Песнь небесного меча - Бернард Корнуэлл

На прошлой неделе я услышал, что Эркенвальда провозгласили святым. Священники явились в мой дом близ северного моря, нашли там меня, старика, и сказали, что всего несколько шагов отделяет меня от пламени ада. Мне всего лишь нужно раскаяться, сказали они, и я отправлюсь на небеса, чтобы жить вечно в блаженной компании святых.

Но я предпочту гореть до тех пор, пока само время не обратится в пепел.

Глава 7

Вода капала с лопастей весел, от капель по морской воде разбегалась рябь. Море было словно выложено плитками света, которые медленно сдвигались, разделялись, сливались вновь и скользили.

Наш корабль стоял в этом движущемся свете. На борту царила тишина.

Небо к востоку походило на расплавленное золото, вылитое вокруг громады просвеченных солнцем облаков; остальное небо оставалось сияюще-голубым. Бледно-голубым к востоку и темно-голубым к западу, где ночь быстро отступала к неведомым землям за далеким океаном.

На юге я видел низкий берег Уэссекса. Он был зеленым и коричневым, без деревьев. До него было не так далеко, хотя я не стал бы подходить к нему ближе, потому что в море, по которому скользил свет, скрывались мели и отмели.

Наши весла бездействовали, ветер не дул, но все равно корабли неустанно двигались на восток, подхваченные приливом и сильным течением реки. Это было устье Темеза — широкое пространство воды, ила, песка и ужаса.

Наш корабль не имел названия. На его корме и носу не были укреплены головы чудовищ. То было торговое судно, одно из двух, захваченных мной в Лундене — широкое, медлительное, неуклюжее, но вместительное. У него имелся парус, но он был свернут и привязан к рею, а рей покоился на подпорках.

Мы дрейфовали с отливом в сторону золотого рассвета. Я стоял, положив правую руку на рулевое весло, в кольчуге, но без шлема. К моему поясу были пристегнуты оба меча, но их, как и кольчугу, скрывал грязный коричневый шерстяной плащ.

На скамьях сидели двенадцать гребцов; Ситрик стоял рядом со мной, а еще один находился на носовой площадке. Как и на мне, на всех остальных не было заметно доспехов и оружия. Мы выглядели настоящим торговым кораблем, дрейфующим вдоль уэссекского берега в надежде, что на северном берегу устья нас не видят.

Но нас заметили.

И за нами крался морской волк.

Он шел под веслами к северу от нашего судна, слегка отклоняясь к юго-востоку, ожидая, пока мы повернем и попытаемся спастись вверх по реке, против течения. Чужой корабль отделяло от нас около мили, и я видел короткую черную поднятую линию его форштевня, увенчанного головой чудовища. Корабль не торопился. Мы не гребли, и его капитан принял нашу пассивность за признак паники. Он думал, что мы обсуждаем, что же нам делать. Весла его корабля медленно погружались в воду, но каждый удар посылал далекое судно вперед, чтобы отрезать нам путь в море.

Финан, сидевший на одном из весел у кормы корабля, обернулся через плечо и спросил:

— В команде человек пятьдесят?

— Может, больше, — ответил я.

Он ухмыльнулся.

— Намного больше?

— Возможно, их около семидесяти, — предположил я.

Нас было сорок три человека, и все, кроме пятнадцати, прятались там, где на судне обычно складывают товары. Спрятавшиеся прикрылись старым парусом, отчего казалось, что мы везем соль или зерно — груз, который надо защищать от дождя и брызг.

— Если их семьдесят, бой будет редкостным, — с наслаждением проговорил Финан.

— Боя вообще не будет, — ответил я. — Потому что они не готовы к нему.

И я был прав.

Мы казались легкой добычей — горстка людей на толстопузом судне. Морской волк встанет с нами борт к борту, дюжина человек перепрыгнет на наш корабль, а остальная их команда будет просто наблюдать за побоищем. По крайней мере, я надеялся, что так и произойдет. Конечно, наблюдающая команда будет вооружена, но те не ждут битвы, зато мои люди будут к ней готовы.

— Помните, — громко сказал я, чтобы прятавшиеся под парусом тоже меня слышали, — мы убьем всех!

— Даже женщин? — спросил Финан.

— Кроме женщин, — ответил я.

Я сомневался, что на борту далекого корабля окажутся женщины.

Ситрик, сидевший на корточках рядом со мной, прищурился, глядя на меня снизу вверх.

— А зачем убивать всех, господин?

— Чтобы они научились нас бояться, — ответил я.

Золото в небе светлело и угасало. Солнце поднялось над темной грядой облаков, и море мерцало еще ярче. На переливающейся, медленно текущей воде виднелось длинное отражение вражеского корабля.

— Весла правого борта! — крикнул я. — Табань! Да понеуклюжей!

