Загадки истории. Отечественная война 1812 года - Игорь Коляда

Вечером 11 (23) октября основные силы российской армии выступили из Тарутинского лагеря, чтобы перекрыть новую Калужскую дорогу. На помощь к генералу Дохтурову были посланы казачьи полки, а на следующий день еще и пехотный корпус генерала Раевского.

Утром 12 (24) октября Дохтуров подошел к городу и, имея сведения о малочисленности противника, отправил в атаку егерский полк полковника А. Бистрома (примерно 1 000 солдат). За счет численного перевеса удалось выбить французов (500–600 солдат) на окраину города. К 10 часам у Малоярославца сосредоточились все части армейского корпуса Е. Богарне. Последний перебросил в помощь остаткам пехотной дивизии еще и бригаду, которая при поддержке артиллерии снова овладела городом. В ответ Дохтуров направил в помощь передовым частям, которыми командовал Ермолов, бригаду генерал-майора Ф. Талызина. В результате неприятель вновь был выбит из города. Однако Богарне около полудня ввел в бой еще одну бригаду, и Малоярославец опять оказался в руках противника. Войска Ермолова, подкрепленные тремя пехотными полками, контратаковали противника и выбили его из города. Попытка французов провести ответную атаку силами двух пехотных дивизий также была отражена. После этой неудачи Богарне бросил в наступление свежую пехотную дивизию дивизионного генерала Д. Пино, которая впервые участвовала в бою в кампании 1812 года. Вскоре ее солдаты вытеснили российские войска из города за Калужскую заставу.

Таким образом, к полудню в Малоярославце сражались друг против друга 9 тысяч французов (две дивизии) и 9 тысяч русских солдат.

После обеда на помощь Дохтурову подоспел корпус Раевского. С обеих сторон постепенно подходили новые силы (приблизительно до 24 тысяч с каждой стороны), и сражение приняло ожесточенный характер. Город имел ценность как плацдарм на правом берегу реки Лужи. Это сражение и захват плацдарма имели значение в случае продолжения движения французской армии.

Раевский принял командование над центром и правым крылом российских войск, подкрепив их четырьмя пехотными полками. В результате общего наступления ему удалось овладеть верхней частью города и его предместьями. Однако Богарне дополнительно ввел в бой бригаду итальянской гвардии и в очередной раз захватил город.

Около 16 часов подошли главные силы русской армии, Кутузов занял удобную позицию на расстоянии 1–3 километров к югу от Малоярославца вдоль пути к Калуге. Части пехотного корпуса генерал-лейтенанта М. Бороздина сменили обескровленные полки Дохтурова, выбили неприятеля из города и успешно отразили его контратаки. Но вскоре по приказу Наполеона в город вступила пехотная дивизия дивизионного генерала Ж. Компана, а под городом сосредоточилась вся резервная кавалерия маршала Мюрата. В результате мощного удара противник снова занял город.

Такое развитие событий вынудило Кутузова подкрепить русские части пехотной дивизией. Также он приказал генерал-лейтенанту П. Коновницыну силами гренадерской дивизии «очистить город». Последнему удалось выбить французов из верхней части и центра Малоярославца, но в ответ Наполеон также ввел в сражение пехотную дивизию дивизионного генерала Жерара. Когда уже наступила темнота, Богарне окончательно вытеснил российские войска за пределы города и выдвинул свою артиллерию. Таким образом, в ходе боя сам город 8 раз переходил из рук в руки и к вечеру остался у французов. Артиллерийская перестрелка стихла в темноте к 10 часам вечера. Российские войска постепенно окружали город полукольцом, перекрывая при этом из него все пути. Вдоль дорог были выдвинуты артиллерийские батареи.

Непосредственно в бою за город участвовало около 31,8 тысячи русских и 24 тысяч наполеоновских солдат, поддержанных почти 100 орудиями с каждой стороны.

В результате Малоярославец сгорел почти полностью, на его улицах из-за пожаров погибло много раненых с обеих сторон. Инженер-капитан Э. Лабом описывал город после боя: «Улицы можно было различить только по многочисленным трупам, которыми они были усеяны, на каждом шагу попадались оторванные руки и ноги, валялись раздавленные проезжавшими артиллерийскими орудиями головы. От домов остались лишь только дымящиеся развалины, под горящим пеплом которых виднелись наполовину развалившиеся скелеты».

На следующий день обе стороны готовились к продолжению сражения и изучали позиции друг друга. Но Кутузов неожиданно приказал отступить от города на 2,5 версты к югу, заняв подготовленную для обороны позицию. Дело в том, что с этой позиции удобнее было также контролировать дорогу на Медынь, где были замечены французские разъезды.

