Высокое погружение - Марина Даркевич

больнице Людмила Ивановна. Придумай что-нибудь другое.

– С ней ещё был администратор… Москвин, кажется.

– Ага. Ну, Москвина весь город знает… Ладно.

Рыжий набрал ещё один номер.

– Алло! – произнёс он. – Кто это?.. Да, мне нужен Москвин Владислав Семёнович… Как? И он тоже в больнице? А кто тогда выполняет обязанности администратора?.. Ах, вот оно что… А вы кто будете? Понятно. Хорошо. Скажите мне, пожалуйста, в театральной труппе наличествует актёр по фамилии Тилляев?.. Вы уверены? Ладно, спасибо большое.

– Плохи твои дела, красотка, – сказал рыжий. – Не знают в театре такого актёра. Придумывай дальше. Я как-то не уверен, что Женя незадолго до нашего приезда позволил жить здесь кому-нибудь из своих бывших любовниц.

– Я вообще не понимаю, о каком Жене вы говорите! – вспыхнула Зульфия. – И я ничья не любовница, выбирайте, пожалуйста, выражения.

Мужчина прищурился.

– Как тебя зовут?

– Зульфия, – ответила девушка.

– Не очень тянешь ты на Зульфию, – скептически отозвался рыжий. – Я бы скорее придумал что-нибудь более подходящее, например, Лолита или Анита. В общем, у тебя последний шанс, красотка, – сказал он и набрал ещё один номер.

– Женя?.. Да, это я, всё верно. Уже на месте, как договаривались. Тебе известно такое имя, как Зульфия?.. Ага, хорошо. Представляешь, меня тут встретила девочка лет двадцати, одетая в твоё платье и уверяющая, что её зовут Зульфия… Да, понял…

Мужчина включил глушение звука и произнёс, обратившись к Зульфии:

– Паспорт, быстро!

– У меня нет документов… Их забрала Людмила Ивановна, – развела руками девушка.

– Нет у неё ничего… Ну да, я так и предполагал. Сквоттерша. Хотя выглядит прилично… Но пустая бутылка из-под мартини валяется рядом… Ну тогда всё понятно. До завтра.

– Где твои вещи? – спросил рыжий, отключив телефон.

– Да… Вот они, – указала пальцем на горку своей одежды, сложенной на кресло, Зульфия.

– Снимай чужое платье и надевай свои тряпки, – презрительно скривив губы, произнёс мужчина. – Да понежнее, не повреди. Это «Версаче», ты за всю жизнь столько не заработала, чтобы купить такое. Я отвернусь.

Чуть не плача от досады и стыда, Зульфия переоделась, пока к ней спиной стоял этот рыжий нахал, определённо имевший больше прав находиться в коттедже, нежели Зульфия.

– А теперь – вон, – с явным осознанием собственной правоты произнёс мужчина.

Пристыженная, испуганная, Зульфия пришла в себя только за воротами, будучи одетой в те самые мешковатые штаны и куртку. Голубое с белыми полосками платье, предназначенное для тусовок «Гербалайфа», лежало в сумке, где находилось совсем немного других вещей. Количество наличных денег стремилось к нулю. Словом, из коттеджа девушка была выдворена примерно в том же виде и с тем же набором необходимых вещей, что и доставлена туда.

Разница теперь была только во внешности.

Собрав укороченные волосы под импровизированную косынку, Зульфия направилась в путь. Ей повезло не заблудиться – девушка порадовалась, что не раз и не два ходила к телефону. Попыталась дозвониться до театра снова – но на этот раз её ждали короткие гудки. Потеряв минут пятнадцать, Зульфия решила, что на аппарате в театре криво положена трубка. Кстати, именно так и оказалось на самом деле. Обогнув по большой дуге давешний «чероки», из которого гремела музыка, девушка направилась к остановке автобуса – по счастью, мелких купюр на проезд ей должно было хватить… Вот только как объяснил ей пьяный мужик, сидевший возле урны у навеса, автобусов до утра больше не будет. Он ненавязчиво предложил Зульфии разделить с ним ложе на скамейке остановки, пообещав не приставать. Исключительно с целью обоюдно поделиться теплом – ибо осенняя ночь будет холодная, а первый автобус раньше половины шестого не появится. Зульфия молча проигнорировала заманчивую перспективу и двинулась вдоль шоссе по обочине. Выдыхаемый ею воздух уже превращался в облачка пара, но замёрзнуть девушка не боялась. Её, правда, слегка потряхивало, но, как была уверена Зульфия – от злости на этого рыжеволосого урода. И вообще, вся эта история казалась ей совершенно абсурдной и до предела унизительной.

*  *  *

Веерные отключения электричества стали чем-то вроде лёгкого стихийного бедствия: из-за режима жёсткой экономии на всём, что только возможно, городские власти то и дело обесточивали на несколько часов целые микрорайоны Нижнеманска. Обычно об этом уведомляли по радиосети и местному телевидению, вызывая у граждан состояние, метко названное ими «мракобесием». В некоторых случаях свет могли надолго вырубить вообще без предупреждения, и озлобленные горожане начинали обрывать телефонные линии аварийных служб. В диспетчерских пунктах, чтобы не объяснять назойливым потребителям причины отключений (которые зачастую и самим операторам были неизвестны), предусмотрительно снимали трубки с аппаратов.

Этим вечером «мракобесие» накрыло несколько улиц, в том числе и ту, где проживала Севостьянова. На вопрос Дениса, а не добавит ли это им вящей романтики в «ночное рандеву», Света ответила, что не собирается ломать впотьмах руки и ноги, а также мебель. Тилляев согласился с резонным аргументом и потому предсказуемо предложил Светлане отправиться к нему. Женщина, будучи более осторожной и опытной в делах любовных, спросила насчет Зульфии. Денис, подумав, заявил, что если девушка не появится до десяти – край половины одиннадцатого вечера, то навряд ли придёт ночью. Ясно, что она находится в каком-то безопасном (хотелось бы думать именно так) месте, и вряд ли найдётся причина, которая погонит её в ночь. Светлана засмеялась, поцеловала Дениса в щёку, и любовники сверили часы. Они сидели в кафе-мороженое, которое на днях должно было быть переоборудовано в пивной бар. Выбрав самый укромный уголок, купили одну порцию пломбира на двоих и по очереди её облизывали, позволяя потом своим холодным и сладким языкам нырять друг другу в рот. Подобная игра, да ещё когда свободные руки сцеплены пальцами, а коленки трутся одна о другую, возбуждала обоих до вздохов и коротких смешков. Света шептала Денису на ухо о том, каким образом намерена сегодня его трахнуть, и потряхивала плотным пакетом, в котором держала некий сюрприз для ближайшей ночи. Тилляев же в свою очередь, изменяя голос на женский, изображал жеманное возмущение: «Да как вы смеете говорить такие слова честной девушке!» Обоих всё это веселило и приводило в удивительное состояние; по крайней мере, Света не раз уже могла убедиться в том, что мальчишка готов к подвигам, когда её рука ныряла под стол. Оба намеренно тянули время, подогревая своё нетерпение, но всё же, как договаривались, дождались закрытия кафе, которое их попросили покинуть примерно без пяти десять. В полумраке ночных улиц женщина и юноша, взявшись за руки, поспешили на квартиру к Денису. Оба чувствовали приятную дрожь во всём теле, и её