Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

— И это вы меня спрашиваете? — изумился Уоррен. Одной рукой он хлопал Пегги по плечу, утешая ее, а другой передал бутылку Моргану. Морган немедленно сделал большой глоток — в лечебных целях. — Он еще спрашивает! А что сделал лорд Джералд в главе девятой? Ведь это вы все придумали! Так что сделал лорд Джералд в девятой главе?

Для ошеломленного Моргана ответить, что сделал некий лорд в главе девятой, было все равно что ответить, какие положения выдвинул У.Ю. Гладстон в своей речи в 1886 году.

— Погодите, не спешите, — примирительно сказал он. — Будем разбираться постепенно. Во-первых. Где вы снова стащили изумрудного слона?

— У Кайла, подлого мошенника, где же еще! И пяти минут не прошло, как я вытащил слона из его каюты. Да, да, можете не сомневаться, слон был у него! Ну, теперь он у нас попляшет. И если капитан Уистлер не даст мне медаль…

— У Кайла?.. Выражайтесь яснее, мой милый Керт, — потребовал Морган, снова прижимая руки к вискам. — Я не вынесу больше никакой вашей невнятицы. Вы не могли взять слона из каюты Кайла! Слона вернули лорду…

— Хэнк, старина, — перебил его Уоррен. — Ведь мне должно быть известно, откуда я его взял, верно? — Логика его была неопровержима, и говорил он ласково, спокойно, увещевая друга. — Уж это-то вы, по крайней мере, признаёте? Да, он был в каюте Кайла. Я пробрался к нему, чтобы уличить негодяя, — ведь именно так поступил лорд Джералд, когда банда сэра Джеффри думала, что они заключили его в тюрьму в доме в Мурфенсе. И я таки его уличил… Да, между прочим, — Уоррен внезапно оживился, сунул руку в нагрудный карман куртки и вытащил оттуда толстый сверток. — Я и его частные записи прихватил!

— Что-о?!

— Видите ли, я ведь пооткрывал все его сумки, и сундук, и чемоданы, и…

— Но как же вам, бедняжечке, удавось бежать из темницы? — слезливо спросила миссис Перригор. Она вытерла слезы, поправила монокль и, не дыша, ждала ответа, прижав руки к груди. — По-моему, это ужа-асно, пгосто потгясающе умно с его стогоны…

Тут раздался быстрый стук в дверь.

— Это за ним! — выдохнула Пегги, круто оборачиваясь на каблуках. Глаза у нее сделались огромными, как блюдца. — Эт-то за ним, б-бедняжкой… хотят сс-нова з-заточить его в эт-ту уж-жасную тюрьму. О, не поз-зволяйте им…

— Ш-ш! — Валвик властно махнул на нее рукой и оглядел комнату. — Я не снаю, шшто он натфорил, но ему нушно спрятаться…

Стук повторился…

— Стесь нет шкаф… стесь нет… Хрр-хм!.. Притумал! Ему нато натеть фальшифую пороту и пакенпарты! Итите сюта. Итите сюта, кофорю фам, или я фам фрешу! Фы турак! Не спорьте со мной, — загудел он, волоча за собой бессвязно лопочущего Уоррена. — Фот пара рыших пакенпартоф с профолочками, шштопы сакрепить са ушами. Фот парик. Мистер Моркан, тостаньте ис шкафчика халат или еще шшто-нипуть…

— Но зачем, зачем мне прятаться? — удивлялся Уоррен. Ему с трудом удавалось сохранить видимость достоинства, так как Валвик успел кое-как нахлобучить на него устрашающего вида черный косматый парик с длинными кудрями. Когда он высвободил одну руку и попытался что-то возразить, Морган обернул его ярко-алым плащом, украшенным драгоценными камнями. — У меня есть доказательство! Я могу доказать, что Кайл — вор. Теперь осталось пойти к Уистлеру и сказать: «Послушайте, старый вы дельфин…»

— Саткнитесь! — прошипел Валвик, хлопая рукой по парику. — Ну фот. Он котоф. Открыфайте тферь…

Они напряженно смотрели на дверь, но вид, который перед ними открылся, был не особенно тревожным. При обычных обстоятельствах они бы догадались, что гость, который к ним пожаловал, еще больше нервничает, чем они сами. Коренастый матрос в рабочих брюках и тельняшке тянул себя за чуб, переминался с ноги на ногу и сверкал белками глаз. Прежде чем кто-нибудь обрел дар речи, матрос хриплым, доверительным шепотом выпалил:

— Мисс! Вот вам крест — мы не виноваты; ребята специально послали меня к вам, потому что, понимаете, все сошлось одно к одному. Мисс! Чтоб мне ослепнуть, если мы в чем-то виноваты. Просто так получилось. Мы не нарочно, просто он стал распоряжаться, словно мы — грязь какая-то, а он кто такой? Какой-то грязный турок, понимаете? В общем, мисс, я об этом придурке, Абдуле…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Абдул? — переспросила Пегги. — Абдул! Да где же он?

— Там, мисс, вот, понимаете? Я убрал его на палубу. Увез на тачке, мисс.

— Что-о? На тачке?!

