Исход чумы - Волков Тим

Что он хотел услышать? Дверь была толстой, сантиметров в десять стали, вряд ли его слышали. Оставалось только верить в то, что Кабзолов, этот простой солдат, от которого теперь зависела его жизнь, не обманет.

Петр Алексеевич с замиранием сердца смотрел на дверь, на стальную ручку из гнутой арматуры, на контуры усиливающих прокладок и молил только об одном – чтоб вход в жизнь открылся.

Потянуло гарью. Дым шел от лифта. Где-то внизу, на соседних уровнях, пронзительно завыла сирена.

Как это ни печально, но «Купол» схлопнулся. Надо принять это. Петр Алексеевич с болью в сердце думал об этом. Дело всей его жизни сейчас горело – буквально горело! – из-за какого-то ушлепка, который вдруг захотел перемен.

– Чего тебе не хватало, Своркин? – тихо сквозь зубы процедил Петр Алексеевич.

Ведь можно было жить и дальше. Да, затянули с антидотом, но он был на подходе. Еще чуть-чуть подождать – и сбылась бы мечта. Весь мир был бы их! И Своркину кусок бы достался, хватило бы, чтобы все свои влажные фантазии насчет власти осуществить. А теперь…

Петр Алексеевич сжал кулаки. Теперь спастись бы самому.

– Кабзолов, мать твою! – он стукнул кулаком в стальную обшивку. – Где ты там? Открывай!

Лязгнул замок, заскрипела, отворяясь, дверь и медленно отъехала в сторону.

Не обманул! Открыл!

– Петр Алексеевич… – произнес тот самый Кабзолов – смуглый парнишка, слегка косивший на левый глаз. – Как договаривались. Я не обманул. И вы не…

Договорить он не успел – выстрел оборвал его жизнь.

Петр Алексеевич оттолкнул тело, завалившееся на двери, пошел внутрь, держа наготове оружие.

Верхний уровень представлял собой один большой зал, оканчивающийся огромными воротами, через которые при желании можно было грузовик загнать. В период эвакуации туда и загоняли машины, чтобы ускорить разгрузку. Теперь же все машины отправили в лабораторию к Кузьмину.

«Значит, выбраться отсюда пока нет возможности, – подумал Петр Алексеевич, осторожно ступая вперед. – Но это ничего. Свяжусь с Тринадцатым, он вытащит меня отсюда. В лаборатории поживу пока. А потом придумаем, что с „Куполом“ делать. А повезет – так и вовсе он уже не нужен будет, в новом мире заживем, когда антидот откроем!»

Эта мысль согрела.

Петр Алексеевич обошел уровень, но не нашел больше никого живых. Кабзолов обо всем уже побеспокоился – остальные шестеро лежали в углу, прикрытые брезентом. Судя по красным точкам, щедро рассыпанным по телам, стреляли по людям из автомата.

– И хорошо, – кивнул глава «Купола». – Меньше мне хлопот.

Пора было позаботиться о входе.

Петр Алексеевич вернулся к двери, закрыл ее на все засовы и задвижки, так, чтобы больше уже никто не мог выбраться наружу – ни огонь, ни люди. Хотя последние вряд ли уже могли хоть что-то сделать.

И вновь подкатила злоба. Знал бы, что Своркин такой сволочью станет, еще раньше бы его задушил.

Петр Алексеевич двинул на пульт связи. Разбираться пришлось долго. Множество кнопок, некоторые подписанные иначе, как должны быть. Кабзолов обустраивал себе место долго, менял линии, контакты соединений, точки выхода.

В какой-то момент, подумав, что он не сможет разобраться, Петр Алексеевич запаниковал. Вот будет смеху! Убил последнего связного!

Но взяв себя в руки, все же с трудом разобрался в схеме. Снял трубку, нажал несколько кнопок, пытаясь связаться с лабораторией.

В динамике телефона сначала была тишина – связь устанавливалась долго. Потом что-то щелкнуло, и сквозь помехи раздались короткие гудки. Вызов!

Петр Алексеевич сделал глубокий вдох. Ну же, отвечайте! Уснули там все, что ли?

Быстрые гудки все звенели и звенели, сводя с ума.

«Какого демона никто не отвечает?! Что там Тринадцатый, совсем дисциплину распустил?! Приеду, обязательно проведу серьезную беседу с ним!»

