Поверь в мою любовь - Фабио

– Успокой Боже его душу. В таком случае, нам ничего не остается делать, как отправиться в Карибское море за моей племянницей.

Рутджерс тяжело вздохнул.

– Да. Как опекун девушки я должен буду сопровождать вас.

Не услышав в словах судьи особого энтузиазма по поводу предстоящей поездки, Холлингсворт нахмурился.

– Я уже навел кое-какие справки относительно возможности нанять шхуну и экипаж для нее.

Рутджерс кивнул и, отвернувшись, смачно сплюнул в стоящую рядом плевательницу.

– Итак, я еду с вами, чтобы наконец вернуть опекаемого мною ребенка к цивилизации. – Поднявшись с кресла, он окинул своего гостя нетерпеливым взглядом. – Вы, конечно же, известите меня о дне нашего отплытия.

Встал и Холлингсворт.

– Непременно.

– Что же, буду ждать от вас весточки. Позвольте проводить вас?

– Кстати… надеюсь, наследство Кристины по-прежнему в полном порядке?

Холодные серые глаза Рутджерса подозрительно посмотрели на священника.

– А что, позвольте, вы хотите этим сказать?

– Боюсь, что девушке будет не очень приятно обнаружить, что дела с ее наследством пребывают, мягко говоря, не в порядке, – осторожно ответил Холлингсворт. – Да и я сам, признаюсь, был бы огорчен этим неприятным известием.

Лицо Рутджерса стало пунцовым от возмущения, и грудь его тяжело вздымалась.

– Вы выдвигаете против меня обвинение?

– Нет, что вы, – как ни в чем не бывало ответил Холлингсворт. – Я просто размышляю вслух.

– Дела девочки в полном порядке! – рявкнул Рутджерс и поспешил выпроводить священника за дверь.

Глава 17

Ренальди прибыли на остров тихим погожим утром в последних числах октября.

Словно предчувствуя, что именно сегодня встретит, наконец, своих почетных гостей из Венеции, Марко проснулся задолго до восхода солнца. Вскочив с постели, он умылся холодной водой и тщательно расчесал волосы. Потом Марко намылил лицо и принялся довольно неуклюжими движениями бриться. Хотя сломанные его пальцы и зажили, но все равно по утрам напоминали о себе тупой, ноющей болью.

Приведя в порядок свою внешность, Марко облачился в наиболее элегантную одежду, которую надевал в последнее время каждое утро. Часовым на наблюдательных постах в гавани было приказано немедленно известить его о появлении на горизонте шхуны. И хотя на часовых можно было надеяться, Марко не хотелось все же, чтобы его увидели со шхуны в традиционном жилете, без рубашки, что, конечно, покажется диким.

Марко поспешно облачился в гофрированную белую рубашку, темные брюки, белые носки и кожаные туфли с большими медными пряжками. Свой костюм он дополнил бежевым парчовым жилетом, шелковым фраком с отложными манжетами, на которых сверкали медные пуговицы, и черным галстуком. Относясь с презрением к парикам, так популярным у джентльменов Европы и Америки, Марко просто оставил свои волосы распущенными и надел черную шляпу с белым пером.

Взяв свою тросточку с золотым набалдашником, Марко вышел из дома, чтобы совершить очередной рейд по острову. За последние несколько недель островитяне навели на Isola del Mare просто идеальный порядок. Шагая вдоль широкой лесной тропки и вдыхая полной грудью такой пьянящий, напоенный ароматом цветов и трав воздух, Марко радовался, что на глаза ему уже не попадаются куры и свиньи, а также полуголые дети. Животных убрали в специально оборудованные для этой цели загоны, а детей – во дворы.

Тропинка бежала вдоль поля сахарного тростника, стебельки которого колыхал легкий ветерок. Радовали глаз ровные, зеленые бороздки, тщательно прополотые матросами, большинство из которых успели уже чисто выбриться и надеть на себя широкие куртки, брюки и шляпы с конусообразными тульями.

И все же, к огорчению своему, Марко заметил матросов, не вписывавшихся в эту общую идилию. Он остановился и окликнул их:

– Франциско, что, интересно, ты делаешь здесь без рубашки? А ты Аго, ступай сбривай свою бороду и снимай серьгу!

Матросы выпрямились и сердито посмотрели на Марко.

– Это что, обязательно? – раздраженно спросил Франциско, вытирая о брюки свои грязные руки. – Достаточно того, что мы и так полем поля, как какие-нибудь крестьяне!

– Делайте то, что вам приказано, и прекратите ныть! – резко оборвал их Марко, и мужчинам ничего не оставалось делать, как отправиться приводить себя в порядок.

С выражением мрачного удовлетворения Марко продолжил путь. Пройдя еще какое-то расстояние, он обратил внимание на то, что домики, расположенные неподалеку, были отремонтированы, крыши покрывали свежие пальмовые листья, и во дворах не было видно никакого мусора. В чистых дворах сидели подруги пиратов, одни из которых что-то шили, другие – плели корзины или чистили рыбу. Роскошные фигуры женщин скрывались теперь за скромными, с глухим воротом, платьями с плотно прилегающими корсажами. Марко испытал огромное облегчение от того, что женское население острова рассталось, наконец, со своими слишком уж вызывающими платьями. Однако, ему пришлось все же остановиться, чтобы сделать замечание двум женщинам, которые слишком уж смело задрали свои юбки и не потрудились зашнуровать корсеты. Он терпеливо выслушал их горькие сетования по поводу того, как им плохо дышится в этой тесной одежде. Проходя мимо этих домиков, Марко обратил внимание и на то, что даже на детях, играющих во дворах были одеты традиционные курточки, брючки и шляпки – на мальчиках, и скромные платьица, из-под которых выглядывали кружевные нижние юбки, – на девочках.

Марко остался доволен всем увиденным. Эспер и работающие под ее началом женщины неплохо потрудились, обшив пиратов и их семейства. А остров начинал и в самом деле больше походить на довольно-таки респектабельный уголок, чем на рассадник всякого зла и греха. Вот если бы теперь им удалось достойно встретить семейство Ренальди и нигде не опозориться!

Марко продолжил обход острова и подошел вскоре к самой северной бухте, где человек двенадцать матросов ловили сетью рыбу. Он невольно залюбовался чистым, белым песком берега, очищенного от обломков такелажа и другого мусора, и аккуратным рядком ведер, полных жирной скумбрии и радужной форели. Прежде чем отправиться дальше, Марко приветливо махнул своим матросам.

Проходя мимо лагуны, он повстречался со своим рулевым Джузеппе, на котором была теперь черная, повязанная поясом ряса и кожаные сандалии. Волосы и борода Джузеппе были аккуратно подстрижены, а на шее его висел усыпанный драгоценными камнями золотой крест на золотой же цепи. Он бормотал что-то самому себе по-латински и был сосредоточен чтением молитвенника, что не заметил даже, как мимо него прошел Марко.