— Ну да, мисс. Вы уж нам помогите! Мы с ребятами битый день ворочали тяжеленных кукол, мисс, и, уж поверьте мне, уработались как звери. А Билл Поттл, мой напарник, мне и говорит: «Том, чтоб я лопнул, знаешь, кто плывет на нашем корыте? Сам Гроза Бермондси, это парень, который уложил Техасца Вилли в прошлом году!» И вот мы решили пойти поглядеть на него, потому что, мисс, он чертовски хороший спортсмен. Когда мы зашли, он там выпивал со шведом и сказал: «Заходите, ребята, заходите все!» И начал рассказывать, как он побил Дублинского Мясника за восемнадцать секунд. И как раз когда началось самое интересное, мисс, вваливается этот Абдул и начинает скандалить. А кто-то из ребят ему спокойненько так, вежливо сказал: «Ты, лягушатник паршивый, возвращайся в свой вонючий гарем!» Тогда этот Абдул совсем озверел и говорит: «Ладно, пусть я лягушатник, все лучше, чем такой-растакой англичашка, ростбиф набитый!» Так и сказал. Тут Гроза Бермондси встает и говорит: «Да неужели?» А Абдул: «Да». И тут Бермондси как хватит его разок, да, мисс, такие вот дела…

— Но с ним ведь все в порядке, а? — вскричала Пегги.

— Конечно, в порядке, мисс! — поспешил заверить ее матрос, подкрепляя слова жестом, исполненным подлинного добродушия. — Только вот… понимаете, говорить он не может. Бермондси попал ему по голосовым связкам, врезал как следует, мисс…

Пегги медленно подняла на матроса глаза, полные слез:

— Ах вы… мерзкие, подлые задиры… Не может говорить? Несите его назад, немедленно, слышите? И приведите в чувство, слышите? Если он через полчаса не придет в форму, я пойду прямо к капитану и пожалуюсь ему…

Пегги не в силах была больше говорить. Она бросилась к двери. Изрядно напуганный матрос отпрянул. Он что-то бормотал в свое оправдание, уверяя, что Абдул сам виноват и первый расквакался, а Гроза Бермондси заявил, что ему наплевать и если он еще раз при нем вякнет… Но Пегги, не дослушав, хлопнула дверью.

— Ну тела! — Капитан Валвик вытер лоб и уныло покачал головой. — Фот шшто я фам скашу: фитал я пуйные корапли и преште, но этот, кте капитаном Старый Морж, просто шуть. Ушас! Помню, пыл у меня на «Петси Тши» кок, так он спятил и фсе крушил и крушил по куприку с ношом тля рубки мяса; теперь мне кашется, шшто на этом корапле он пы пришелся как раз к месту. Ну и тела! Шшто тут еще случится?

Сзади послышалось негромкое и очень приятное бульканье. Все обернулись. Горлышко бутылки исчезло в зарослях косматых рыжих бакенбардов. Потом вынырнуло из них. Кертис Уоррен, с рыжими бакенбардами и в черном парике, дружелюбно озирал друзей.

— Молодец Гроза Бермондси! — воскликнул он. — Хотелось бы мне с ним познакомиться. Он бы хорошо вписался в нашу компанию. Кстати, чуть не забыл вам рассказать, как я отделал старину Чарли Вудкока этак с час назад… Пегги, Абдул тяжелый? У Вудкока цыплячий вес.

Холодное отчаяние овладело Морганом. Но потом к нему враз вернулись приятное расположение духа и собранность. Он был уверен: больше уже ничего не случится. Им остается лишь поклониться богиням судьбы и наблюдать за выкрутасами этих безжалостных сестер.

— Ха-ха-ха! — произнес он. — Ну, говорите, что вы сделали с Вудкоком? И, главное, как он на это отреагировал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А как, по-вашему, я выбрался из тюряги? — обиделся Уоррен. — Говорят вам, я разработал план операции; не хочу хвастаться, но, по-моему, вышло здорово. Помните, я вам задал наводящий вопрос: что сделал лорд Джералд в главе девятой? Я вам напомню. Вот в чем фокус. Пока все думают, будто он надежно заперт, он может рыскать как хочет и добыть улики, чтобы прищучить убийцу. Вот в таком же положении очутился и я! Поэтому мне нужна была замена — человек, который занял бы мое место, так чтобы никто ничего не заподозрил. Хоть и нехорошо хвалить самого себя, но смею вас заверить, я проделал все просто замечательно. Правда, если честно, тут благодарить нужно в первую очередь вас, Хэнк. — Он отклеил бакенбарды, чтобы они не мешали ему говорить. — Вудкок был единственным человеком, кого я мог призвать к себе, и он явился бы в любое время, которое мне подходит, согласны? Итак, я тщательно подготовил почву, весь день притворяясь спящим, пока к этому не привыкли. Я отказался от обеда и от всего остального. Потом написал Вудкоку записку. Сообщил, что у меня есть новости от дядюшки Уорпаса, и попросил его спуститься ко мне в корабельную тюрьму ровно в семь часов. Заодно попросил его дать телеграмму на имя капитана для моего часового — я выяснил его фамилию: надо было удалить его на десять минут, чтобы мы без помех могли обсудить наши дела. Я спросил матроса, можно ли послать записку? Он ответил, что можно, только ему нельзя отлучаться с поста, поэтому послали мальчишку-стюарда. Я боялся, вдруг кто-нибудь прочтет записку, поэтому ухитрился запечатать ее… — Уоррен бросил на них ликующий взгляд, потирая руки.