Встреча с Хичи - Фредерик Пол

– Поздоровайся, Робин, – подсказала Эсси.

– Миссис Уолтерс, – послушно сказал я, – здравствуйте. Я Робин Броадхед.

У нее сохранились манеры. Она, как воспитанный ребенок, протянула руку.

– Я знаю вас, мистер Броадхед, а с вашей женой мы встречались недавно. – Мы вежливо пожали друг другу руки, и она печально улыбнулась. Только потом, увидев ее куклу Робинетта Броадхеда, я понял, чему она улыбалась. Но она выглядела и удивленной. – Мне сказали, что меня хотят видеть четверо, – сказала она, глядя в поисках остальных на молчаливого лейтенанта.

– Нас только двое, – ответила Эсси и ждала моего продолжения.

Но я молчал. Не знал, что сказать. Не знал, о чем спрашивать. Если бы тут была только Эсси, я мог бы сказать Долли Уолтерс, что для меня значит Клара, и попросить у нее помощи – любой помощи. Или если бы тут был только лейтенант, я бы просто не обращал на него внимание, как на мебель. Но они тут были оба, и я стоял молча, а Долли Уолтерс смотрела на меня с любопытством, а Эсси – выжидающе, и даже лейтенант тоже смотрел на меня.

Эсси вздохнула – подчеркнуто сочувственный звук – и приняла решение. Взяла на себя командование. Повернулась к Долли Уолтерс.

– Долли, – резко сказала она, – вы должны простить моего мужа. Все это для него очень болезненно по причинам, которые было бы сейчас сложно объяснить. Простите и меня тоже за то, что позволила военной полиции увести вас; для меня тоже эта история болезненна. Важно то, что мы сделаем сейчас. А сделаем следующее. Прежде всего добьемся вашего освобождения отсюда. Во-вторых, мы приглашаем вас сопровождать нас в полете к Вэну и Джель-Кларе Мойнлин. Вы согласны?

Для Долли Уолтерс такой темп был неподсилен.

– Ну, – сказала она, – я...

– Вот и хорошо! – подхватила Эсси, кивая. Сейчас займемся организацией. Вы, лейтенант! Отведите нас назад на наш корабль «Истинная любовь», и немедленно.

Лейтенант открыл рот, шокированный, но я опередил его.

– Эсси, может, сначала увидеться с бригадиром?

Она сжала мне руку и посмотрела на меня. Взгляд сочувственный. А пожатие – сигнал Робин-закрой-рот – чуть не сломало мне пальцы.

– У бедняжки, – жалобно сказала она лейтенанту, – недавно была серьезная операция. На корабле его лекарства, и он как можно быстрее должен их получить.

Если моя жена Эсси решила что-то сделать, лучше сразу дать ей такую возможность. Что она задумала, я не знал, но было совершенно ясно, что мне следует делать. Я стал вести себя, как пожилой человек, недавно перенесший серьезную операцию, и позволил ей повести себя под конвоем лейтенанта по коридорам Пентагона.

Шли мы не очень быстро, потому что коридоры Пентагона были заполнены. Лейтенант остановил нас на перекрестке, и мимо нас провели группу заключенных. Почему-то освобождали целый блок камер. Эсси толкнула меня в бок и показала на мониторы на стене. На одном были только надписи: Седьмой комиссариат, Туалеты для заключенных, Причал номер пять и другие. Зато на другом...

На втором мониторе было изображение причала, и приближалось что-то большое. Большое, громоздкое, построенное людьми. То, что это не артефакт хичи, видно было с первого взгляда. Дело не только в линиях и в том, что сооружено оно из серой стали, а не из голубого металла хичи. Главное свидетельство – зловещие ракеты, торчащие из гладкого корпуса.

Я знал, что Пентагон испытывает шесть таких кораблей, пытаясь оборудовать их двигателем для полетов быстрее света. И я на это не жаловался: ошибки строителей этих кораблей были учтены при сооружении «Истинной любви». Но вооружение кораблей видеть неприятно. На кораблях хичи его никогда не бывает.

– Пошли! – рявкнул лейтенант, глядя на нас. – Вы не должны здесь находиться. Идемте. – Он двинулся по относительно пустому коридору, но Эсси задержала его.

– Сюда быстрее. – Она указала на стрелку «К причалу».

– Запрещено! – выпалил он.

– Не для доброго друга Пентагона, который заболел, – ответила она и потянула меня за руку, и мы двинулись в самый запруженный и шумный коридор. У Эсси есть свои тайны, но эта разъяснилась довольно быстро. Сюда вели захваченных террористов с крейсера, и Эсси просто хотела на них взглянуть.

Крейсер перехватил украденный корабль, как только тот вышел из полета быстрее света. И выстрелил в него. Очевидно, на борту было восемь террористов – восемь! В корабле хичи, предназначенном для пятерых. Трое выжили и попали в плен. Один был без сознания. У одного не хватало ноги, но он был в сознании. А третий был сумасшедшим.

