За нами Москва! - Иван Кошкин

— Да они что, думают нас шапками закидать что ли? — оскалился капитан.

Три «тридцатьчетверки» и KB комбата вышли навстречу немцам, тульские курсанты, поспешно окопавшиеся среди разбитых русских изб, готовились встретить немецких пехотинцев. Гусев попытался определить количество орудий, немцы стреляли очень организованно, и это несколько облегчало задачу: судя но всему, по Лепешкино била одна батарея легких пушек и две-три гаубицы, возможно, чуть больше. В общем, не самый страшный обстрел, на Украине пару раз накрывало так, что небо от земли не отличить. Немецкие танки были уже метрах в семистах, они шли как раз через пустырь, по которому за полчаса до этого прорывались в Орел «тридцатьчетверки» Ракова, и капитан опустился на сиденье наводчика, закрыв за собой люк. Он успел наметить себе цель — танк с двумя антеннами, наверняка командирский, и, аккуратно взяв упреждение, нажал на спуск Серый танк, угловатый, словно ящик, прошел еще несколько метров и замер, открылись боковые люки башни, и внезапно вражеская машина окуталась пламенем и дымом. «Кто-то еще добавил», — подумал Гусев. Похоже, это действительно был командир, потому что остальные начали пятиться, пехота тоже стала отступать, так и не приблизившись на дистанцию винтовочного выстрела. Немецкая артиллерия усилила огонь, и капитан приказал курсантам отойти в глубь деревни, чтобы не нести напрасных потерь. Огонь уже стихал, когда из-за бараков северо-западнее деревни со стороны города вылетели четыре «тридцатьчетверки» и на максимальной скорости пошли в Лепешкино, немцы стреляли по ним, но как-то вяло, и советские танки без потерь проскочили открытое место. Выйдя на позиции роты, машины остановились, и Гусев, выбравшись из своего KB, подбежал к танку Ракова. «Тридцатьчетверке» досталось изрядно: только на левом борту капитан насчитал следы шести попаданий тридцатисемимиллиметровых снарядов, к счастью, пришедшихся по касательной. Остальные танки выглядели не лучше: на одном снаряд выломал шаровую установку пулемета, убив радиста, в другом был убит наводчик, третий пришел с башней, заклиненной набок. Открылся люк командирской машины, и на землю буквально сполз Раков, капитан, шагнувший было подхватить подчиненного, в последний момент понял, что старший лейтенант не ранен — просто ноги не держат от перенесенного чудовищного напряжения. Комроты попытался встать по стойке «смирно», но колени его дрожали, и Гусев махнул рукой:

— Вольно! Что там?

— Прошли в город метров на триста, — глухо начал старший лейтенант, — попали под обстрел, кто стрелял, не видели, только по броне молотило. На выходе из улицы видели танк Дракова, он горел. Машины Овчинникова не нашли, Дошли до небольшого перекрестка, расстреляли немецкий грузовик. Обстрел прекратился, я высунулся: гляжу, вдоль домов к нам немцы подбираются, пехотинцы. Дали мы туда из пулемета, и я принял решение на отход.

Он помолчал, словно ожидая, что сейчас капитан обвинит его в трусости, но Гусев мягко кивнул:

— Правильно решил. Еще немного, и вас бы сожгли, как Овчинникова. KB там не видел?

— Нет, — помотал головой Раков.

«Этих, выходит, тоже подбили», — подумал Гусев. Потеря людей и техники — это плохо, но еще хуже то, что где-то здесь у немцев есть средства, позволяющие поражать тяжелые танки.

— Товарищ капитан, вас комбриг вызывает!

Гусев бегом вернулся к своему KB, на душе у комбата было тяжело: задание не выполнил, танки потерял, похвастаться нечем. Он коротко доложил Катукову свое положение, сообщил о потерях, перечислил силы противника, с которыми пришлось иметь дело.

— Я тобой недоволен. — Голос полковника был мрачен. — Информации — ноль, один средний танк поврежден, один — потерян, один средний и два тяжелых пропали без вести. Что ты себе вообще думаешь? Пехота у тебя на что? Активней ее используй, активней!

С минуту в наушниках скрипело и трещало, и Гусев уже подумал, что комбриг отключился, но тут Катуков заговорил снова:

— До ночи держи шоссе, утром отходи на Богослово, там Оптуху можно пересечь вброд. В Орел больше не суйся. Конец связи.

Капитан медленно отключил гарнитуру и посмотрел в сторону города — до темноты оставалось еще шесть часов.

* * *

Полковник Катуков был в бешенстве и не скрывал этого.

— Хорошо, давай еще раз, — сквозь зубы сказал он.

