Во власти тумана (СИ) - Лана Александровна Ременцова

class="p1">Тот изловчился и отлетел на пару метров.

– Она не любит тебя, оставь её в покое!

– Я лучше убью её, чем отдам тебе. Эта тварь испытают всю боль, что испытал мой не рождённый сын!

– Тогда здесь и сейчас мы погибнем оба, так как силы наши равны, неужели ты до сих пор ещё этого не понял!

Бой снова продолжился и закончился бы очень плачевно, если б внезапно не разверзлась земля, и из неё не выполз собственной персоной король всех василисков – Рогиус собственной персоной.

– Остановитесь, немедленно! Твою мать, я должен был умолять портал открыться и появиться здесь, чтобы вы не поубивали друг друга!

Драконы замерли, люди попятились к машинам. Василиск посмотрел на них страшными жёлтыми глазами.

– Что стоите как вкопанные? Хватайте мою дочь и тащите в дом. Я скоро займусь ею, – и перевёл взгляд на драконов. – А вы, хватит сходить с ума, теперь и вас исцелять придётся, так никакого моего драгоценного яда не напасёшься.

– Но Рогиус, он соблазнил мою женщину, и она выкинула ребёнка! Я убью его! У меня больше никогда не будет наследника!

– Я сказал, хватит! Линда моя дочь и в её жилах течёт похотливая кровь. Скажи спасибо, что она равнодушна к людям и вообще ко всем кого я знаю. А то, что воспылала страстью к Шелохиму так это совсем не удивительно.

– Что? – проревел Мирослав и, опустившись на землю, обратился в человека, истерзанного и изодранного в клочья, устало присел на песок. – Ничего не понимаю, то есть это всё по–твоему нормально? Рогиус объясни.

Шелохим в не лучшем виде, опустился чуть поодаль, наблюдая как девушку, занесли к нему в дом.

– Да, неудивительно, вы… сводные братья!

Драконы растерялись и оба подались вперёд.

– Что за бред ты несёшь? – выдохнул Мирослав.

Но василиск никому не позволял так с собой разговаривать, и из его глаз вылетела искра, которая укусила дракона за руку. Тот взвыл от боли, и она тут же окаменела.

– Рогиус, прости, исцели руку.

– Исцелю, не бойся, но чуть позже. А сейчас вы выслушаете меня. Ваша мать в юности влюбилась в другого дракона, лунного сияния с восточной стороны нашего государства, твоего отца, Шелохим.

– Я это знаю, – пробурчал тот, всё ещё находясь в животной ипостаси.

– А я здесь один кто ничего не знал и всегда считал мать святой?

– Янина замечательная женщина, и не смей даже думать о ней плохо. Тот дракон погиб при схватке с огненными, она осталась беременна и неутешна. Если б не твой отец, повелитель тумана, Янина бы сбросилась в бездну забвения от горя. Но он полюбил её и смог всё сделать для того, чтобы она снова захотела жить и любить. Однако, так как повелителю нельзя было чтобы кто–то узнал о ребёнке не от него, Шелохима отправили в мир людей к Мурахаю. Он вырастил его, но они так и не стали друзьями, а возненавидели друг друга.

Мирослав находился в состоянии шока от всего происходящего. Шелохим обратился в человека.

– Я ненавижу его, он избивал меня и учил быть машиной – убийцей, чтобы самому моими руками править пустыней как Бог! Когда я вырос, понял его поганую натуру и убежал. А дальше прошёл столько крови и боли, что и врагу не пожелаешь, пока заслужил авторитет в пустыне и стал богатым.

– Отдай ему должное, он сделал тебя сильным, и ты также стал здесь вожаком. За тобой стоит армия людей, ты богат и имеешь всё, что пожелаешь, – прошипел василиск.

Люди Вэйзелина немногим раннее попрятались по машинам от греха подальше, сидя как мыши в терпеливом ожидании пока драконы и василиск договорятся между собой.

– Каин, как думаешь, что теперь будет со змеёй?

– Не знаю, насколько я понял василиск её отец, и они боятся его, значит, ничего ей не будет.

– Все бабы одинаковы, хоть змеи, хоть крысы, – пробасил Барин.

– Это да. Она сглупила, что выдала себя перед Мурохаем. Молчала бы как рыба об лёд.

– Но ты же слышал, что они говорили, как бы она объяснила выкидыш?

– Придумала бы что–нибудь. Глупая ещё молодая.

– Ты прав, интересно, как они теперь поделят её? – усмехнулся Марк, закуривая сигару, выпуская густые клубы дыма в открытое окно.

– А теперь возьмите мой яд, выпейте и намажьте раны. Я иду исцелять дочь.

– Рогиус, – Мирослав запнулся, – мы теперь не омолодимся и скоро умрём? Наследник же умер.

– Что будет дальше известно только туману, – василиск уполз в дом Шелохима, а соперники злобно, посмотрев друг на друга, начали смазывать многочисленные раны.

Рогиус подполз к дочери, лежащей без сознания на диване, обратился в получеловека, бережно приподнял за голову и влил в рот маленький пузырёк в изящной бутылочке из тёмного стекла, обвитой тонкой мельхиоровой змеёй.

– Линда, девочка моя, ты скоро станешь. как новая копейка, а твоя красота и внутренняя сексуальная сила ещё больше расцветёт, – прошипел, гладя по голове, утопая ладонью в шикарных густых волосах.

Она открыла влажные глаза и уставилась на него. В них отразилась боль и разочарование.

– Отец, зачем мне такая сексуальная сила? Я что буду отдаваться каждому встречному?

– Нет, глупышка, конечно, нет, просто… ты же слышала Шелохим – сводный брат Мирослава, схожая кровь, и похоже, ваши судьбы с ним тесно переплетены, поэтому ты и воспылала к нему.

– Как? Что? Не может быть! – глаза распахнулись шире. – А Мирослав? А пророчество? Наследник? Я же избранная.

– Всё, очень сложно в коварном плане тумана. Но я видел всё это в зеркале пророчеств.

– Что же ты видел?

– Твою смерть если б ты родила этого ребёнка, но так как не мог этого допустить, умолял днями и ночами туман найти другое решение как тебе родить волшебное дитя и при этом остаться в живых на многие века. Пойми, жизнь с ребёнком среди людей была бы всего до его двадцати пятилетия и всё. А ты единственное моё дитя и я полюбил тебя так, что не мог допустить такого твоего короткого конца.

Линда, ничего не понимая, присела, внимательно смотря на отца. Он продолжил, беря её хрупкую руку в свою.

– Чтобы спасти тебя, туман решил убить это дитя, но ты зачнёшь другого, он уже не будет таким сильным как первенец и омолодит всех всего на тысячу лет, но и это неплохо для нас, а дальше родится твой внук и династия волшебных детей тумана продолжится.

– Ничего не понимаю. От кого я рожу? Я не хочу больше Мирослава. Что–то перевернулось во мне. Я хочу… Шелохима.

– Знаю, и он