Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич

На глазах у Холеры сразу трое или четверо сфексов бросились к ближайшему бурдюку и принялись растирать его своими сухими лапками, пытаясь своротить с места. Тот даже не пытался облегчить им работу, лишь задумчиво наблюдал за потугами, его чудовищно растянутый рот, похожий на жаберную щель огромной рыбы, напоминал огромную улыбку.

Участь этих живых пузырей была печальна. Вывороченная из потолка гранитная плита обрушила прямо на кормильную камеру каскад острого каменного крошева, слизавший, точно лавиной, все живое. В жутком грохоте демонического гнева их кончина была беззвучна и почти незаметна. Они попросту полопались, как переспевшие виноградины, выплеснув из сморщившихся кожных покровов сгустки белесо-желтого рыхлого жира, в котором невозможно было даже рассмотреть костей.

Ну и дрянь…

Не удержавшись, Холера отвела на мгновенье глаза.

— Ох, дьявол меня разъеби! — Ланцетта была возбуждена открывшимся им зрелищем настолько, что горели глаза, — Ну и разожгла ты пламя, сестрица! Это похоже на пожар в борделе, только мандавохи бегут впереди всех!

Холера покачала головой, с удовольствием ощутив, что та, как будто, уже не собирается развалиться на части.

— Нет, пожар в борделе выглядит совсем иначе. Можешь мне поверить, я пережила три.

Удивительнее всего было то, что они не свернули себе шеи во время спуска. Земля колыхалась под ногами так, что трудно было устоять даже на ровном полу, а каждый шаг мог вывихнуть колени. Холера замерла было на краю, зачарованно глядя на улей, медленно превращающийся в таз пузырящейся жижи, но Ланцетта стиснула ее плечо и потащила за собой. Вниз, туда где метались обожжённые и израненные сфексы и гудели фонтаны пара.

Где-то на середине пути позади ухнул здоровенный валун, превратив склон улья, по которому они спускались, в гудящую под ногами осыпь. Они покатились кубарем, подхваченные неудержимым течением и, конечно, разбились бы вдребезги о каменные выступы, если бы перемешанная с клочьями паутины земля не смягчила их приземление.

Поднимаясь, Ланцетта клацнула зубами от боли.

— Рука…

Ободранное и грязное запястье было вывернуто под неестественным углом и торчало, точно корень. Холера не стала тратить много времени на осмотр. Даже если бы она умела оказывать первую помощь, время для нее было явно неподходящим.

— Наверно, вывих. Плевать. Забудь про нее.

— Забыть про руку? — проскрежетала Ланцетта, с трудом поднимаясь на ноги.

— А что, у тебя на этот вечер были романтические планы с ее участием? — Холера адресовала ей особенно похабную ухмылку, не забывая в то же время отплевываться от скрипящей на зубах земли, — Напомни, я одолжу тебе хороший медный пестик для варенья. Он ничуть не хуже, только понадобится таз с теплой водой, немного топленого гусиного жира, каплю лавандового масла…

Ланцетта, стянув с себя ремень, со стоном привязала вывихнутую руку к груди.

— Пестик? Сука, до чего больно… Тебе не жалко будет с ним расстаться? Небось, он был твоим первым кавалером в Брокке. И единственным, не наградившим тебя букетом воспоминаний!

Холера смиренно опустила глаза.

— Да, но не переживай из-за этого. Мы с ним разорвали отношения, когда я увидела, в каких местах им ковыряется Гаста…

Под градом из камней и комьев земли они добрались до противоположной стены улья. Сфексов здесь почти не было, те, что пережили бомбардировку, спешили укрыться среди глубоких ходов и камер в глубине улья. Тот лаз, к которому двигались, поддерживая друг друга Холера и Ланцетта, они, должно быть, не воспринимали как путь к спасению. Для них, полулюдей полу насекомых, Броккенбург не служил убежищем, лишь территорией для охоты.

