Все только начинается (СИ) - Циль Антонина

Впрочем, ему легко было отнести все изменения на счет развода. Саймон знал, каким тяжелым человеком был Нестеер. Немудрено, что после расставания с мужем и рождения малыша у Анэ выросли крылья.

А Аня радовалась, что ей повезло с братом. В прошлой жизни, в том, другом мире, она была единственным ребенком в семье. А в этой у нее появился еще один по-настоящему родной человек, добрый и жизнерадостный.

Настоящим именем Саймона было традиционное Эйсэнэм. Так же как у Анны – Анэ. Но в детстве она нашла в домашней библиотеке потрепанную тетрадку, где мелким бисерным почерком были написаны странные чужеземные имена: Катерина, Наталья, Анна, Елизавета, Дебора, Саймон, Иван… Они звучали так мелодично-завораживающе, что Анэ немедленно переименовала себя в Анну, а брата Эйса – в Саймона.

Родители были не против.

— Это наследие наших предков, — пояснила мама, подержав в руках тетрадь с именами. — Защитные прозвища. Говорят, они не из нашего мира. Я не верю, они есть не только у Триееров. Должно быть, они просто старые, как Земля. Если хочешь, я перепишу тебя в семейном реестре под именем «Анна».

Тем не менее брата мама и папа продолжали звать Эйсом. А сам он с удовольствием откликался на Саймона, тем самым подчеркивая, что не нуждается в преимуществах драковских традиций. Сай пытался всего добиться сам.

В какой момент Анна начала от него отдаляться, Аня вспомнить уже не могла, хотя с приездом брата в голове открылись крохотные «шлюзы» памяти. Наверное, в тот момент, когда она поняла: дороги, открытые для Саймона, закрыты для нее, женщины. Она смотрела на брата, а видела несправедливость.

Что ж, что было, то прошло. Утром Аня и Саймон поехали в типографию. Сай прошелся по цеху и снисходительно присвистнул:

— Это не просто старье, это уже раритет.

Но по мере того, как он говорил с Ольфредом, его лицо все больше вытягивалось. Старый наборщик показывал ему способы печати, которые до сих пор применялись его командой, и Сай все больше проникался уважением… даже восхищением.

— Вот это старая школа, — бормотал он. — Моих бы сокурсников сюда, поучиться.

А Аня поняла, что ее присутствие в типографии больше не требуется. Ее роль сократилась до поисков материалов для следующего выпуска «Сплетника». Впрочем, это было именно то, в чем она была мастером, а не дилетантом. Просто… вызов, который ей бросила судьба в виде нового дела… – она успела его принять и теперь ощущала что-то вроде разочарования.

Саймон так увлекся, что отказался возвращаться в Лонто-хейм. Один из мастеров обещал подбросить его домой, когда будут решены все организационные вопросы. От Анны теперь требовалось подписать бумаги о назначении Саймона руководителем.

Она поехала в город. Дамы по мистресс-клубу давно попрекали ее пропусками встреч. Аня решила навестить «коллег». По ее подсчетам, в этот день как раз планировалось обсуждение праздника в честь окончания зимы.

Однако Анна кое-что не учла: клуб перенес встречу из-за другого события, не менее знаменательного для города – Дня Благодарности и Просьб. Гельда о нем предупреждала, но недавние события вытеснили из головы Ани все остальное. Она крутила руль и с удивлением рассматривала длинную процессию вдоль Главной улицы.

Горожане выстраивались в цепочку. Многие держали в руках свечи, надев длинные балахоны поверх курток и пальто. Самое большое скопление организовалось возле магазина игрушек. Когда Анна подъехала, первая часть цепочки уже двинулась вниз по улице.

— Вы без накидки? — заполошно осведомилась Дафна, выскочив из двери. — Вот, держите, надевайте. Свечи раздам позже. Становитесь за мистресс Нитиган. И цветы, о боже, цветы! Фади! Иди сюда! Сюда, не бойся!

От группы помощников, таскавших коробки к машине доктора Дэклера отделился молодой человек. При взгляде на его лицо Анна сразу поняла: Фади – один из тех, кого судьба обделила полноценным разумом.