Именно этот третий привлекал к себе всеобщее внимание. Не он, а она, молодая черная девушка – говорят, из Сьерра-Леоне, – и она непрерывно кричала. На ней была смирительная рубашка. По ее виду девушку давно держали в этой рубашке, ткань ее грязна и дурно пахнет, волосы у девушки спутанные, лицо бледное, как у мертвеца. Кто-то окликнул меня по имени, но я вместе с Эсси протискивался вперед, чтобы взглянуть получше.

– Она говорит по-русски, – сказала Эсси нахмурившись, – но не очень правильно. Грузинский акцент. Очень сильный. Говорит, что она нас ненавидит.

– Я мог бы догадаться, – ответил я. С меня достаточно. Когда лейтенант пробился к нам сквозь толпу, выкрикивая яростные приказания расступиться, я позволил ему оттащить меня, а потом снова услышал, что меня окликают по имени.

Значит, это не лейтенант? Это вообще не мужской голос. Голос доносился из толпы переводившихся заключенных, и я увидел, кто это. Китаянка, Джейни как там ее?

– Боже, – сказал я лейтенанту, – а ее-то за что арестовали?

Он рявкнул:

– Это военная тайна и не ваше дело, Броадхед. Пошли! Вам нельзя здесь быть!

Нет смысла спорить с человеком, принявшим решение. Я больше его не спрашивал. Просто подошел ближе и спросил Джейни. Все остальные заключенные тоже были женщины, а охранники – все, несомненно, давно не получавшие увольнительные или получившие нахлобучку от кого-то типа лейтенанта, – все они хорошие люди. Смолкли и слушали.

– Оди полетел сюда, потому что взяли его жену, – сказала она с таким выражением, словно говорила: «Это запущенный случай сифилиса». – Поэтому мы полетели сюда на шаттле, а как только вышли, нас посадили в тюрьму.

– Броадхед, – кричал лейтенант, – это была последняя соломинка. Вы идете, или я вас арестую! – И он положил руку на кобуру, в которой уже было оружие. Эсси улыбнулась ему, улыбнулась вежливо.

– Не волнуйтесь, лейтенант, – сказала она, – нас ждет «Истинная любовь». Остается только найти бригадира и решить некоторые вопросы.

Лейтенант вытаращил глаза.

– Мэм, – он запинался, – мэм, вы не сможете увидеться с бригадиром здесь!

– Конечно, сможем. Мой муж нуждается в медицинской помощи, поэтому он должен оставаться на корабле, верно? А бригадир Кассата вежливый человек, правильно? Вест-Пойнт? Курсы манер, вежливости, прикрывания кашля и чихания. И передайте бригадиру, что у нас отличный бурбон, и моему мужу нужна помощь, чтобы его прикончить.

Лейтенант с безнадежным выражением ушел. Эсси посмотрела на меня, я посмотрел на Эсси.

– Что теперь? – спросил я.

Она улыбнулась и погладила меня по голове.

– Прежде всего я должна отдать распоряжения Альберту относительно бурбона – и кое-чего еще, – сказала она и произнесла несколько фраз по-русски. – А теперь подождем бригадира.

Бригадир пришел вскоре, но к этому времени я о нем почти забыл. Эсси болтала с караульным, оставленным лейтенантом, а я размышлял. И думал я – для разнообразия – не о Кларе, а о безумной африканке и ее почти таких же безумных сообщниках. Они меня пугали. Террористы вообще меня пугают. Прежде были ООП [Организация Освобождения Палестины], и ИРА [Ирландская Республиканская Армия], и пуэрториканское националисты, и сербские сепаратисты, и дети богатых американских, немецких или итальянских родителей, выражающие презрение к своим папочкам, – да, множество террористов, всех сортов и оттенков, но они все были разъединены. И больше всего меня пугало, что они объединились. Бедные и рассерженные научились объединять свой гнев и свои возможности, и теперь не было сомнений в том, что они могут заставить мир слушать себя. Захват одного корабля их не остановит; на какое-то время станет полегче, только и всего.

Но для того чтобы решить эту проблему, смягчить их гнев, разрешить их нужды – для этого нужно нечто большее. Лучший и, возможно, единственный выход – колонизация планет типа Пегги, но он очень медленный. Транспорт может перевезти к лучшей жизни ежемесячно три тысячи восемьсот бедняков. Но за этот месяц рождается примерно четверть миллиона новых бедняков, и легко произвести фатальный арифметический подсчет:

250.000 – 3.800 = 246.200

новых бедняков появляется ежемесячно. Единственная надежда – новые гораздо большие транспорты, сотни и тысячи их. Сотня удержит нас на нынешнем уровне. Тысяча излечит сразу и навсегда – но откуда возьмутся эти тысячи больших кораблей? Потребовалось восемь месяцев и гораздо больше моих денег, чем я предполагал, чтобы построить «Истинную любовь». А во сколько обойдется в тысячу раз больший корабль?