Око Мира - Роберт Джордан

— Неееееет! — завопил он.

...И охнул, когда булыжники мостовой вышибли из него дух. С изумлением озираясь, он поднялся на ноги. Он стоял на дороге, ведущей к одному из тех переброшенных через реку чудесных мостов. Мимо Ранда шли улыбающиеся люди, люди, одетые в такие яркие одежды, что невольно вспоминался цветущий луг. Некоторые заговаривали с ним, (но он не понимал их, хотя слова казались знакомыми. Лица были доброжелательны, и люди жестами приглашали Ранда идти вперед, через мост со сложным каменным узором, вперед, к сияющим с серебристыми проблесками стенам и высящимся за ними башням. Вперед, к убежищу, что ждало его там.

Он слился с толпой, текущей через мост в город, сквозь массивные ворота, врезанные в высокие первозданно чистые стены. За стенами начиналась страна чудес, где самое скромное здание выглядело дворцом. Как будто строителям приказали взять камень, кирпич, черепицу, изразец и создать такую красоту, от которой у смертного должно захватить дух. На любое здание, на каждый памятник нужно было смотреть широко раскрытыми от удивления глазами. Музыка плыла по улицам, сотня разных песен, но все они объединялись с гомоном толпы в одну величественную, преисполненную радости и гармонии мелодию. Ароматы нежных благовоний, острых пряностей, множества цветов, удивительных кушаний струились в воздухе, — здесь словно были собраны все самые приятные в мире запахи.

Улица, по которой Ранд вошел в город, — широкая, вымощенная гладким серым камнем, — вела его прямо к центру. Впереди вырисовывалась самая большая и самая высокая в этом городе башня — ослепительно белая, будто свежевыпавший снег. Эта башня стояла там, где для Ранда было убежище, и она олицетворяла собой знание, которое он искал. Но города этого Ранд не видел раньше ни во сне, ни наяву. Разве будет иметь какое-то значение, если он ненадолго задержится на пути к башне? Он свернул в узкую улицу, где давали представление жонглеры, окруженные уличными торговцами, наперебой предлагающими неизвестные Ранду фрукты.

Перед ним, дальше по улице, стояла белоснежная башня. Та же самая башня. Чуть помешкав, он свернул за угол. В дальнем конце этой улицы тоже возвышалась белая башня. Он упрямо повернул на другую улицу, еще на одну, и всякий раз взор его натыкался на белую, как алебастр, башню. Ранд бросился бежать прочь от нее... и застыл, опешив. Перед ним вновь выросла белая башня. Он не решался оглянуться назад, опасаясь увидеть ее и там.

Лица вокруг юноши по-прежнему были дружелюбны, но на них лежала теперь печать разбитой надежды, надежды, которую разрушил он. По-прежнему люди приглашали его идти вперед — но умоляющими жестами. Идти к башне. В их глазах застыло крайнее отчаяние, и лишь он мог выполнить их просьбу, лишь он мог спасти их.

Очень хорошо, подумал он. В конце концов, башня была там, куда он и хотел попасть.

Едва Ранд сделал первый шаг, как разочарование покинуло окружающих и их лица озарились улыбками. Они пошли вместе с ним, и маленькие дети усыпали его путь лепестками цветов. В замешательстве Ранд посмотрел через плечо, чтобы выяснить, кому предназначены эти цветы, но позади него были только радостно улыбающиеся люди, машущие ему руками. Должно быть, цветы для меня, подумал он и удивился, почему такая мысль вдруг не кажется ему необычной. Но мимолетное удивление сразу же растаяло; все было так, как и должно быть.

Сначала запел один человек, затем к нему присоединился другой, и вскоре голоса всех зазвучали в величественном гимне. Ранд по-прежнему не понимал смысла слов, но множество переплетающихся созвучий провозглашали радость и спасение. Музыканты забавлялись в текущей вокруг толпе, присоединяя свои флейты, арфы, барабаны к всеобщему славословию, и все песни, что он слышал раньше, сливались воедино без единой фальшивой ноты. Вокруг Ранда танцевали девушки, обвивая его шею гирляндами из душистых цветов, осыпая цветами его плечи. Они улыбались ему, их восторженность росла с каждым его шагом. Ему оставалось только улыбаться в ответ. Ноги сами хотели кружиться в этом танце, и едва он подумал об этом, как начал танцевать, причем так, будто знал все движения с детства. Он запрокинул голову и засмеялся; ноги его ступали легче и быстрее, чем когда он танцевал с... Он не мог вспомнить имени, но оно и не казалось важным.

Это твоя судьба, прошелестел голос у него в голове, и шепот нитью вплелся в победный гимн.

Толпа, что несла Ранда, словно прутик на гребне волны, хлынула на гигантскую площадь в центре города, и сейчас он впервые разглядел, что белая башня возвышается над огромным, бледного мрамора, дворцом, скорее изваянным, чем построенным, с гнутыми стенами, выпуклыми куполами, изящными, устремленными к небу шпилями. От этого великолепия Ранд в благоговейном трепете затаил дыхание. Широкая лестница из первозданно чистого белого камня вела от площади ко дворцу, и у подножия ступеней люди остановились, но песнь их зазвучала еще громче. Голоса нарастали, окрыляя его. Твоя судьба, прошептал голос, теперь настойчивый и энергичный.

Он больше не танцевал, но и не остановился. Без колебаний он взошел по лестнице. Ему — туда.

На верху лестницы перед ним предстали массивные двери, покрытые орнаментом в виде завитков, столь сложным и искусным, что ему невозможно было представить себе резец такой тонкий, который бы вырезал его. Створки ворот распахнулись, и Ранд вошел. Ворота с гулким стуком, похожим на раскат грома, закрылись за ним.

— Мы ждали тебя, — прошипел Мурддраал.

* * *

Ранд резко сел прямо, вытянувшись струной, глотая воздух и дрожа, тараща глаза. Тэм спал на кровати. Понемногу дыхание юноши выровнялось. Полусгоревшие поленья потрескивали в камине, возле каминного прибора аккуратная горка угля — кто-то побывал здесь, пока он спал, и позаботился об этом. На полу, у его ног, лежало одеяло: оно сползло, когда Ранд проснулся. Исчезли и изготовленные им на скорую руку волокуши, у двери висели плащи, его и Тэма.

Не слишком твердой рукой Ранд утер холодную испарину с лица и задумался, не привлечет ли он внимание Темного, если назовет его по имени не наяву, а во сне.

За окном сгустились сумерки; высоко в небе висела луна, круглая и толстобокая, над Горами Тумана зажглись вечерние звезды. Ранд проспал весь день. Он потер ноющий бок. По-видимому, пока он спал, рукоять меча вдавилась ему в ребра. Нечего удивляться, что ему снились кошмары: затекший бок, пустой желудок, да еще и прошлая ночь.

В животе у Ранда заурчало, он поднялся, потянулся и подошел к столу, где миссис ал'Вир оставила поднос. Юноша снял белую салфетку. Хотя он проспал довольно долго, говяжий бульон не остыл и хлебец с хрустящей корочкой был еще теплым. Здесь явно чувствовалась заботливая рука миссис ал'Вир — она принесла другой поднос. Раз она решила, что тебе нужно поесть горячего, то не отступится, пока еда не окажется у тебя внутри.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});