— Бедный мальчишка, — заметила Дафна, понизив голос, пока Фади плелся к ним, неуклюже загребая ногами. — Ему почти шестнадцать. Силы как у взрослого мужчины, а речь, как у пятилетнего. Пристроила его помогать. А что ему еще делать в поселке? Пить и опускаться? Тут он хоть при деле, и матери какие-никакие деньжата носит. Пару лет прожил в приюте, но там девушки… — Дафна замялась, — а у Фади начался пубертатный период, сама понимаешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Фади, подошел, гримасничая. Аня видела много таких несчастных подростков – помощь им занимала значительную долю в ее блогерской деятельности, но почему-то при виде именно этого великовозрастного ребенка ей стало не по себе. Возможно, от того, что на спине зашевелился ее дракон. Знак вообще начал подавать признаки жизни, когда она вышла из машины, а теперь легкие разряды ходили вверх и вниз по спине.

Фади избегал Аниного взгляда. Дафна громко, глядя в глаза мальчику, отдала ему несколько распоряжений, и он потащился обратно к ящикам.

— Надеюсь, он ничего не перепутает, — вздохнула мистресс Дэклер. — Во время прохождения по тропе будьте осторожны. Там высоко, а лед убрали только в самых опасных местах.

Анна порадовалась, что надела удобные ботинки в расчете на то, что будет весь день ходить с Саймоном. Она разглядела Гельду и Мариссу впереди очереди и поспешила к ним присоединиться.

Жена доктора умчалась, процессия медленно потянулась вдоль домов. Теперь Анна знала, что горожане идут в храм Отца, Матери и Младенца. Сегодня они будут просить мира и процветания для города, возносить молитвы за здоровье близких и благодарность за хлеб. Серые балахоны символизировали смирение, свечи – память, цветы – Вечную Жизнь.

Во время войны наги запрещали любые шествия, но жители города тайком посещали храмы. Больше десяти лет спустя они считали, что их молитвы тоже поспособствовали победе над врагом.

***

Подъем на гору был несложным, но долгим. Фади помогал горожанам, подсыпая на тропу смесь соли и песка.

Ниже Анны, через несколько человек, поднимался Фред со своей компанией. Парень откровенно издевался над Фади, но тот с преданностью пса заглядывал ему в глаза. В конце концов, сын мэра принялся срывать льдинки с кустов на обочине тропы и небрежно швырять их в инвалида. Они не причиняли мальчику особой боли, но рассыпались крошевом на его старой куртке и попадали за воротник.

Фади все больше сутулился, вжав голову в плечи, но убегать не спешил, наоборот, хихикал и заискивающе улыбался.

Никто не решался сделать Фреду замечание. Аня уже решила шагнуть на обочину, дождаться молодежь и отчитать хулигана, но ее опередила Дью Эдрегейл:

— Фредди, прекрати! — бросила она. — Ты ужасно раздражаешь! Найди противника, достойного себя великого, и не приставай к бедолаге!

Фред ухмыльнулся и подбросил в руке льдинку:

— Тебя, что ли? Хочешь поработать мишенью?

— Только попробуй! Вон там идет Анна Триеер, я расскажу ей о твоих выходках, и о тебе напишут в «Сплетнике»! — огрызнулась девушка. — Поверь, я не побоюсь сообщить о твоих «подвигах». Все узнают, каким гадким ты бываешь!

— Ой-ой, испугался, — проворчал парень, но льдинку бросил и дальше шел молча, держа руки в карманах и насвистывая веселый мотивчик.

Дью тоже замолчала. На ней единственной из компании был надет балахон для моления. Она шла, опустив голову, с мрачным выражением лица.

В другой раз Анна подошла бы и расспросила девушку, несмотря на их разногласия, но процессия уже подходила к храму.

Оказалось, что это целый комплекс, расположенный на выступе над морем. В одном здании жили жрицы, в другом проводились службы. Простая деревянная постройка с полукруглой крышей мало напоминала храм. Морские ветра изъели грубые бревна. Со стен свисали обрывки рыбацких сетей.

Храм был старым. Кое-где он врос в землю. На горе властвовал ветер. Было немного жутковато осознавать, что под ногами несколько метров каменной плиты и пропасть.

Аня вошла в храм за всеми остальными. Помещение внутри выглядело уютным – каким-то… домашним. Оно все еще было украшено сосновыми ветками, аромалампы с розовым маслом и благовония распространяли повсюду свой дивный запах.