Сорвать маску - Маргарет Макфи

— Чувство вины? Это же ты скрыла от меня существование Арчи.

Арабелла воззрилась на него, и Доминик понял, что словесный выпад попал прямо в цель.

— А у меня был выбор? Я сделала то, что считала лучшим для Арчи. Он ведь мой сын!

— Он и мой сын тоже. Разве у меня нет права поступать так, как лучше для него, или ты отказываешь мне даже в этом?

Арабелла отвернулась, пытаясь скрыть боль:

— Арчи так похож на тебя, что все поймут — он твой сын. Он превратится в объект сплетен и насмешек.

— Меня не заботит, что подумают другие. Они могут высказывать свои предположения сколько их душе угодно, но я ведь не лишен власти и влияния. Кроме того, если, конечно, ты не намерена прятать его всю оставшуюся жизнь, о существовании мальчика скоро станет известно. Я смогу защитить его гораздо лучше, если к этому времени мы будем женаты, и я смогу защитить тебя.

Арабелла понимала, что Доминик прав, но ее переполняли разочарование и грусть. Следовало бы радоваться, что он так заботится о своем сыне и не лишен чести. Она, конечно, радовалась этому. Искренне. Но не могла не думать о том, как он в первый раз сделал ей предложение, когда они еще были молоды, наивны, влюблены. В этот раз все по-другому. Слишком многое изменилось за эти годы. Прошлое нельзя вернуть, никогда. И ей было больно сознавать это.

— Я не уверена в этом, Доминик.

— А какой у нас выбор? Оставить тебя здесь в качестве моей любовницы, а Арчи — бастардом? Неужели ты предпочитаешь этот вариант?

— Нет!

— Тогда положение безвыходное. Мы должны пожениться.

Она чувствовала, как колотится сердце. Он просит ее выйти за него замуж. Человек, которого она любила всей душой до сих пор, несмотря ни на что. Однако сердце упрямо сжималось в комок, и ей хотелось плакать.

— Есть еще один вариант, который мы не рассматривали, — медленно произнесла Арабелла. Ей показалось, что эти слова произносят чужие губы. Ее снова охватил холод, но она знала, что должна договорить. — Мне вовсе не обязательно оставаться твоей любовницей. Мама, я и Арчи могли бы поехать в деревню. Если бы у нас было немного денег, хотя бы на маленький домик, мы могли бы жить в довольстве, сохранив лицо в глазах света, а ты мог бы...

Доминик схватил ее за руки и притянул к себе, вглядываясь в ее глаза своими, горящими яростным огнем.

— Ты именно этого хочешь, Арабелла?

И внезапно за этим гневом она почувствовала боль от раны, которую только что нанесла ему своими словами. Арабелла не смогла солгать.

— Ты же знаешь, что это не так. — Она покачала головой, чувствуя, как слезы обжигают глаза. — Но речь идет не о том, чего мы хотим, верно? Ты уже сказал, мы обсуждаем долг и то, что будет лучше для Арчи.

— И ты считаешь, что лучше всего будет увезти его прочь от родного отца?

— Ты мог бы иногда навещать его и...

Но Доминик даже не дал ей договорить:

— У тебя два пути, Арабелла. Или ты выходишь за меня замуж, или остаешься моей любовницей. Другого варианта нет, потому что я никогда и ни за что не отпущу тебя и ребенка. Что ты выбираешь? Ты выйдешь за меня замуж?

Она была зла, расстроена и опечалена одновременно. Разум твердил, что в его предложении есть смысл. Доминик действительно предложил вариант, который будет лучше всего для Арчи. За такое предложение любая другая женщина в ее положении ухватилась бы без колебаний. Но сердце... Оно говорило совсем о другом.

— Ты обрисовал ситуацию вполне ясно, — произнесла Арабелла и вспомнила, как он сказал ей в ту первую ночь в борделе: «Шлюхи выполняют прихоти богатых мужчин».

И часть ее в негодовании отвергла это предположение, отрицая власть герцога над ней.

Доминик смотрел ей в глаза, ожидая ответа.

— Да, Доминик, я выйду за тебя замуж.

«Ради Арчи, — твердила она себе. — Только ради Арчи».

Мужчина кивнул, и она почувствовала, как судорожно стиснутые пальцы, сжимавшие ее руки, ослабили натиск.

Они смотрели друг на друга, в воздухе витали гнев, напряжение и грусть.

Затем Доминик извлек из кармана маленькую коробочку, обернутую красной кожей, в которой оказалось прекрасное кольцо, усыпанное сверкающими бриллиантами, окружающими большой квадратный сапфир чистейшего синего цвета.

— Это обручальное кольцо Арлесфордов, — пояснил он и надел его Арабелле на безымянный палец правой руки.

Она потеряла дар речи. Арабелла боялась, что стоит ей открыть рот, как чувства рванутся наружу.

— Я сделаю все необходимые приготовления.

Арабелла молча кивнула.

Доминик поклонился и ушел.

Этот день должен был стать счастливейшим в ее жизни, но он обернулся сущим кошмаром и принес только печаль. Доминик просил ее руки не из-за любви, а из-за Арчи. Они оба решили сделать это ради сына. Все шло так, как должно было. Пора уже привыкнуть отдаваться человеку, который ни капли не любит ее.

Доминик знал, что не сумел сделать ей предложение как положено. Он был слишком потрясен и обижен тем, что Арабелла могла помыслить о том, чтобы покинуть его. И он сам еще пребывал во власти обиды на нее — за то, что столько лет скрывала от него собственного сына. Одна мысль о том, что Арабелла могла снова забрать Арчи от него, наполнила его душу гневом, как в то утро, когда он узнал о своем отцовстве. Он понимал, что делал все неправильно с той самой ночи, когда они встретились в борделе миссис Сильвер. Теперь Доминик пытался исправить положение. Но почему-то казалось, что уже слишком поздно.

Арабелла утверждала, что он ей небезразличен. Он же знал, что по-прежнему любит ее, и надеялся, что она захочет стать его женой. Но этот разговор прошел совершенно не так, как он рассчитывал, не считая результата. Видимо, иногда сломанное попросту нельзя починить. Иногда нанесенный ущерб оказывается слишком значительным. Он задумался, существует ли вообще возможность отмотать назад упущенное ими время.

Решено. Он сделает Арабеллу своей женой и позаботится о том, чтобы Арчи был признан его сыном и наследником, ибо это лучшее, что можно сделать для них обоих. А что до их отношений с Арабеллой... Что ж, оставалось только надеяться, что все обернется к лучшему.

Заглушив голос сердца, Доминик решил устроить бал в особняке Арлесфордов, чтобы объявить об их помолвке.

Глава 15

Через две недели с того дня, как Доминик сделал предложение, в девять часов вечера пятницы миссис Тэттон вертелась у зеркала в спальне, когда на улице раздался стук колес.

— Он прислал за нами карету, Арабелла?

Молодая женщина услышала беспокойство в голосе матери, несмотря на то что она сама не находила себе места от волнения, однако нашла в себе силы попытаться ее успокоить.