Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I) - Егор Петрович Ковалевский

Бениовский обще с Степановым, составили объявление, которое, за исключением одного Хрущова, подписали все главные зачинщики бунта и вместе с ними: Соликамский посадский Иван Кудрин, Алексей Савельев и Великоустюжский купец Федор Костромин (каждый за девятерых своих товарищей); штурманские ученики Бочаров, Зябликов и Измайлов; Устюжский крестьянин Кузнецов за матросов, казаков, Береснева, Семиченкова, Потолова, Ляпина, Софронова и Волынкина; далее, своеручно, за матросов казак Алексей Андреянов; в должности приписного канцеляриста Спиридон Судейкин, казак Иван Рюмин, капрал Перевалов за себя и за солдата Коростелева и священнический сын Устюжанинов, также за себя и за подушного плательщика Ивана Попова.

В сем объявлении, которое ими подписано 11 мая, а 12 того же месяца отправлено с боцманом Серогородским в Большерецкую Канцелярию, для отсылки по адресу в Правительствующий Сенат, они, изложив кратко, что законный государь Павел Петрович лишен престола, старались выказать в черном виде все главнейшие распоряжения императрицы, утверждая, что Польская разорительная война ведется единственно для пользы Понятовского; что служащие к общему пропитанию народному промыслы вином и солью отданы на откуп немногим; что от монастырей отобраны деревни на воспитание незаконнорожденных детей, тогда как законные остаются без презрения, что у созванных для сочинения законов Депутатов отнята возможность рассуждать стеснительным наказом; что дани налагаются на народ необычайные и требуется оброк с увечных и малых, равно как и с здоровых; что за неправосудие штрафуются судьи только деньгами, тогда как за правильный суд, если только при том что-либо возьмут с тяжущихся, исключаются из рода человеческого; что добыванием золота и серебра пользуются одни царские любимцы; народ коснеет в невежестве и страждет и никто за истинные заслуги не награждается; что наконец и Камчатская земля разорена самовольством начальников.

По смыслу некоторых мест объявления можно заключить, что из сообщников Бениовского один или два (вероятно Панов и Степанов) посланы были в ссылку за сопротивление наказу о сочинении Уложения.

Сообщники изъясняют еще, что желая пособить советом тридцати трем промышленникам, будто бы несправедливо осужденным работать без платы своему компанейщику (Холодилову), они тем навлекли на себя негодование капитана Нилова, который велел взять их под караул, и сие-то заставило их, вместе с угнетенными, объявить себя в службе законного Государя: что они и привели в действие, арестовав Нилова (коего от страха и пьянства разбил паралич), и избрав на его место достойного предводителя Бениовского.

Между тем в Большерецкой Канцелярии еще 30 апреля от 83-х человек приказных, военных и купеческих, оставшихся без начальника, объявлено, что они, до присылки к ним нового командира, выбрали в сию должность штурманского ученика Софьина, который и привел их к присяге на верность императрице и потом с выборными от каждого сословия освидетельствовал все оставшееся казенное имущество. В тот же день положено обо всем рапортовать в Охотск и дать знать на суда и командующему в Тагильской крепостце подпоручику Андрееву, а из Верхнекамчатской избы просить средств к защите, за неимением которых безоружные жители Большерецка должны были удовлетворить требование Бениовского о снабжении его провиантом. Сведав, что он хочет идти к устью реки Колпаковой для овладения судном Св. Павла, Софьин спешил предварить о том командира оного подштурмана Невотчикова. Несмотря на дальность расстояний вся Камчатка, в продолжении двух недель, пришла в тревогу. Верхнекамчатская изба не замедлила выслать два орудия и 12 человек нерегулярной команды с наставлением остановиться в Малкинском острожке и не прежде подойти к Большерецку, как узнав наверное, что неприятеля там уже нет. Из той же избы сообщено и в Нижнекамчатскую с требованием 40 вооруженных людей. Но в Большерецке все уже было покойно. 14 мая возвратившиеся с Чекавки задержанные злодеями в аманатах: Тотемский купец Казаринов, казак Никита Черной, боцман Серогородский, сержант Данилов и другие привезли с собой известие, что Бениовский с сообщниками вошел в море, сожалея, что не всех забрал с собой и утверждая, что на пути своем попросит кого-либо, чтобы и остальных отвез в лучшие места, и говоря вслух, что Европа с Турцией уговорилась разделить Россию на четыре части. Для подробного донесения начальству, допросы производились в Канцелярии ежедневно и кончены к 13 июня. Положено отправить в Охотск сержанта Данилова на галиоте Св. Екатерины, и с ним присланный от Бениовского запечатанный конверт на имя Сената и окровавленную постель Нилова, также рапорт обо всем происшедшем и ведомости расхищенному и уцелевшему казенному имуществу[98]. Команда Большерецкого острога сдана присланному от Нижнекамчатского Начальника, Прапорщика Норина, каптенармусу Ерофею Рознину.

9-го июля галиот привез в Охотск донесение Большерецкой Канцелярии. На нем же прибыли и Софьин, тревожимый своим знакомством с мятежниками, купец Казаринов и многие рабочие люди – очевидцы бунта. Командир Охотского порта полковник Пленислер, старик слабый, вместо того, чтобы немедленно о столь важном событии рапортовать в Иркутск, вздумал дополнить Большерецкое следствие показаниями людей прибывших из Камчатки и не прежде 26 августа отправил рапорт, сберегая казенный интерес, с попутчиком, который долго промешкал в Якутске; отчего Иркутское губернское начальство еще прежде прибытия его известилось о бегстве Бениовского чрез полковника Зубрицкого, находившегося в Охотске для исследования ссор Плениснера с бывшим Камчатским командиром Извековым. Зубрицкий, имея уже и сам неудовольствия с Плениснером, охотно принял донос копииста Злыгостева, что он медлит с донесением и спешил довести о том до сведения Иркутской губернской канцелярии.

Таким образом Иркутское начальство не могло отправить в Сенат своего рапорта ранее половины октября. Он получен в столице в начале января, тогда как Императрица, узнав уже посторонним образом о Камчатском событии, писала собственноручно к Иркутскому губернатору генерал-лейтенанту Брилю: «Как здесь известно сделалось, что на Камчатке в Большерецком остроге за государственные преступления вместо смертной казни сосланные колодники взбунтовались, воеводу до смерти убили, в противность нашей Императорской власти осмелились людей многих к присяге привести по своей вымышленной злодейской воле, и потом, сев на судно, уплыли в море в неизвестное место, того для повелеваем вам публиковать в Камчатке, что кто на море или сухим путем вышереченных людей или сообщников их изловит и приведет живых или мертвых, тем выдано будет в награждение за каждого по сто рублев. Есть ли или в Охотске или Камчатке суда есть наемные, то оными стараться злодеев переловить, а если нет, то промышленным накрепко приказать, что есть ли сии злодеи где наедут, чтобы старались перевязать их и при возвращении отдать оных к суду ближним начальникам Нашим, дабы с ними поступать можно было как по законам надлежит, бездельникам подобным в страх и пример».

В особом рескрипте к нему же 1-го января 1771 года, Государыня