Сарыкамыш. Пуля для императора - Рафаэль Миргалиевич Тимошев

Персию.

Сивцов потянулся было к ножу, но ротмистр отстранил руку.

— Пока это должно оставаться у нас, Владимир Александрович. Простите, отдать не могу!

Адъютант раздосадованно кивнул:

— Понимаю, Алексей Николаевич… Не мог предположить, что им мог воспользоваться убийца. Вы, верно, сейчас подозреваете меня?

— Скажите, а когда он у вас пропал? — вместо ответа спросил Авилов.

— Три дня назад, наверное…

— И где вы могли его потерять?

Сивцов растерянно посмотрел на офицеров.

— Ума не приложу, господа! Обычно хранил его здесь, в столе. Многие знали, многим показывал… Дохвастался, получается! А при каких обстоятельствах…

Он не договорил — Авилов его оборвал:

— Об этом мы и пришли доложить Его Превосходительству!

Сивцов вновь оглядел контрразведчиков и угрюмо качнул головой:

— Что ж, понимаю… Сейчас испрошу разрешения…

Лицо Воробанова было чернее тучи. За стол не пригласил. Долго молчал, глядя на них невидящими глазами, и наконец мрачно произнес:

— Господин штабс-капитан, что за дрянная катавасия произошла сегодня ночью? Только коротко!

Авилов докладывал минут пять. Доложил и о единственной версии Листка по случившейся трагедии, и о персидском ноже Сивцова… В подтверждение его слов Листок шагнул вперед и положил перед генералом сверток.

Реакция была ошеломляющая: Воробанов позеленел, надулся и вдруг гаркнул, точно выплюнул кость:

— Уберите свой вонючий сверток и засуньте себе в…!

Нож полетел на край стола — Листок едва поймал его и вдруг ощутил, что щеки его вспыхнули, точно от полученной пощечины, а в горле застряло матерное слово, рвущееся на волю. Но он сдержал себя — молча обернул нож платком и сделал шаг назад.

Воробанов, пыша гневом, уставился в окно.

— Только что звонили пограничники — утром, у дороги на Меджингерт, были обнаружены турецкие разъезды. К ним, на бешеной скорости, неслась двуколка. Завязалась перестрелка, в которой один из пограничников был убит… Как оказалось — из "люггера"!

— "Люггера"? — почти одновременно вырвалось у контрразведчиков.

Воробанов мгновенно перевел взгляд на них:

— Да, господа, из вашего "Люггера"! Сам стрелявший тяжело ранен, в бессознательном состоянии доставлен на вокзал и срочно отправлен с докторами в Тифлис.

И вдруг сбавив тон, Воробанов произнес:

— Надеюсь, ему не дадут умереть…

— Кто? — сквозь зубы процедил Листок.

Глаза генерала вновь вспыхнули:

— Можете себя поздравить — это ваша сестра милосердия Наталья Берт!

Алексей Николаевич покачнулся.

— Она была… одна?

— Да, черт вас возьми, одна! — заорал Воробанов. — Я уже доложил о случившемся генералу Мышлаевскому! Советую, господин штабс-капитан, и вам своевременно доложить по связи обо всех обстоятельствах, ибо Драценко вчера также убыл в Тифлис.

Он замолчал, широко раздувая от возмущения ноздри. Потом, все еще тяжело дыша, мрачно сообщил:

— Отменить прибытие Его Величества уже нет никакой возможности… По прибытии с передовой генерал Джунковский секретно сообщил, что будет предлагать Государю посетить штаб Берхмана первого декабря, и, как мне утром сообщили, Император уже принял решение — в девять часов первого числа Государь прибудет в Сарыкамыш! Посему, как мы договорились с генералом Джунковским, посещение гарнизона ограничится лишь вокзалом и церковью. На вокзале — только командиры и начальники частей действующей армии и караул от восьмидесятого Кабардинского полка; у церкви — лишь отобранные жандармами люди и никаких женщин! Вдоль проезда от вокзала до церкви и обратно — как и было установлено — два ряда оцепления и через каждые пятьдесят метров — люди Тифлисского жандармского управления. Вдоль дороги на Меджингерт — дьявол бы вас побрал! — усиленные казачьи и пограничные разъезды! Ваша задача — не допустить шпионского эксцесса в Сарыкамыше! Подробнее, я думаю, вам разъяснят ваши начальники!

