Палач. Нет милости к падшим - Александр Ачлей

— А как планируется назвать вновь созданное государство? — успел задать второй вопрос известный московский журналист.

— Пока, в рабочих документах, мы используем название «Русь Великая», что не противоречит исторической правде и географическим реалиям.

— А как же быть с названием «Россия»?

Муниров резко поднялся со своего места, пытаясь разглядеть нарушителя регламента.

— Успокойтесь, Валерий Феликсович. Я отвечу на этот вопрос. Глубоко убежден, что названием «Россия» мы обязаны нашим недругам из зарубежья, фактически оно лишило русских привязки к конкретной земле. Из 140-миллионого населения Российской Федерации более 80 процентов были русскими. И у этого самого многочисленного народа — так получилось — не было своей земли. В состав Федерации входили на правах автономии Татарстан, Башкортостан, Калмыкия, Чечня, Осетия и т. д. И всем было понятно, что это земли, где живут татары, башкиры, калмыки, чеченцы и осетины. У русских возникал вполне резонный вопрос: «А мы-то где живем?» Успокоительные рассуждения типа «Везде», с одной стороны, никого не удовлетворяли, а с другой — провоцировали имперское высокомерие. Да, и потом. Нас нигде за рубежом «Россией» и не называли. Для иностранцев мы были «Russia» — «Раша», «Руссия», «Руссланд» — то есть страной русских, потомков легендарной страны Раш, которую сейчас многие называют Атлантидой. Да и те, кто имел возможность выезжать за рубеж, нисколько не удивлялись тому, что всех нас, независимо от этнической принадлежности, там называли русскими. Мы воссоздаем Русь, где живут русские люди, те, для кого русский язык является родным, кто думает, пишет и говорит по-русски, кто в устоях своего сознания мыслит себя русским человеком. А вам предлагаю тест: что для вас ближе «Русский стандарт» или «Российский стандарт»? — зал отозвался хлопками и одобрительными возгласами.

— И давайте эту тему больше не муссировать. А то мы увлечемся и не сможем обсудить остальные, не менее важные вопросы. — Тимофеев взглядом передал слово следующему журналисту.

— Катя Куоги. Газета «Стампа». Италия. Господин Президент, какова политика государства в области религии, и являетесь ли вы верующим человеком? Если да, то к какой конфессии себя причисляете? Спасибо.

— Начну с себя. Думаю, я человек — верующий. Но не религиозный. Вера и религия — понятия разные. Во всяком случае, для меня. Вырос я в православной традиции, потому считаю себя православным, что не мешает мне с уважением относиться ко всем остальным мировоззренческим системам. В настоящее время мы готовимся к проведению первого межконфессионального Собора, который должен взять на себя роль высшей духовной инстанции в стране и выработать универсальные нормы взаимоотношения между различными епархиями. По закону у нас религия отделена от государства. Но в программу школьного обучения мы ввели в качестве основного предмета «Историю религии» с тем, чтобы исключить в дальнейшем конфессиональную рознь, что чаще всего происходит из-за элементарного невежества. Кроме того, мы запретили в законодательном порядке чиновникам любого уровня, включая и высших должностных лиц государства, публично демонстрировать свою религиозную принадлежность, поскольку полагаем, что участие в тех или иных церемониях и обрядах — дело сугубо личное. Иначе пропасть во взаимопонимании неизбежна. За примерами далеко ходить не надо.

Русский проект в его историческом понимании тем и был ценен человечеству, что объединял людей независимо от религиозной и национальной принадлежности. В конечном счете, добровольно или нет, но вошедшие в состав Российской империи народы жили мирно, сохраняя свои обычаи и язык. При этом никого не загоняли в резервации, что было характерно для Западного проекта. С распадом Союза и разрушением социалистического общества стал наблюдаться возврат к религиозным нормам. И это хорошо, поскольку религия зиждется на вере, а без веры человеку жить крайне сложно, независимо от того, во что верить, в победу коммунизма или во второе пришествие. Мудрые и хитрые манипуляторы, скорее всего по подсказке из-за рубежа, ввели новую традицию: присутствие на церковных службах в Рождественский сочельник и на Пасху представителей центральной власти, что само по себе не преступно, конечно. Правда, тут же было принято решение об обязательной трансляции этого действа по государственным каналам телевидения.