Утром несколько полков Платова, посланные накануне вечером, организовали внезапное нападение на расположение французских солдат, вызвав панику в неприятельских обозах. У деревни Городня они также атаковали парк гвардейской артиллерии, но смогли вывезти только 11 орудий. Это нападение было настолько неожиданным, что Наполеон со своей свитой чуть не попал в плен в расположении своего гвардейского корпуса. Адъютант Наполеона, генерал Рапп, писал об этой ситуации: «На следующий день мы сели на лошадей в половине восьмого, чтобы осмотреть поле, где происходила битва; император ехал между герцогом Виченцским, принцем Невшательским и мною. Едва мы покинули лачуги, где провели ночь, как заметили отряд казаков, выехавших из леса направо, впереди нас; ехали они довольно стройными рядами, так что мы приняли их за французскую кавалерию. Герцог Виченцский первый узнал их: “Ваше Величество, это казаки”. – “Этого не может быть”, – ответил Наполеон. А они с отчаянным криком ринулись на нас. Я схватил за поводья лошадь Наполеона и сам повернул ее. “Но ведь это же наши!” – “Нет, это казаки; торопитесь”. – “А ведь и в самом деле это они”, – заметил Бертье. “Вне всякого сомнения”, – добавил Мутон. Наполеон отдал несколько приказаний и уехал, я же двинулся вперед во главе эскадрона. Нас смяли; моя лошадь получила глубокий удар пики и опрокинулась на меня; варвары эти затоптали нас. По счастью, они заметили в некотором расстоянии артиллерийский парк и бросились к нему. Маршал Бессьер успел прискакать с конными гвардейскими гренадерами: он атаковал казаков и отбил у них фургоны и орудия, которые они увозили. Я встал на ноги, меня посадили на седло, и я доехал до бивака. Наполеон, увидев мою лошадь в крови, выразил опасение, не ранен ли я снова, и спросил меня об этом. Я ответил, что отделался несколькими контузиями. Тогда он стал смеяться над нашим приключением, которое, однако, я вовсе не находил забавным».

Прочие участники этого дела вспоминают, что Наполеон действительно все время этого опасного инцидента сильно улыбался, чем многих привел в восторг, а некоторых, как, например, Раппа, – в недоумение.

Кроме описанной ситуации, 13 (25) октября четыре казачьих полка генерал-майора Д. Кутейникова отбили также у деревни Колодезь часть обоза с награбленным имуществом.

В этот же день под Медынью три казачьих полка полковника Г. Иловайского атаковали и разгромили авангард армейского корпуса Понятовского Великой армии, посланный для разведки дороги на Калугу. Эта стычка вошла в историю как Медынское дело. В частности, когда Иловайский узнал, что указанный авангард под командованием генерала Лефевра выступил на Медынь, то разместил два казачьих полка в засаде. Около 11 часов поляки вышли из леса в двух верстах от Медыни, далее по высокой насыпи следовали артиллерия и обоз, а войска продвигались вдоль нее по болотистой местности. В полуверсте от Медыни их внезапно атаковали из засады казаки Иловайского. Преимущество казаков было в том, что они имели отличных лошадей. Увидев неприятеля, Лефевр приказал полку перейти на левую сторону насыпи. Отступая, полк наскочил на свою артиллерию и лишил ее возможности вести огонь. Преследовавшие егерей казаки захватили 5 орудий и стали стрелять из них по полякам. В схватке были взяты в плен генерал Тышкевич и командир эскадрона Любовецкий, убиты оба командира батальонов. На помощь польской кавалерии пришел пехотный полк, который отразил атаку казаков перекрестным огнем. Около 13 часов поляки начали отход, но возле края леса их поджидали казаки с пушками. Польская конница продолжила отступление уже под огнем. В общем, под Медынью противник потерял убитыми 120 человек, в плен было взято: 1 генерал, 3 офицера, врач, 70 нижних чинов, захвачен весь обоз и 5 орудий.

После сражения под Малоярославцем в Городне на военном совете произошло обсуждение дальнейшего плана действий французов. Подобно русскому совету в Филях, мнения собравшихся французских маршалов разделились.

Атмосферу, царившую в штабе во время совета, очень хорошо описал граф Сегюр: «Как идти туда [имелся в виду Смоленск] – через Калугу, Медынь или Можайск? Наполеон сидел перед столом, опершись головой на руки, которые закрывали его лицо и отражавшуюся, вероятно, на нем скорбь. Никто не решался нарушить этого тягостного молчания, как вдруг Мюрат, который не мог долго сосредоточиться, не вынес этого колебания. Послушный лишь внушениям своей пламенной натуры и не желая поддаваться такой нерешительности, он воскликнул в одном из порывов, свойственных ему и способных разом или поднять настроение, или ввергнуть в отчаяние: «Пусть меня снова обвинят в неосторожности, но на войне все решается и определяется обстоятельствами. Там, где остается один исход – атака, всякая осторожность становится отвагой и отвага – осторожностью. Остановиться нет никакой возможности, бежать опасно, поэтому нам необходимо преследовать неприятеля. Что нам за дело до грозного положения русских и их непроходимых лесов? Я презираю все это! Дайте мне только остатки кавалерии и гвардии – и я углублюсь в их леса, брошусь на их батальоны, разрушу все и вновь открою армии путь к Калуге».