Воробанов помолчал, бегая глазами по лицам офицеров, и вдруг прошипел:

— Шкурой отвечаете, господа!

20. 29 ноября 1914 г. Анна

От Воробанова они вышли оглушенными. Агент по-прежнему неизвестен, а его сообщница вовремя не была разоблачена, хотя могла быть арестована еще вчера в госпитале, что позволило бы избежать стольких жертв в одно утро. А через полутора суток в Сарыкамыш прибывает Государь Император!

Нет, надо прийти в себя, все осмыслить…

Авилов провел Листка в комнату, отведенную в штабе под начальника разведывательного отделения штаба армии подполковника Драценко. Оттуда он и имел намерение доложить о событиях утра. Но в голове как-то все смешалось. Он с тоскою глянул на аппарат и, опустившись на стул, закурил.

Закурил и Листок. Ему особенно было скверно, несмотря на то, что штабс-капитан молчал, он чувствовал его немой укор. Ведь это он, начальник контрразведывательного пункта, ротмистр Листок, вместо того, чтобы изолировать Берт, уговорил его на наружное наблюдение! Сколько бед можно было бы избежать… Да и агент, вероятно, был бы уже изобличен!

Они курили молча, нервно, не глядя друг на друга. Наконец, Авилов с силой вдавил папиросу в пепельницу.

— Однако надо докладывать…

Он внезапно вскочил, хлопнув себя по коленям.

— Черт!.. В голове не укладывается: сестра милосердия — и совершенно хладнокровная убивица! — Он мрачно глянул на ротмистра. — Может, она и есть агент? Что, если все убийства — дело рук этой милой стервы? Тогда и беспокоиться не о чем — агент ранен в перестрелке, пойман, перевезен в Тифлис? А? Как думаешь, Алексей Николаевич?

Листок остервенело затянулся и воткнул окурок в ту же пепельницу, рядом с дымящейся папиросой штабс-капитана.

— Дудки! Не тешьте себя… — Голос ротмистра сорвался. — "Петровича" она никак не могла зарезать — рядом был Поплавский. Значит, был кто-то другой! И этот другой и звонил ей. Именно он и приказал вытащить Волчанова в госпиталь. Нет, Виктор Николаевич, есть еще кто-то… И он здесь, черт бы меня побрал! И то, что эта дьяволица оказалась в двуколке одна, только и свидетельствует — шпион здесь, он не сбежал, он решил довести дело до конца, он…

Лицо ротмистра вдруг изменилось, как у человека, которого внезапно осенило:

— Чтоб меня шрапнелью… Черт! Он и не собирался бежать, он только отослал ее… Предупредить турок, что первого числа по дороге на Меджингерт пройдет автомобиль русского Императора!

Они изумленно уставились друг на друга.

— Хотите сказать… — Авилов замолчал.

— Вот именно! — Листок вскочил и заходил по комнате. — Воробанов упомянул, что Джунковский "секретно" объявил о дате приезда Государя в Меджингерт… Агенту о дате стало известно. Операция в госпитале была сорвана, но можно предупредить супостата и осуществить задуманное во время следования Императора на передовую. Для этого и нужна была Берт! И значит…

— …он тот, кто к вечеру двадцать восьмого дня знал о решении Джунковского предложить Государю дату посещения штаба генерала Берхмана! — изумленно довершил мысль Авилов.

— И кто носит аксельбанты со "Святой Анной"… — в тон штабс-капитану