Грязная Земля. Книга 1 - Юрий Викторович Окольнов

вот она, мелькнула в больших окнах коридора напротив, не по графику, правда. Рафик побежал за матерью.

Сулима с ведром и шваброй в руках деловитой походкой зашла в туалет.

Оглядевшись, Рафик проскользнул в туалет за ней. Ему было чуть стыдно, что он как бы прячется за мать – но сейчас он не хотел конфликта. Туалет – место уязвимости. Недаром этим пользуются те же хулиганы, чтобы поймать жертву «без штанов». Как будто у них и так недостаточно преимуществ.

Трусливые шакалы.

Сделав шаг через предбанник с раковинами, Рафик вдруг осознал, что туалет кто-то уже занял. Он осторожно шагнул к двери из предбанника в туалет и прислушался.

В туалете кто-то простонал.

Раздалось мерное шлепанье. Очевидно – мокрая тряпка по полу. А затем – голос Сулимы:

– Нехорошо тебе?

– Ох… Плохо… – простонал бессильно мужской голос.

Голос Вадика.

– Кишки крутит, да? – снова голос Сулимы.

– Да…

– Боишься небось, что все за твоей спиной смеяться будут?

– Что?.. Чего?.. – ответил Вадик после паузы.

– Говорю, если не отстанешь от моего сына – завтра же над тобой вся школа смеяться будет.

– Да пошла ты… – простонал Вадик. – Мы его уроем… И тебя…

Раздался громкий удар деревом о металл и лязг металла. Вадик коротко вскрикнул:

– Ты чё, мля!… Охренела?

Рафик не удержался – и коротко высунулся за дверной косяк – глянуть одним глазом. Сулима держала швабру с тряпкой наперевес, глядя на кабинку туалета. Дверь кабинки была грязно-мокрой, словно после удара шваброй – и чуть болталась. Две другие кабинки туалета были пусты, их двери болтались открытыми. На его глазах прикрытая дёрнулась внутрь, закрываясь плотнее. Рафик снова спрятался и прижался к стене.

– Ай-яй-яй… – Сулима цокнула языком. – Хулиганы замки сломали. Плохо, да?

Рафик вспомнил, как год назад в школе отремонтировали туалеты, и замки в том числе. А потом Вадик с Бобиком на спор выбивали двери – кто с одного удара выбьет.

Карма это бич.

– Отвали, тварь чёрножопая… – простонал Вадик. – Или твоему сыну хуже будет.

– Хуже чем тебе сейчас? – спросила Сулима насмешливо, а потом её голос вдруг стал непривычно жёстким. – Мой сын – это кусочек моей плоти, вырванный из меня. За него я сбежала в чужую страну. Вашу страну c вашими грязными туалетами. И если будет надо – я сделаю всё, чтобы его защитить.

Пауза.

– Всё сделаю. Терять мне нечего. А тебе – много чего.

– За базар… Ответишь, – простонал Вадик.

Сулима вздохнула. Её голос стал терпеливым:

– Ты что, готов, что девушки станут звать тебя Вонючкой и Грязной Жопой? Что тебя на вечеринки не позовут? Что у тебя за спиной смеяться будут?

Вадик не ответил, лишь снова простонал.

Голос Сулимы стал вкрадчивым:

– Сейчас ты немного опозорился – но это быстро забудут. Никто не узнает о нашем разговоре – просто отстань от моего сына. А вот если ты опозоришься сильнее…

– Плевать, что черножопые будут болтать. Не поверит никто! – слабо ответил Вадик.

– Только однажды появится фотография грязного туалета с подписью «кое-кто был здесь». А потом ещё раз и ещё раз. И тебе придётся сбежать, потому что уже никто не подаст тебе руки.

Молчание. Стон. И снова вкрадчиво:

– Но это же необязательно. Просто забудь о моём сыне. Тебе же есть кому показать свою удаль – вон сколько у вас грязных девок. А сына моего – просто забудь. Он же для тебя никто, мусор? Вот и не надо его замечать.

Молчание.

– Вот и хорошо, вот и думай. А я тут помою и пойду. Выздоравливай, дарагой!

Снова зашлёпала тряпка. Сулима не стала стучать в жестяную дверь ещё раз, или кричать «Ты понял меня? Повтори!». Тогда бы Вадик точно упёрся рогом, играя в игру «кто кого сломает». Потому что иначе «пацаны не поймут». Нет, она закончила беседу мягко, без угроз.

Рафик прислонился затылком к холодной шершавой голубой стенке и закрыл глаза. Он вдруг ощутил, какая сила скрыта в его маленькой, терпеливой матери. Он вдруг осознал, что он сам – не уникум, не аномалия, не отклонение. Он просто унаследовал нечто от своей матери, от своих предков.

Он – кровь своего народа. Она – сосуд, давший ему форму.

– Спасибо, мама, – прошептал Рафик.

И тихо вышел из туалета.

Кирилл и боль

Раздался резкий, словно звук выстрела, хлопок. Напряжённые дежурный и патрульный выдернули пистолеты. Сидоров поморщился:

– Опустить оружие! – он недовольно глянул на дверь. – Когда уже тут прокладку мягкую на двери сделают, каждый раз как будто выстрел. Руки-то давай!

Кирилл поднял руки и подал их Сидорову. Патрульный опустил оружие. Сидоров ловко защёлкнул наручники, которые, не глядя, выхватил из кармана.

– Пошли в КПЗ.

– Я заявление написал, вы его читали? – спросил Кирилл напряжённо и встал.

Сидоров глянул на дежурного.

– Да, мне доложили. Пришьём к делу. Ну, пошли! Сумку отдай Коснецову.

Патрульный убрал пистолет и подхватил рюкзак. И бутерброды с водой.

– Доесть можно? – спросил Кирилл, пытаясь собраться с мыслями.

Дежурный и патрульный засмеялись. Сидоров безразлично улыбнулся и отвернулся к двери:

– Не о том волнуешься. Тебя посадить могут лет на пять, а ты о еде думаешь.

– Мне восемнадцати нет, – вдруг вспомнил Кирилл.

– Вдруг это поможет? И Сидоров поморщился, остановился, развернулся:

– Опытный? Ну, значит, сейчас мамке с папкой позвоним.

– Не надо им, – теперь поморщился Кирилл. – Они в разводе.

– Ну кому тогда звонить будем?

– Тренеру, – вздохнул Кирилл. – Матвей Иванычу.

– Давай номер.

– В телефоне…

Звонить Сидоров пошёл сам. Кириллу разговаривать не дали.

Кирилла же посадили в комнату с двумя жесткими стульями и столом и оставили одного. Вскоре Сидоров вернулся и начал задавать вопросы о произошедшем. Кирилл вначале подробно рассказывал, а затем осознал, что следователь ведёт к одному – чтобы Кирилл так или иначе рассказал, как он избил четверых детей. Про сестру он не спрашивал. Про Вику – тоже. Кирилл начал злиться:

– А вы моё заявление прочитали? – спросил, перебивая следователя. – Веню тоже арестовали?

Следователь замолчал. Сложил руки перед собой, глянул на Кирилла, пару секунд помолчал:

– Ты мне, Кирилл, симпатичен, поэтому скажу честно. Ситуация у тебя хреновая. Против тебя четыре свидетеля, а за тебя никого.

– И что, это Веня говорит, что я на него напал, хотел убить и ограбить?

– Ну, не совсем, – следователь хмыкнул. – Он говорит, что его ударили по голове и он мало что помнит. Но если бил не ты – значит, у тебя был сообщник, который бил. А это значит – нападение в сговоре группой лиц! Сечёшь?