Организаторы подобных акций поднаторели в технологиях манипуляции коллективным сознанием. С одной стороны, то, что делало тогда российское руководство, радовало русских, исповедующих православие, поскольку демонстрируемое действо выглядело как возврат к исконно народным ценностям. Правда, истинно верующие не скрывали своего недоумения, вызванного подобными акциям, ибо полагали, что вера — дело сугубо личное, а стоять на виду у всей страны в храме со свечой, в специально отведенном месте, дистанцируясь от своего народа, который метко окрестил новоявленных верующих «подсвечниками» — дело не богоугодное. Но на самом деле, не это главное.

Дело в том, что подобными шагами центральная власть сразу отдалила от себя других подданных — мусульман, иудеев, буддистов, атеистов. Они ничего не имели против представителей других конфессий, но посчитали себя ущемленными, так как, к примеру, мусульманское богослужение по телевизору, причем по государственным каналам, не транслировалось. И что в результате? Вполне закономерная реакция: в мусульманских республиках вводились свои праздники, в буддистских — свои, что, в общем, очень хорошо. Но вот что плохо — праздновались они нарочито пышно, демонстративно. И если уж резали баранов на праздник жертвоприношения в мусульманских республиках, то по максимуму, включая дворы школ и детских домов. В общем, в результате главная цель могильщиков Русского проекта была достигнута: у христиан были свои праздники, у мусульман — свои, у буддистов — свои. Во главе стола у первых сидели Президент, Премьер, Мэр Москвы и т. д., а у вторых, в лучшем случае, местный лидер. Но если вспомнить, что первые лица государства — вроде как отцы всего российского народа, то их отсутствие на празднике у родного, но, видимо, не любимого дитяти (мусульман, к примеру) было воспринято как обида. Что может быть сильнее обиды ребенка на своего родителя, когда тот забывает прийти к нему на день рождения? И не исключено, что распад государства Российского в начале второго десятилетия XXI века был вызван и этой, на первый взгляд, незначительной причиной.

— Анри Моруа. Журнал «Франс». Где будет столица нового государства? Спасибо.

— Я не знаю, знакомы ли вы с выводами Академии небополитики по данному вопросу. Но мне они кажутся весьма убедительными. За свою многовековую историю русское государство проходило через разные этапы своего развития. Были там и падения, и взлеты. Так вот, каждый новый виток развития был связан не только со сменой названия государства: Киевская Русь, Владимиро-Суздальское государство, Великое Московское княжество, Московское царство, Российская империя, но и приводил к переносу столицы — из Киева во Владимир, оттуда в Москву, из Москвы в Санкт-Петербург и затем обратно. Полагаю, что в любом случае, даже при условии объединения с Московией, чего русские люди не могут не желать всей душой, так как Москва — это историческое сердце русской культуры, столицей единого государства будет другой город. Сразу же, чтобы не провоцировать вас на дальнейшие расспросы по данному поводу, замечу, что это будет не Екатеринбург. Скорее всего, один из сибирских городов, может быть Тобольск, а может, будет построена новая столица. Посмотрим. Время покажет.

— Ханс Ван Брук. Газета «Холланд». Господин Президент, почему в вашей республике нет свободы слова и опять введена цензура? Спасибо.

— Я не согласен с такой постановкой вопроса, поскольку в нем больше осуждения, чем желания узнать истинное положение вещей. Но все-таки отвечу. Мы вынуждены были принять ряд очень жестких законов, регулирующих работу средств массовой информации, запретив пропаганду в них насилия, порнографии, разврата, обмана, лжи, паразитического образа жизни, так как все это разрушает устои народного сознания, приводит к моральной деградации, девальвирует такие нравственные ценности, как правда, справедливость, совесть. Многие из перечисленных мной категорий являются предметом беспрерывных научных дискуссий, споров и диспутов. У них нет так называемых объективных способов измерения, а потому они так часто становятся объектом спекуляций. Поэтому при главе государства создан Высший наблюдательный совет за работой СМИ, который возглавил очень хорошо известный и у нас, и за рубежом ученый, литератор, писатель и поэт, доктор наук и профессор, академик и автор многочисленных трудов не только в области прикладной науки, но и, так сказать, в более высоких сферах человеческой мысли, Игорь Владимирович Давиденко. И все вопросы, связанные с запретом на те или иные передачи или публикации, прошу адресовать ему.