Никто не пытался преградить им путь, никто не таился в темноте. Единственный сфекс, которого они встретили по пути, был раздавлен каменной глыбой размером с тыкву и растерянно сучил сухими лапками по земле, пытаясь запихнуть внутрь лопнувшей грудной клетки хлюпающие пузыри собственных легких. Интересно, насекомые способны чувствовать боль? Или, может, они только учатся этому?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Проходя мимо раздавленного сфекса, Холера безотчетно сдержала шаг. Его облепленные желтой кожей кости скрипели, как крылышки кузнечика, но не могли оторвать изувеченное тело от земли. Но даже умирая он не выглядел отчаявшимся или страдающим. Полупрозрачные глаза равнодушно взирали на мир, который ему суждено было покинуть, не выказывая тревог.

Забавно, подумала Холера, прищурившись. В мире существует до черта тварей, кроме человека. Гарпии, вьющие свои гнезда в заброшенных домах и норовящие нагадить тебе на голову. Слизняки-фунги, обитающие в сточных каналах и погребах, для которых запах разложения слаще розового варенья. Круппели, монструозные чудовища, скрывающиеся от света, способные свести с ума одним только своим видом. И другие, много других. Гигантские змеи из Любека, кровожадные цверги из нюрнбергских катакомб, а еще блемии, сциоподы, агростины, ахероны, бакхауфы, кобольды, нахцереры, турсы…

Однако ни с кем из них князья Ада не заключают договоров. Никому не предлагают толику своего могущества. Возможно, не потому, что те не достигли достаточно уровня развития, чтобы понимать смысл сделки, как принято считать. Возможно… Холера хмыкнула. Возможно, они просто не умеют чувствовать боль и обреченность так, как чувствует их человек. И потому не представляют для демона интереса. У них просто-напросто нет той валюты, которую они привыкли взимать.

— Что вылупился? — спросила она раздавленного сфекса, наслаждаясь его беспомощностью, — Пропал аппетит? Хочешь, дам напоследок облизать свою задницу?

Сфекс со скрежетом разомкнул треснувшие челюсти.

— Ежели это будет возможным, смиренно прошу явить почтенному обществу взаимосвязывающую причину всех наших дальнейших упований. В противном случае непредставимым видится тот, кто волею случая…

Его вырванные из тела легкие хрипели и булькали, надуваясь и обмякая, но он, кажется, даже не замечал этого. Спешил что-то сказать, будто надеясь, что на неизвестном ему человеческом языке, который он умел лишь имитировать, ему удастся произнести просьбу о помощи.

— О чем скрипит эта блоха? — осведомилась Ланцетта, пристально глядя на корчащегося сфекса.

— Ты его не узнала? Это тот старик с поверхности.

— Да? — Ланцетта ухмыльнулась где-то за ее спиной, — Что ж, в таком виде он нравится мне куда больше. Ну и что он делает?

— Пытается изображать человека. И так же паршиво, как раньше. Забавно…

— Что тебе кажется забавным?

Холера наклонила голову. Не для того, чтобы лучше расслышать бессмысленную болтовню раздавленного сфекса, а чтобы свежесформировавшаяся мысль закатилась в нужную лунку, как бильярдный шар.

— Эти сфексы… Они кажутся нам всего лишь глуповатыми пауками-подражателями, верно? Как матросские попугаи, скрипящие ругательства на языках, которых даже не знают. Но что если…

— Что? — нетерпеливо и зло спросила Ланцетта. Боль в вывихнутой руке определенно не смягчила ее нрава, но волчица даже с тремя лапами остается волчицей.

— Что, если они тоже смотрят на нас, как на примитивных тварей? Как на огромных тупых сверчков, которые соорудили себе за печкой уютный уголок. Может, потому они и пытаются копировать нашу речь, что считают ее бессмысленным сверчковым треском, не имеющим никакого смысла. Треском, который можно легко подделать, если угадать нужный тон. Я только сейчас подумала о том, как паскудно им, должно быть, перенимать наши манеры. Для них это что-то вроде деградации или…

— Чертовски глубокомысленное суждение. Кажется, у меня есть, чем его дополнить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вытащив здоровой рукой нож, Ланцетта коротким плавным движением чиркнула сфекса по шее. Пергаментно-желтая кожа беззвучно разошлась, обнажив ссохшуюся полупрозрачную трубку пищевода и острые кольца трахеи. Крови в его жилах было так мало, что она не плеснула на грудь, как это бывает, когда кому-то вскрываешь глотку, а стала сочиться двумя небольшими ручейками.