аппарата.

Выпустив этот фейерверк именных указов, царь на время совсем перестал интересоваться Державиным, и тот с обычной добросовестностью принялся выполнять свои многообразные обязанности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});