Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью - Сергей Михеенков

Нелюбин в бинокль наблюдал за действиями противника. И отметил про себя, что и в неудачной атаке они действуют собранно. Раненых не бросают. Отходят грамотно. В предполье осталось два горящих «гроба». Третий немцы утащили. Подошел тягач, подцепил подбитый бронетранспортер и уволок его за лесополосу. Бережливый народ, ничего не скажешь. Гожего винта на нейтралке не бросит.

Так прошел первый день на новом плацдарме.

Вечером, после раздачи горячей каши, он отдал распоряжения взводным и наблюдателям и улегся вздремнуть прямо в траншее, на разостланной шинели, прикрывшись сверху двумя шерстяными трофейными одеялами. И, засыпая, услышал такой разговор в соседней ячейке, где дежурили пулеметчики.

— Когда таким, как мы, дают в руки винтовку с тремя обоймами патронов, и жестокие командиры гонят нас вперед, они действительно дарят нам возможность преодолеть себя. А рубеж, который занимает противник, это уже вторично. Это — механика войны. Всего лишь следствие. — Говорил все время один. Двое других лишь иногда вставляли слово-другое, в основном соглашаясь.

И Нелюбин, уже сквозь пелену сна, подумал: «Всякий народ сюда попадает, это да… Вон как мудрено рассуждает. Видать, образованный, из штабных. А может, профессор какой тыловой. Война-то нынче многих захватила».

Его разбудил Звягин.

— Старшой, вставай.

— Что такое?

— Немцы атакуют.

Звягин потянул его за шинель буквально в следующее мгновение после того, как утих голос профессора в соседнем окопе. Так показалось Нелюбину.

Старлей вскочил, сунул руки в рукава шинели, схватил ППШ и побежал к бронебойщикам. В лугах уже светало. Позади, в пойме Днепра, густо клубился туман. И хорошенько же я, ектыть, прилег, удивился сам себе Нелюбин. А через минуту он уже лежал в ячейке командира отделения бронебойщиков Вильченко и, наблюдая в бинокль за тем, как немцы развертывают очередную атаку, говорил:

— Не спеши, Вильченко. Не обнаруживай себя до верного выстрела. Вчера во время атаки снайпер стрелял. Думаю, сегодня он тоже будет при деле. Не спеши. Вон, видишь, болотце и воронки? Он сейчас подойдет к ним и начнет обходить. Вот тут-то и бейте его. По гусеницам и в борт.

— Ну, это мы знаем, — ответил Вильченко.

Второй номер нервно протирал тряпочкой длинные патроны и аккуратно складывал их в трофейный деревянный ящичек.

Нелюбин мельком взглянул на сосредоточенное лицо бронебойщика, на всю его скорчившуюся, сгруппировавшуюся над прикладом бронебойки фигуру и подумал: уж этот точно не из интендантов.

Внезапно танки, сделав по два-три выстрела, начали пятиться и вскоре исчезли за лесополосой и в балках.

— Что-то мудрят фрицы, — послышалось в траншее.

— Может, боятся, что мы мин накидали?

— Вряд ли. Ихние саперы всю ночь по нейтралке ползали.

Ночью через Днепр на плацдарм причалило несколько плотов. На них прибыла батарея 45-мм противотанковых орудий и рота тяжелых полковых минометов калибра 120 мм, которая расположилась в одном из оврагов. А батарею «сорокапяток» пришлось размазать по всей подкове обороны батальона, по два ПТО на каждую роту.

И сейчас артиллеристы все еще копошились на своих позициях.

О прибытии артвзвода Нелюбину доложил Звягин.

— Почему сразу не разбудил? — забранился Нелюбин на связиста, который теперь исполнял обязанности и ординарца тоже.

— Не хотел тревожить.

— Не хотел он тревожить… Я пока что не на генеральской должности.

Звягин усмехнулся и ничего не ответил. Усмешка Звягина не миновала внимательных глаз Нелюбина, и тот хотел было прочитать подчиненному очередную мораль. Но тут в траншее появился лейтенант с черными кантами, и ротный сразу догадался, кто это.

— Командир огневого взвода Второй батареи лейтенант Безуглый, — представился артиллерист.

— Командир штурмовой роты старший лейтенант Нелюбин. — И подал лейтенанту руку. — Как устроились?

— Да вот, устроились. Вроде успели.

— Запасные есть?

— Есть.

За спиной лейтенанта маячил ефрейтор с катушкой телефонного провода и потертым, видавшим виды ящиком телефонного аппарата.

— Я думаю разместить свой НП совместно с вашим, — сказал лейтенант и посмотрел в предполье. — Видимость здесь хорошая. И с вами увязывать легче будет.

Храбрый малый, мысленно похвалил Нелюбин лейтенанта.

Поговорили о маневре танков.

— Что бы это могло означать? — спросил лейтенант. — Почему они отменили атаку? Как вы думаете?

