Игра Хаоса - Свадковский Алексей Рудольфович

Огромный бык возник посреди поляны. Он недоумённо оглядывался по сторонам в поисках врагов, которых должен истреблять по велению заклинателя. Я сразу прыгнул за него и услышал, как с чавканьем в его плоть врубился летящий диск. Мой спаситель ещё стоял на ногах, когда в него с размаху ударило второе лезвие, практически разрубив пополам несчастное животное. Жизнь была отнята, пусть и не та, которую хотел получить заклинатель. Диски сделали своё дело; замерцав, они исчезли, а вслед за ними и мой спаситель вернулся на свои экстрапланарные пастбища, или что там у него.

Так, с этим пора кончать! Надо перехватить инициативу и самому нанести удар, а не реагировать на атаки. Вглядевшись в небо, я наконец увидел мотылька, парящего на высоте полусотни метров. Слишком нарочито, как будто напрашивается на ответный удар. Книга, астральный взгляд! Сейчас проверим, настоящий ли ты!

Парящий мотылёк пропал, а вот настоящий нашёлся позади меня, в сотне шагов. Его окутывала жемчужная дымка защитного покрова или доспеха. Нацелив на меня какую-то трубку, он явно собирался чем-то пальнуть, экономя карты. Технооружие, видимо… А вот на тебе! Ветер ледяных осколков!

Порыв штормового ветра ударил маасари неожиданно, заставив выпустить из рук оружие. Сверкнув, он упал куда-то в кусты. За порывом ветра последовали ледяные осколки. Огромные и острые, они понеслись вперёд. Маасари запаниковал. Не ожидая ответной атаки, он пытался уйти, но скорости его крылышек явно не хватило. Один за другим острые куски льда ударялись о вспыхивающую защитную преграду игрока. Не выдержав ударов, она исчезла. Осколки полоснули по крылу мотылька, проделав в нём широкий разрез.

Стараясь не упускать инициативу, я нанёс новый удар. Стая железных воробьёв! С механическим жужжанием глупые создания понеслись к мотыльку. Я не слишком надеялся на успех атаки, но нужно было отвлечь его внимание, прежде чем я смогу нанести решающий удар. Мотылёк тем временем успел выпить зелье лечения. Заметив летящих к нему маленьких железных созданий, он нацелил на них жезл. Взмах Активатора — и перед стаей железных птичек возникло чёрное облачко, в которое с размаху и влетели глупые создания, чтобы через миг с глухим стуком упасть на землю.

Но главное было сделано: пока он лечился и отбивался от моих воробьёв, я успел призвать птицелова. Непонятное создание больше всего было похоже на грустного карлика чуть больше метра высотой, покрытого тёмно-серой шерстью. В мускулистых руках карлик сжимал короткое копьё и небольшую сетку с вплетёнными в неё камнями. Взглянув на маасари, он бесшумно исчез в кустарнике, устремившись к жертве.

Разделавшись с воробьями, мотылёк нанёс ответный удар. Звуковая волна, ударившая из его жезла, сбила меня с ног и опрокинула на спину. Я пытался зажать ладонями уши, чтобы хоть немного ослабить сводящий с ума звук. Кажется, я сам орал, пытаясь перекричать поток звука, терзавший мой мозг. В тот миг я мечтал скорее оглохнуть. А потом всё внезапно стихло.

Уставившись на свои руки, я увидел, что они в крови. Кажется, у меня лопнули барабанные перепонки. Неуклюже встав на колени, я взглянул на небо, и ослепительная вспышка белого пламени заполнила его, а потом навалилась темнота. Сияние мёртвого солнца — кажется, это было оно. Теперь я ещё и ослеп. Я попытался бежать, обо что-то споткнулся, встал, снова побежал, а потом стало очень холодно. Настолько холодно, что я уже не мог шевелиться. Даже думать было больно.

Когда ко мне вернулось зрение, мотылёк парил в паре шагов от меня. Кажется, он что-то говорил, но я всё равно ни хрена не слышал. Вот, кажется, и всё. Это конец. Как-то внезапно навалилась усталость и желание быстрее с этим покончить. Я устал куда-то бежать, строить планы; даже и не пожил толком, а уже помирать пора. Жаль мальчишку: без меня он в Игре долго не протянет. Да и других я, получается, подвёл. Старика ю-мари и весь его народ вместе с ним. Некому будет передать весть о них. Да и радужный камень сэкхеев вряд ли вновь вернётся в их несчастный мир… Было немного обидно, что я гибну так глупо. Окажись я в этом месте с Книгой, полной боевых карт, и бой сложился бы по-другому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мотылёк, видимо заметив, что я всё равно его не слышу, поводил немного жезлом передо мной. Боль в ушах исчезла. И не жалко ему лечение тратить!

