Матрица Макиавелли - Дмитрий Евгеньевич Наумов

Душанбе составил подробный рапорт, копию которого направили в Москву, и Черняев мысленно прошел вместе с Тахиром весь маршрут, вчитываясь в его отчет, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Незадолго до отъезда из Москвы Черняев попросил руководство включить в состав экспедиции по поиску книги и молодого Миробова. Помимо того, что Черняеву был необходим рядом человек, которому он мог бы полностью доверять, в составе экспедиции должен был быть человек, уполномоченный решать все вопросы административного характера, которые обязательно возникнут в приграничных районах. А поскольку Миробов официально считался сотрудником таможни, то на него возложили функции взаимодействия с местными органами, о чем выдали соответствующий документ.

Черняев и молодой Миробов встретились как близкие родственники, потерявшие уже надежду увидеть друг друга. Для Тахира Черняев по-прежнему был одним из ученых-исламоведов Эмомали Валиевым, человеком, привлеченным к сотрудничеству с органами безопасности Таджикистана и выполняющим миссию достаточно важную, чтобы ему подчинили действующего сотрудника госбезопасности. Но он был не против подчиняться этому белобородому крепкому старику, тем более что за выполнение задания в Пакистане он получил внеочередное воинское звание и довольно приличное денежное вознаграждение. Так что Валиев вызывал у него неподдельно теплые чувства, а роль ученика-мюрида он освоил еще в их совместной поездке в Дубай.

Черняев отметил для себя, что долгое путешествие в горах, а главное – физические нагрузки в лагере подготовки федаинов сделали свое дело. Перед ним стоял подтянутый сухопарый молодой человек, в каждом движении которого ощущалась сила и гибкость горного барса. Признаки былой беспечной жизни растворились под голубым небом этого высокогорного края. Пропал первый признак госслужащего – животик – результат частого приглашения разделить с простыми смертными радость общения в честь какого-нибудь семейного праздника с обязательным вкуснейшим пловом. Да и щечки, выбритые до синевы в Дубае, теперь были покрыты достаточно большой бородой. Черняев знал, что на госслужбе ношение бороды не приветствуется, а иногда и просто запрещается, но в данном случае ее специально разрешили носить Тахиру в рамках отработанной легенды.

Обниматься они не стали – это было не в здешних традициях. Но Черняев не удержался и приобнял Тахира, когда тот наклонил голову, приложив левую руку к сердцу в знак уважения к старшему по возрасту. Евгению Владимировичу хотелось расспросить Тахира подробно о его путешествии в Пакистане, поэтому он распорядился Али и Баки ехать вторым номером на эмчеэсовском внедорожнике, чтобы в любой момент быть готовыми оказать помощь впередиидущему «джипу» в случае аварийной ситуации. А сам вместе с Тахиром расположился на заднем сиденье, дав команду ехать без остановки до Язгуляма. Хотя реальные поиски книги можно было начинать только с Рушана, поскольку отсюда начинается тот самый Горный Бадахшан, где исповедуют исмаилизм и где, переезжая из кишлака в кишлак, можно будет узнать что-нибудь о судьбе «Китабе комакль» – «Книги сумасшедшего», как ее называли тридцать лет назад. Рушан входил составной частью самых дальних территорий Российской империи, расположенный на правобережье Пянджа, за которым когда то начиналась земля, куда власть «белого царя» не распространялась. Рядом расположенные Шугнан и Вахан замыкали это «ожерелье» вдоль бурной горной реки – естественной границы между землями, которые Российская и Британская империи считали своими.

Дорога из Душанбе в горы была достаточно ухоженная – китайцы взялись за таджикские дороги уже лет десять назад и потихоньку осваивали новые для себя пространства, выстраивая инфраструктуру. Молодой водитель-таджик дорогу хорошо знал, и можно было не отвлекаясь наконец расспросить Тахира о его приключениях. Черняев, несмотря на то, что несколько раз прочитал отчет Тахира о его приключениях, попросил своего молодого помощника еще раз рассказать поподробнее, не скрывая мелких деталей. Он начал рассказывать с того момента, когда люди Абдул-Вали на вилле на Фуджейре разделили их с Черняевым, отвели в закрытую, оборудованную какой-то аппаратурой комнату и несколько часов задавали вопросы, переходя с арабского на персидский, что-то сверяли на компьютере и снова задавали те же вопросы, несколько изменив акценты.

– Им уже было много известно обо мне, бобо… О родственниках, об учебе. Откуда? – Удивление Тахира было по-детски искренне.

– Оттуда. – Евгений Владимирович усмехнулся. – Во-первых, мы сами пришли к ним за помощью и назвали имена людей, которым они доверяют. И пока мы с тобой любовались красотами Дубая, их люди могли опросить в Душанбе своих информаторов. А во-вторых, ты же сам говорил, что часто пользуешься Интернетом и зарегистрирован в соцсетях… Так что ты сам о себе им уже рассказал достаточно много. То есть у них уже была определенная база данных, на основании которых можно было составить двести – двести пятьдесят вопросов для программы полиграфа, то есть так называемого детектора лжи. Вас должны были научить на курсах работать с полиграфом.

– На каких курсах? – Тахир хитро улыбнулся.

– На курсах вышивания персидских ковров. – Несмотря на то что молодой водитель их автомобиля уже был из того поколения независимого Таджикистана, которое даже не пыталось выучить русский язык, а разговаривали Черняев с Тахиром только на русском, – все равно не надо было ему слышать специфические термины «разведка» или «контрразведка», поэтому Черняев жестом показал на спину водителя и добавил: – Главное, я знаю, на каких курсах… В такую опасную командировку со мною вместе могли послать только специально подготовленного человека, такого, как ты. Рассказывай дальше.

– А дальше было для меня самое тяжелое время… Несколько дней изматывающих физических упражнений – кросс по горным тропам, основы горной подготовки… Два раза чуть не сорвался из-за плохо пристегнутого карабина… Потом стрельба при ярком солнце и вечером в сумерках. И только после этого спросили, хочу ли я стать федаином, одним из них. И я, конечно, согласился. А через несколько дней в группе из пяти человек мы поехали на берег моря и на скоростном катере достаточно быстро добрались до сухогруза, стоявшего на рейде, а утром, с рассветом, вышли в открытое море. Через два дня были в Карачи, но в порт не заходили… Подошло несколько баркасов с широкими бортами, и туда достаточно быстро перегрузили наш груз из трюма сухогруза. Маркировка на укупорках была наша… В смысле на русском языке… А затем мы впятером пересели на эти баркасы и достаточно долго шли вдоль берега до какого-то пилона, расположенного рядом со складами, скрытыми глубоко в горе. А на следующее утро все ящики были перегружены в автомобили военного образца, нас переодели в военную форму пакистанской армии, и мы достаточно долго по второстепенным дорогам добирались на север.

Проезжали и останавливались в таких маленьких и таких грязных городках и кишлаках, что иногда становилось страшно и