Со стороны города, с северо-запада, послышался вибрирующий гул моторов. Он нарастал с каждым мгновением. И вскоре и Нелюбин, и лейтенант-артиллерист, и штрафники, молча курившие в ячейках неожиданные, словно богом посланные им перед боем цигарки, поняли разом, почему немцы отменили танковую атаку.

— Убрать оружие! — скомандовал Нелюбин.

Лейтенант какое-то время смотрел на горизонт расширившимися глазами. Резко обернулся к связисту и приказал:

— Карпухин, живо подключи меня к Малюгину.

Как только косяк «лаптежников» подлетел к плацдарму, из немецких окопов в небо одновременно взвились красные сигнальные ракеты. Ракет было необычно много, больше десятка, и все они полетели в сторону траншеи ОШБ, обозначая правильную «подкову» обороны плацдарма.

— Звягин! А ну давай нашу ракетницу! Пали красными! Веером, в сторону немцев! Давай, ектыть, живо!

В березняке, после рукопашной схватки с минометчиками, Звягин подобрал ракетницу и сумку с зарядами. Были там и патроны с красными метками.

Звягин побежал по траншее, через каждые десять шагов выпуская в сторону немецких окопов у лесополосы по ракете.

Пикировщики разделились на пары и, долетев до лесополосы, начали почти отвесно падать вниз. Пикировали они с включенными сиренами. Сверху немецкие пилоты, конечно же, хорошо просматривали траншею батальона. Но то ли выпущенные Звягиным красные сигнальные ракеты сбили их с толку, то ли остатки тумана и утренних сумерек мешали хорошенько прицелиться, но первый сброс они сделали, почти не причинив обороне плацдарма никакого вреда. Бомбы легли в предполье, ближе к немецким окопам. И тотчас оттуда, сквозь клубы дыма и гари, в небо взвились одна за другой еще две ракеты.

— Звягин, давай еще пару красных!

— Нет больше красных, старшой, — ответил Звягин.

— Давай зеленые! Хоть как-то собьем их с толку! Стреляй в сторону артиллеристов!

— А если их накроют? Нам, старшой, тогда прямая дорога под трибунал!

— Стреляй, говорю! Дальше фронта не пошлют!

Когда «лаптежники» сделали разворот и начали заходить в атаку, в небо взвились две зеленые ракеты. А дальше Нелюбин уже не имел возможности наблюдать за ходом событий. Земля задрожала, ноги начали разъезжаться, как на льду, и он, чтобы не искушать судьбу, уткнулся в угол окопа рядом со Звягиным. Потом был третий заход.

Еще рвались кругом бомбы и пикировщики на бреющем простреливали траншею из бортовых пушек и пулеметов, когда где-то правее, в стороне Второй роты, закричали:

— Танки!

Нелюбин поднял голову, ворохнул плечами, сбрасывая с себя куски глины, толкнул Звягина. Тот тоже резко вскинул голову, сверкнул из-под каски шальными глазами и начал зачем-то расстегивать поясной ремень. Потом быстро снова застегнул его и пересчитал гранаты, рядком сложенные в нише окопа.

Танки шли не одни. Следом за ними из-за лесополосы и из балок выползали бронетранспортеры. Пехота пока сидела в «гробах», за надежной бронезащитой.

На Третью роту шли четыре танка и штурмовое орудие. Одна «пантера», три длинноствольных T-IV с броневой защитой гусениц и, немного отставая от них, словно прячась за мощной броней, двигалась приземистая черепаха штурмового орудия.

— Безуглый, — крикнул Нелюбин лейтенанту. — Видишь, самоходка за «пантерой» крадется? Как только ты откроешь огонь, она сразу постарается засечь твои орудия и перебьет их по одному. Так что твоя основная цель не танки, а эта сволочь.

— Понял! — И лейтенант тут же закричал в трубку: — Малюгин! Слушай меня внимательно! Твоя основная цель — самоходное орудие. Видишь его? Хорошо. Давай первым фугасным — по гусенице! А дальше — три выстрела подкалиберными. Если не попадешь, быстро откатывай орудие в овраг и — на запасную! Ты меня понял?

Обе «сорокапятки» выстрелили почти одновременно. Две настильные трассы ушли к лесополосе и тотчас там вспухли два бурых взрыва. Один рядом с «пантерой», а другой глубже, возле приземистого штурмового орудия. Шедшая впереди «пантера» тут же, не останавливаясь, огрызнулась из своего длинноствольного орудия. Выстрел «сорокапятки» никакого вреда ей не нанес. «StuG-III» повел себя иначе. Фугас разорвался почти под ним. Самоходное орудие остановилось и сделало небольшой доворот. Шевельнулся хобот его короткого орудия. Наверняка наводчик засек вспышку одной из «сорокапяток». Но лейтенант Безуглый быстро передал поправку и скомандовал: