Мать и Колыбель (СИ) - Марчук

и тебя, ибо ты — завсегдатай его увеселений.

После короткой паузы Гаральд тихо и сурово произнёс:

— Ваша Светлость, я должен служить интересам государства, и я им служу, я им верен. Что до нравственности — любой королевский двор страдает от её нехватки. Что поделать, второй сын короля любит развлечения. Пусть радуется, что другой его сын, наследник престола, боготворит его решения и приказания.

— Прекрати говорить о своём короле в подобном тоне!

— Ваша Светлость, я шпионил и шпионю по приказу Его Величества. Чего ещё вы требуете от меня?

— Осмотрительности. Даже не во имя моих интересов, а во имя своих. Он вышлет тебя и, чего доброго, лишит тебя права наследования моего герцогского титула, как Арнила лишит права наследования престола.

— Не беспокойся, я намерен сопровождать Ринов в Кунабулу.

На коридоры опустилась оглушительная тишина. Акме затаила дыхание и перепачкала платье в паутине — так она вжалась в стену.

После продолжительного молчания герцог Атийский растерянно прошипел:

— Нет! Ты обезумел!.. Ты не посмеешь!.. Ты нужен здесь!..

— У Трена довольно широкая сеть осведомителей. И он ничего не потеряет от моего решения, — в голосе Гаральда слышалась усмешка.

— Ты не знаешь, что такое Кунабула! — очень тихо и будто спокойно произнёс Аберфойл Алистер; он всячески сдерживал голос, но тот дрожал. — Знаешь ли ты, что ждёт этот несчастный отряд и этих детей, которые якобы могут остановить полчища тварей своей Силой? Их сметёт неистовая чёрная Сила, которую может уничтожить лишь многотысячная армия. Что смогут ей противопоставить эти кибельмидские целители?

Акме вздрогнула от возмущения. Но вместе с возмущением подняли голову и назойливые сомнения, неотступно следующие за нею везде, невысказанные и мучительные.

— Зачем же ты и твой возлюбленный король посылаете их в Кунабулу?

— Ты взрослый мальчик, Гаральд. Должен понимать, почему Трен посылает их. Рины — мертвецы. Они сгинут в Иркалле!

— Замолчи!..

Девушка прижала ладонь ко рту, чтобы не произнести ни звука. «Да как он смеет?!» — с ужасом и возмущением подумала она, сжав кулаки. Акме услышала звук, похожий на рычание, а затем признаки короткой борьбы.

— Прекрати вести себя, как мальчишка! — рявкнул герцог. — Ведьма ослепляет нас своими россказнями о какой-то Силе! Она хочет возвести Лорена на престол!.. Желает посеять смуту в государстве, чтобы её возлюбленные Рианоры снова стали править в Карнеоласе! Рианорской Силы не осталось после Атариатиса Рианора! У нас есть армия, которая станет ещё могущественнее, если воссоединить её с вооружёнными силами Эрсавии, Сильвана, Нодрима и — тем более — Полнхольда; может, и Акидии. Борьба против общего врага должна быть в их интересах! На что способна эта призрачная Сила двоих детей против озлобленных полчищ Кунабулы? Гаральд, ты мой единственный сын!.. Что останется мне, если ты не вернёшься из Кунабулы? Что останется Атии?..

— Наконец вы, Ваша Светлость, решили вспомнить, что я не только ваш слуга, раб, наёмный убийца, но ещё сын, — горько усмехнулся Гаральд.

— Я всегда помнил об этом, — тихо и будто скорбно произнёс герцог. — Что найдёшь ты там, кроме погибели?

— Свободу, отец.

— Ты будешь лишён наследства, если ослушаешься меня.

— Придётся тебе переписать завещание на имя моих нодримских кузин. Им оно куда нужнее.

Несколько мгновений в коридоре были слышны только отдаляющиеся шаги Гаральда по каменному полу, затем напряжённое безмолвие прорезал приглушённый вопль Аберфойла Алистера:

— Я добьюсь того, чтобы Трен отлучил тебя от двора, щенок!

— Лучше я сдохну в Иркалле простолюдином без наследства и средств к существованию, чем здесь — герцогом Атийским! — выдавил тот. — И более не желаю делать за твоего любимого короля и за тебя всю грязную работу. Займусь чем-то поистине стóящим, пусть даже моё имя останется бесславным, пусть даже мне придётся умереть… Я умру за жизнь тысяч на свободе, подальше от ваших королевских происков.

Раздался стук решительных шагов и звук пощёчины.

— Что бы сказала твоя почтеннейшая матушка сейчас?.. — глубоким тихим потрясённым голосом проговорил Аберфойл.

— Хорошо, что она не видит, какими мы с тобой стали, — глухо пробормотал тот. — Сын шпионит и убивает по поручению собственного отца и обожаемого им короля.

— Вон… — выдохнул герцог. — Вон с глаз моих. Ты более не Алистер.

— Я — Алистер. Да ещё и Праций, — ровным голосом ответил Гаральд. — Был и буду. Но я не хочу быть таким Алистером, как ты.

В то же мгновение Акме кинулась прочь из этого коридора, приподняв полы длинного платья. Лёгкие башмачки не издавали ни шороха. Когда герцог проходил мимо того выступа в стене, где она пряталась, девушка уже стремглав бежала вверх по лестнице, чтобы укрыться в своих покоях. Серьёзная опасность быть пойманной за весьма сомнительным занятием миновала, и она начала мерить комнату шагами, погружаясь в свои раздумья.

Неяркое медное солнце лучами проникало в комнату, в них кружились серебряные пылинки. В окно стучали объятые смарагдовым саваном длинные ветви деревьев, на них тихо и переливчато разливалось щебетание птиц.

Покои показались душными. Стены словно сдавливали, и она выскользнула из дворца через картинный проём. Она прогуливалась по излюбленной безлюдной тропинке, рассеянно убирала с пути низко нависшие ветки и размышляла об услышанном. На душе было мерзко. Гаральд убивал людей. Пусть то были враги чужого государства. Но почему они были врагами? Потому что служили верой и правдой своему собственному?..

— Чудесное утро, сударыня Акме!..

Позади стоял Гаральд в тёмном бархатном колете чёрного цвета и в невысоких башмаках, без своего дорожного плаща, без перчаток, без меча, но с одним пистолетом и наверняка тщательно припрятанным кинжалом. Его густые волосы были слегка растрёпаны и оттеняли глаза — изумрудные, лихорадочно сверкающие. Сегодня в этом взгляде не было ни насмешки, ни обычной холодности или шарма, лишь бережно скрываемая скорбь. Он прятал руки за спиной.

— Чудесное… сударь, — грустно сказала она. Ей захотелось признаться, что она слышала их разговор с отцом, но промолчала.

Акме настороженно взглянула на него, помня о своём решении на его счёт. Душа ходила ходуном от нахлынувших чувств. Но он будто бы был искренен и заметно подавлен.

Гаральд медленно подошёл к ней. Тут он перестал прятать руки за спиной и протянул ей свежую кроваво-красную розу, пушистую и благоухающую.

— Благодарю вас, — выдохнула она, покраснев и медленно растянув губы в улыбке удовольствия и прижав бутон к щеке. — Какая красивая!

Ей захотелось расцеловать цветок. А более всего — того, кто его подарил.

— Согласитесь ли вы немного пройтись вместе со мной? — спросил он.

Акме кивнула, и они в молчании пошли рядом по дороге, приятно хрустя гравием.

— У вас усталый вид… — осмелилась произнести Акме. — Вы