— Ты хорошо сражался для бескрылого.

— Ты тоже дрался достойно, маасари. Для меня было честью сражаться с тобой. Если пришла пора уходить, скулить и молить о пощаде я не буду. Не хочу поганить трусостью последние минуты жизни.

— Твоя кровь даст мне новые силы! — пропищал мотылёк. Из его ротового отверстия выдвинулся хоботок.

И тут до меня дошло. Твою мать, да эта тварь меня живьём жрать собралась! Что было сил я задёргался, пытаясь сбросить сковавшие меня ледяные объятия. А тварь, неторопливо размахивая крыльями, нацелила белёсый хоботок мне в лицо. Глядя, как он приближается, я заорал от страха.

Я не сразу понял, что потом произошло. Сильный толчок бросил мотылька на меня. Подавшись вперёд, он упал мне под ноги и судорожно забил крыльями по земле. Я посмотрел на него и увидел торчащее из спины древко копья. Из раны толчками била густая жёлтая кровь. Маасари неуклюже ворочал крылышками, а к нему не спеша ковылял птицелов. Склонившись над умирающим игроком, он одним быстрым движением свернул ему шею, а потом, присев на корточки, наблюдал, как гаснут, теряя окраску, его крылья.

Действие замораживающего заклинания окончилось как-то неожиданно, и я, обессиленный, упал на землю рядом с птицеловом. Ни мыслей, ни слов — ничего не было. Просто пустота. Полное опустошение. Ещё миг назад я думал, что я умру, а теперь я жив и смотрю на своего дохлого врага. Невероятно!

Сильно захотелось курить. Порывшись в сумке, я нашёл две сигары и с трудом, трясущимися руками, зажёг одну, а вторую, непонятно зачем, протянул птицелову, который, не раздумывая, засунул её в рот и принялся жевать. Я курил, он жевал, мотылёк остывал, а листья и трава вокруг тихо шелестели. Я не знаю, сколько мы так сидели: может быть, миг, а может быть — вечность.

— Спасибо, — зачем-то сказал я птицелову. Карты не говорят и не думают. Они — лишь инструменты в руках игроков; так нас учили в Школе испытаний.

Сплюнув на землю, карлик долго смотрел на жёлтый от табака плевок, а потом ответил:

— Пожалуйста.

Если бы со мной заговорили кусты или моя недокуренная сигара, выпавшая изо рта, наверное, я бы и то меньше удивился. Всё ещё не до конца понимая, что вокруг творится, я тупо спросил:

— А ты разве умеешь говорить?

Карлик, меланхолично продолжая жевать, негромко ответил:

— Раньше не мог, а теперь могу.

«Я всё-таки спятил, — решил я про себя. — Наверное, контузия после звуковой волны или ещё какое расстройство…»

Но на всякий случай ещё раз сказал:

— Спасибо, птицелов.

Карлик, перестав жевать, наконец, соизволил на меня взглянуть.

— Я не птицелов, а Глуум.

Ну Глуум, так Глуум. Не буду спорить с собственной больной башкой: ей и так сегодня немало досталось.

Всё ещё трясущимися от волнения руками я быстро обшарил труп мотылька. Вещей у него было немного: небольшой поясной кошель на шесть карманов и погасший Медальон, на котором я увидел шестнадцать заполненных ступеней. Не понял? Как такое возможно? Я же сам видел, что у него их было шесть! Откуда взялись ещё десять?

И тут до меня стало доходить. Твою же мать! Этот ублюдок наверняка был сильным менталом, а может, ещё и зелья усиления выпил. Он же всё время дурил мне голову, заставляя видеть то, что он хотел. Я с ненавистью плюнул на поверженного врага. Вот же тварь! Мало того, что в два раза сильнее меня был, так ещё и поиздеваться решил, сожрать живьём, послушать, как я вопить буду! Это тебя, гад, и подвело: прихлопнул бы меня сразу, без затей, и был бы жив. А теперь я буду жить, а твои карты послужат мне в боях!

— Книга, получить!

Объединив Книги, я окинул взглядом место прошедшей схватки. Помятые кусты, взрыхлённая под ударами заклинаний земля. Пора убираться отсюда, пока арена сама не свернулась, выкидывая выжившего игрока назад в мир, откуда он пришёл. Это делалось для того, чтобы победители не сидели на аренах месяцами, затягивая раны и отращивая конечности, потерянные в поединках.