Петр Алексеевич, не выдержав, швырнул трубку на пульт.

– Что за черт?!

Он заметался из стороны в сторону, ничего не понимая. Почему не отвечают на вызов базы? За такое полагается суровое наказание. Да по законам военного времени за такое расстреливают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сделав глубокий вдох и выдохнув, немного взяв себя в руки, Петр Алексеевич вновь подошел к пульту.

«Наверное, перепутал, – подумал он. – Чего сразу злиться? Ведь сам же перепутал, не туда выход сделал. Этот Кабзолов тут все поменял, вот и ошибся я. Сейчас надо без спешки, спокойно и сосредоточенно еще раз все повторить, внимательно, чтобы ничего не напутать».

Но и второй раз, как Петр Алексеевич ни проверял алгоритм вызова и связные линии, все было правильно. Однако в лаборатории никто не брал трубку.

Запоздалое понимание пришло к Петру Алексеевичу.

«Не берут – потому что не осталось живых», – пришла в голову мысль, страшная, вызывающая холод во всем теле.

Нет никого живых…

Почему-то об этом не подумалось. А именно это все и объясняло.

– Нет, – нервно хихикнул Петр Алексеевич, вновь хватая трубку. – Бред какой-то! Это же лаборатория! Там чистота идеальная. Нужно на другую точку позвонить, на резервную. Возможно, просто авария. Неполадки. Да, именно неполадки на основной линии.

Но и резервная линия ответила раздражающими частыми гудками, пронзающими мозг словно спицы.

Нет никого живых…

Петр Алексеевич уже не швырял трубку, она просто выпала у него из рук. Теперь он уже был практически уверен, что случилось самое страшное. Он принялся лихорадочно вспоминать, когда последний раз выходил на связь с лабораторией. Давно. Слишком давно. Сначала делал это периодически, два раза в неделю, потом отвлекся на здешние дела, пустил все на самотек.

Что же случилось там? Все-таки занесли «джед»? Заразились и умерли? Тогда почему не подали сигнал SOS? Почему действовали в обход установленных протоколов?

Вопросы без ответов.

Петр Алексеевич подошел к окну, уставился сквозь толстый пластик.

Не сразу он обратил внимание на движение, которое наблюдалось со всех сторон, варился в собственных мыслях, не обращая внимания ни на что.

А потом, когда на периферии зрения что-то явственно проскользнуло, все же вынырнул из мыслей и стал разглядывать – что же там такое происходит?

А происходило страшное, чему не было объяснения.

Черная волна покрывала весь южный склон горы, на которой был размещен «Купол», словно кто-то разлил краску. Но эта краска шевелилась. Она расползалась вширь, заполняя собой все свободное пространство, съедая все остальные цвета.

– Что… – только и смог произнести Петр Алексеевич, не понимая, что происходит.

А волна шла, медленно, лениво, но шла, окружая гору, словно понимая, что если кто-то и есть живой на этом островке, то уйти ему не удастся.

Когда же в черноте стали проявляться силуэты, все стало понятно. Это были мертвецы. Все, кто когда-то умер от страшной наночумы. Поднятые теперь неведомой силой, они шли к главе «Купола», чтобы поглотить его, сделать частью себя.

Петр Алексеевич отпрянул от окна, бросился к двери, через которую попал сюда. Прикоснулся к ручке и резко отдернул ее. Горячая. Значит, пламя уже за дверью. Вернуться нельзя. Там – ад. И за окном тоже ад.

Петр Алексеевич отошел назад, сипло рассмеялся. Эмоции били через край, и он уже не мог с ними совладать. Как же это так? Как же это так все?

Стали слышны хрипы и скрипучие шаги мертвецов. Закоченевшие пальцы стучали в окно, словно замерзшие птицы, просящие впустить погреться.

Петр Алексеевич с ужасом уставился на окно. Свет уже не пробивался сквозь него – все было закрыто грязно-синими ладонями. Проскользнуло лицо, потом второе, от одного вида которого Петр Алексеевич отпрянул к стене.

Мертвецы рвались внутрь. Мерное постукивание сменилось слаженными ударами – били по несколько кулаков сразу, не щадя плоти.

Все было предрешено. Петр Алексеевич уставился на то, как покрывается окно трещинами, и понял – это конец. Запоздалая расплата пришла. И уйти от нее не удастся.

Или можно?