— В девятнадцать ноль-ноль немцы атаковали мост через Оптуху возле Ивановского и после двадцатиминутного боя захватили его. — Капитан Никитин произнес эти слова так спокойно, что комбригу захотелось его ударить. — Атака поддерживалась артиллерийским огнем. Наши потери…

— О потерях потом. — Михаил Ефимович взял себя в руки: — Что Гусев? Почему пропустил немцев? Ты с ним связался?

— Так точно, — ответил начальник оперативного отдела. — Он по-прежнему удерживает шоссе.

— Тогда как они там оказались? — Полковник поднес к глазам бинокль и выругался — немцы деловито окапывались, сооружая предмостное укрепление.

В который раз Катуков остро пожалел, что в бригаде практически отсутствует артиллерия, зенитный дивизион и сорокапятки мотострелков не в счет. Будь у него хоть батарея гаубиц, можно было бы попробовать выбить немцев на ту сторону, а так — нечего даже пытаться.

— Почему не взорвали мост? — спросил комиссар.

— Не было приказа, — ответил капитан. — А дозоры обнаружили немцев слишком поздно.

— Разве мост не был подготовлен к подрыву? — продолжал интересоваться Бойко.

— Нет, — ответил за Никитина комбриг. — Не успели. Я планировал использовать его завтра для контратаки на немцев, если те будут пробиваться через Гусева. А подготовленные к взрыву мосты слишком часто взлетают на воздух, когда у охраны сдают нервы, видел я такое. Ладно, железнодорожный мост взорвем, Никитин, распорядись.

Полковник снова посмотрел на карту, пытаясь понять, как рота немцев, с десятью танками, с противотанковыми орудиями и гаубицами могла просочиться невидимо мимо восьми танков и роты пехоты. Шоссе здесь было только одно, и его перекрывал Гусев, на юго-восток из Орла уходила еще одна дорога, но там сидел Бурда. И все же враги оказались здесь. Он снова поднял бинокль, наблюдая, как в полутора километрах отсюда маневрируют два немецких танка, обе машины были заляпаны желтой глиной чуть не по башню, и внезапно полковник понял, каким образом гитлеровцы сумели подойти к деревне, минуя Гусева. Катуков молча убрал бинокль в футляр и знаком подозвал к себе комиссара и начальника оперативного отдела.

— Хороший удар по нашему самолюбию, — зло сказал комбриг и постучал карандашом по карте. — Мы привыкли считать немца горожанином, наступает — де вдоль дорог, бездорожья боится. А они сделали просто: обошли Лепешкино и шли параллельно шоссе.

— Там же грязь непролазная, — удивился Бойко, — а они на грузовиках — сам видел.

— Все просто, — вздохнул Катуков. — Машины вытаскивали тягачами и танками. Несколько километров так вполне можно пройти. Вот так-то.

Он выпрямился и снова посмотрел в сторону моста:

— Завтра они попытаются нас прощупать. Гусеву передайте — пусть с утра снимается и отходит, как приказано. И держите связь с Бурдой. Товарищ капитан, развертывание бригады закончено?

— Так точно, — ответил Никитин. — Подполковник Кульвинский скоро будет здесь, ремонтная рота уже начала работу.

— Хорошо. — Комбриг повернулся к начальнику оперативного отдела: — Подготовьте запасные рубежи обороны по линии Каменево — Протасово и в районе деревни Первый Воин.

— Не рано ли? — неодобрительно спросил комиссар. — Еще в бой не вступили, а уже думаем об отходе?

— В самый раз, — сухо ответил полковник — Моя задача — не умереть геройски на одном рубеже, а прикрыть развертывание корпуса и измотать противника. Так что будем маневрировать.

5 октября 1941 г.

Мелкий моросящий дождик, начавшийся еще ночью, к утру усилился, и старший лейтенант Бурда, наблюдавший из зарослей орешника за дорогой, моментально промок до нитки. В другое время это обстоятельство, несомненно, доставило бы ротному массу неудобств, но в данный момент он не ощущал ни сырости, ни холода — по дороге двигалась немецкая колонна, направляясь прямо в заботливо приготовленную засаду. Состав немецкого отряда выглядел странновато: впереди, метрах в пятистах от основных сил, ехали пять мотоциклов с колясками, за ними два легких танка, три небольших трехосных автомобиля с тридцатисемимиллиметровыми противотанковыми пушками на прицепе, два грузовика с пехотой и два легких тягача с гаубицами. Не ахти какие силы, но для начала сойдет, старший лейтенант бегом вернулся к своему танку, где его уже ждали возбужденные командиры машин.

— Значит, так, — сказал комроты. — Действуем как уговорились: бьем по голове, потом переносим огонь на хвост колонны. Особо не зарываемся, из зарослей стараемся зря не выскакивать, наши силы им знать не нужно.