ТАРНСМЕНЫ ГОРА - Джон Норман

К моей радости, даже Торн, писец, появился за столом. Маленький писец оторвался от своих любимых рукописей, чтобы разделить мое счастье. Он был одет в новую мантию и сандалии - впервые за много лет. Схватив меня за руки, он плакал, а потом, повернувшись к Талене, выпил символическую чашу ка-ла-на за ее красоту.

Мы поклялись почитать этот день всю жизнь. Я стараюсь сдерживать это обещание, и знаю, что она делает тоже. Той ночью, полной цветов, огней и вина, мы заснули в объятиях друг друга.

Через несколько недель я проснулся в холодных горах Нью-Хэмпшира, около той самой плоской скалы, на которую садился серебристый звездолет. На мне была старая туристическая одежда. Человек не может умереть от разбитого сердца, но я хотел бы этого. Я был все равно, что мертв. Я думал, что сошел с ума и все это мне приснилось. Так, сидя в горах, я уже начал верить, что все это было сном, но самым жестоким сном, который я когда либо видел. В этом убедил меня рассудок.

Я поднялся и вдруг у своих ног увидел маленький круглый предмет. Я упал на колени и схватил его, плача и зная, что все было правдой. Это было кольцо из красного металла - кольцо моего отца со знаком Кэботов. Я порезал руку об него, но боль от раны и текущая кровь радовали меня. Все было наяву - и Двойник, и Талена.

Сойдя с гор, я узнал, что отсутствовал семь месяцев. Пришлось разыграть амнезию - ведь не мог же я просто рассказать об этих месяцах? Несколько дней я провел под наблюдением врачей в госпитале, потом меня выпустили. Я решил поселиться в Нью-Йорке. Я послал своему другу в колледж чек за туристическое снаряжение, сгоревшее в голубом пламени вместе с коробкой. Он был так добр, что прислал по новому адресу мои книги и вещи. Когда я зашел в банк, то был удивлен, хотя и не слишком, что мой счет значительно - весьма значительно увеличился. Я мог бы не работать всю оставшуюся жизнь после возвращения с Гора. Конечно, я работал, но только над тем, над чем хотел и сколько хотел. Я много путешествовал, читал, вступил в фехтовальный клуб, чтобы держаться в форме, хотя то оружие, которым мы упражнялись, по весу не шло ни в какое сравнение с мечами Гора. Странно, но хотя прошло уже шесть лет, я нисколько не изменился, не постарел. Я был удивлен этим, пытаясь связать это явление с письмом, датированным семнадцатым веком, которое послал мой отец. Возможно, к этому причастны врачи Гора, но об этом я ничего не могу сказать.

Два-три раза в год я возвращаюсь в горы Нью-Хэмпшира, гляжу на плоскую скалу и остаюсь здесь на ночевку, как бы надеясь, что я снова смогу увидеть серебряный диск и Царствующие Жрецы снова призовут меня на Гор. Но если это случиться, они должны знать, что я не буду пешкой в их игре. Какое право они имеют распоряжаться жизнями других людей, править планетой, терроризировать города, уничтожать людей Огненной Смертью, разлучать влюбленных? Не важно, что они всемогущи, у них следует потребовать ответ. И если мне снова придется бродить по зеленым полям Гора, я попытаюсь решить загадку Царствующих Жрецов, я войду в горы Сардар и поспорю с ними, кем бы они не были.

ИЗГОЙ

 Глава 1

ЗАЯВЛЕНИЕ ХАРРИСОНА СМИТА 

Мы впервые встретились с Тэрлом Кэботом в небольшом колледже в Нью-Хэмпшире, куда нас обоих пригласили преподавать. Он читал курс лекций по английской литературе, а я, желавший заработать деньги на трехгодичный курс обучения в школе юристов, был принят в колледж в качестве инструктора физического воспитания.

Мы много общались, болтали, спорили и, как я надеялся, стали друзьями. Мне нравился этот молодой обходительный англичанин. Он всегда был спокойным, хотя иногда погружался в себя и забывал об окружающих. Он не желал разрывать ту оболочку формальной вежливости, за которой таилось его сердце, несомненно такое же сентиментальное и пылкое, как и у любого другого человека. Но он усиленно скрывал это.

Молодой Кэбот был высок, хорошо сложен и двигался с какой-то звериной грацией, которую приобрел скорее в доках Бристоля, чем в аудиториях Оксфорда, в одном из колледжей которого он получил образование. У него были чистые, голубые, и к тому же прямые и честные глаза. Непослушные буйные волосы были рыжего цвета, и хотя некоторым из нас они нравились, именно этот самый рыжий цвет приводил в тихое бешенство респектабельных джентльменов, преподающих в колледже. Я сомневался, что у него была расческа, а если и была, то он ей никогда не пользовался. И при всем этом Тэрл Кэбот был мягким, спокойным, вежливым и обходительным оксфордским джентльменом. Единственным исключением были его волосы. Но затем нам пришлось усомниться в нашей оценке.

К моему великому сожалению, Кэбот исчез после окончания семестра. Я уверен, что это произошло помимо его воли. Кэбот был человеком, который не пренебрегает своими обязанностями.

К концу семестра Кэбот, как и все мы, устал от академической рутины и хотел каких нибудь перемен. Он решил один пойти в горы. В лежащие поблизости Белые горы, которые в это время года прекрасны.

Я одолжил ему кое-какое снаряжение и отвез его в горы, где и высадил на обочине шоссе. Он просил меня, и я уверен, что вполне серьезно, встретить его здесь через три дня. Я вернулся в назначенное время, но Кэбот не пришел на рандеву. Я ждал несколько часов, а затем уехал и вернулся на следующий день в то же время. Он не появился. Я встревожился и сообщил властям. Начался поиск.

Вскоре мы нашли пепелище его костра у большого плоского камня в десяти часах пути от шоссе. Но все наши поиски были бесплодны. Правда, через несколько месяцев я узнал, что Тэрл Кэбот спустился с гор живым и здоровым, но, вероятно, подвергся действию сильного эмоционального шока, который вызвал амнезию, по крайней мере на то время, которое он отсутствовал.

Он больше не вернулся к преподаванию в колледже. Некоторые старшие его коллеги вздохнули с облегчением и признались, что всегда считали его неподходящим. Через некоторое время я тоже решил, что не подхожу, и оставил колледж.

Вскоре я получил чек от Кэбота в уплату за потерю моего снаряжения. Это был благородный жест, но я предпочел бы встретиться с ним лично. Тогда я схватил бы его за руку и заставил бы рассказать о всем, что с ним произошло.

В отличие от своих коллег, я считал амнезию слишком простым объяснением. Скорее всего она была лишь уловкой, чтобы отделаться от расспросов о том, как он провел все эти месяцы, где был, что делал.

Прошло уже семь лет с того момента, когда вдруг я встретил Кэбота на улицах Манхеттена. К тому времени я уже заработал деньги на обучение, перестал преподавать и обучался в школе при одном из лучших частных университетов Нью-Йорка.