Гребцы ухмыльнулись, намеренно вспенивая воду неловкими ударами, которые медленно повернули нос нашего судна вверх по течению, как будто мы пытались спастись. С нашей стороны это было вполне разумным, если б мы и вправду были так невинны и беззащитны, какими выглядели. Тогда нам следовало бы грести к южному берегу, вытащить судно на сушу и бежать, спасая свою жизнь. Но вместо этого мы повернули и начали грести, борясь с отливом и течением. Наши весла сталкивались, заставляя нас казаться неумелыми, испуганными дураками.

— Он заглотнул наживку, — сказал я гребцам.

Но теперь, когда нос нашего судна смотрел на запад, они и сами видели, что враг начал грести всерьез. Викинг шел прямо за нами, его весла поднимались и опускались, как крылья, белая вода вздымалась и опадала под его форштевнем, когда каждый удар весел посылал корабль вперед.

Мы продолжали изображать панику. Наши весла стукались друг о друга, поэтому мы не гребли, а просто месили воду вокруг неуклюжего корпуса. Возле нашей короткой мачты кружили две чайки, их печальные крики разносились в прозрачном утреннем воздухе. Далеко к западу, там, где небо потемнело от дымов Лундена, лежащего за горизонтом, я видел крошечную темную черточку и знал — это, должно быть, мачта еще одного корабля. Корабль шел к нам, и наш преследователь наверняка тоже видел его и гадал, дружеское ли это судно или вражеское.

Не то чтобы это имело значение, потому что викинг за пять минут захватил бы наше маленькое торговое судно, на котором так не хватало людей, и имел бы в запасе еще почти час до того, как отлив и усердная гребля привели бы находившийся на западе корабль к месту, где мы бултыхались. Викинг быстро приближался, его весла работали в унисон, но такая скорость означала, что чужие гребцы не только окажутся неподготовленными к схватке, когда доберутся до нас, но и устанут. Венчавшая высокий нос вражеского корабля гордая голова изображала орла с открытым клювом, выкрашенным в красный цвет, словно хищная птица только что рвала кровавую плоть жертвы. Под этой резной головой на носовой площадке сгрудилась дюжина вооруженных людей. Им предстояло перебраться на наше судно и перебить нас.

Двадцать весел с каждого борта — значит, сорок человек. Если прибавить к этому абордажную команду — еще дюжина, хотя трудно было сосчитать людей, сгрудившихся так тесно. А еще двое стояли у рулевого весла.

— От пятидесяти до шестидесяти! — крикнул я.

Вражеские гребцы не носили кольчуг. Они не ждали боя, и мечи большинства из них будут лежать у ног, в то время как щиты будут свалены на дне.

— Перестать грести! — выкрикнул я. — Гребцы, вставайте!

Корабль с орлиной головой был уже близко. Я слышал, как поскрипывают в уключинах его весла, слышал всплески лопастей весел и шипение морской воды у носа. Я видел ярко поблескивающие топоры, лица под козырьками шлемов тех, кто думал, что сейчас нас убьет, и тревожное лицо рулевого, когда тот пытался направить нос своего судна прямиком на наш.

Мои гребцы толкались вокруг, изображая панику. Гребцы-викинги в последний раз налегли на весла, и я услышал, как их капитан приказывает перестать грести и втянуть весла на борт.

Корабль шел на нас, разрезая воду; теперь он был уже близко, достаточно близко, чтобы ощутить даже запах чужаков. Люди на его носовой площадке подняли щиты, а рулевой направил судно так, чтобы нос скользнул вдоль нашего борта. Викинги втянули весла, когда их корабль устремился вперед, к предстоящей резне.

Я выждал одно биение сердца, а когда враги уже не могли повернуть, дал им увидеть, что те попали в засаду.

— Пора! — закричал я.

Парус оттащили в сторону, и наше маленькое судно внезапно ощетинилось вооруженными людьми. Я сбросил плащ, Ситрик подал мне шлем и щит.

На вражеском корабле кто-то предостерегающе крикнул, и рулевой всем весом резко налег на рулевое весло. Его судно слегка повернулось, но поворот был начат слишком поздно. Раздался треск ломающегося дерева — их нос прошелся по нашим веслам.

— Пора! — гаркнул я снова.

Клапа, стоявший на носу, швырнул абордажный крюк, чтобы захватить врага в смертельное объятие. Крюк вонзился, перелетев через ширстрек[11], Клапа мощно потянул, и сила движения вражеского судна заставила его повернуться на канате и врезаться в нас сбоку. Мои люди тут же хлынули через его борт. Это были мои гвардейцы, обученные воины, одетые в кольчуги и жадные до убийства, и они легко перепрыгивали через невооруженных вражеских гребцов, совершенно не готовых к бою.