Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

воспоминаниям современников, «господин де Водрей был настоящим хозяином салона мадам де Полиньяк». Если супругов де Полиньяк приглашали в гости, то хозяева считали в порядке вещей пригласить и де Водрея, в противном случае это было бы сочтено бестактным. Тогда же он сдружился с сестрой Жюля, безобразной, но умнейшей интриганкой Дианой де Полиньяк. Ее характеризовали как «амбициозную, столь же жадную, сколь и беспорядочную в своих нравах». Самомнения Жозефу-Гиацинту было не занимать, ему хотелось блистать в самых верхах общества. Он сошелся с де Безанвалем, сблизился с маркизом Франсуа-Камиллом де Полиньяком, который входил в окружение графини Дюбарри. Именно через нее Диана де Полиньяк была назначена компаньонкой графини д’Артуа и представила принцу де Водрея. Граф д’Артуа, совершенно не разбиравшийся в людях, пришел в восторг от него, они настолько сроднились, что в обществе их называли «Орест и Пилад». Более того, де Водрей представил ему невестку Габриэль, жену ее сводного брата, Луизу де Поластрон, которая стала его любовницей[48]. Дальнейший путь возвышения клана де Полиньяков нам уже известен.

Де Водрей сразу понял, что, невзирая на благоприятное впечатление, произведенное им на Марию-Антуанетту, у него нет шанса соблазнить ее, и никогда не предпринимал таких попыток. Он решил поспособствовать тому, чтобы его любовница укоренилась в роли фаворитки королевы. Жозеф-Гиацинт занялся организацией развлечений в Трианоне, бесконечных и довольно примитивных игр вроде жмурок, угадывания пословиц и тому подобных. Впрочем, общество, начиная с королевы, не страдало избытком интеллекта. Де Водрей особенно любил играть в «рифмы», что стало его коньком. Он задавал рифмы, и каждый присутствующий сочинял стишок. Далее все вирши объединялись в длинную, преуморительно звучавшую поэму. Де Водрей лично зачитывал ее со своими комментариями, он был отличным импровизатором, ловко заменяя слога в словах.

Мария-Антуанетта поняла, что, если она хочет сохранить подле себя Габриэль, ей придется кормить всю эту компанию. Де Водрей с целью определения диапазона влияния королевы без зазрения совести оказывал давление на Габриэль. Той надлежало диктовать своей подруге образ ее поведения. Как писала в своих воспоминаниях придворная дама мадам де Буань, «мадам де Полиньяк не является злой особой. Ее терроризирует любовник, граф де Водрей, человек настолько легкомысленный, сколь и безнравственный, который через королеву выставляет государственную казну на разграбление». Именно он с поддержкой де Безанваля и графини Дианы в последующие годы планировал действия всего клана.

Привязанность королевы к Габриэль поразила Версаль. Эта дама не принадлежала к знатной семье вроде де Роганов или де Ларошфуко, которым обычно раздавались главные придворные должности. Природная леность Габриэль не заставляла ее предпринимать какие-либо усилия, чтобы закрепить свой фавор. Фаворитка почтительно благодарила королеву за все ее милости, но не лебезила перед ней. В глубине души она была равнодушна к придворной жизни и оставалась присутствовать там лишь из признательности королеве. Это держало Марию-Антуанетту в постоянном волнении, ей казалось, что она мало делает для того, чтобы удержать Габриэль подле себя. Зато граф де Полиньяк жаждал в полной мере насладиться властью и деньгами, которые сулил ему фавор жены. Будучи человеком недалеким, он стремился ослепить окружающих роскошью своей жизни, чистокровными лошадьми, элегантными экипажами и множеством слуг в броских ливреях, содержание которых потребовал увеличить с 503 до 759 ливров в год.

Разумеется, и де Водрей, обожавший роскошь, был не чужд денежных интересов. Жозеф-Гиацинт купил у герцога де Фронсака замок Жанневильер, а в Париже — особняк, где держал открытый стол. Там же граф разместил обширные коллекции картин и мебели, свидетельствовавшие об утонченном вкусе и обширных познаниях. Но его устремления вовсе не ограничивались интересами светского льва и знатока изящных искусств. У него были более грандиозные планы. Он хотел приобрести сильное политическое влияние, стать кем-то вроде серого кардинала, чье мнение необходимо для принятия важных решений. Жозеф-Гиацинт явно страдал манией величия и обожал искусство интриги ради самой интриги. Вмешиваться в жизнь людей, создавать и разрушать карьеры, упиваться своей невидимой властью — это составляло для него смысл жизни.

Первая попытка де Водрея и де Безанваля посадить в кресло военного министра своего человека провалилась. В 1775 году скончался маршал де Мюи, де Безанваль продвигал интересы маркиза де Кастри и убедил своего друга, чтобы тот через Габриэль донес эту мысль до королевы. Любовница графа послушно внушила это пожелание королеве, но та еще не понимала, насколько дорога ей эта женщина и не стала утруждать себя особой защитой маркиза де Кастри перед королем. Тот назначил министром графа де Сен-Жермена.

В качестве мести де Водрей тайно увез Габриэль на рождественские праздники в Париж, не предупредив королеву и не испросив ее разрешения. Мария-Антуанетта буквально пришла в отчаяние. Она не знала преград своим желаниям, как писали братья Гонкуры: «Всей заботой Марии-Антуанетты было возвысить мадам де Полиньяк до королевы и принизить королеву до мадам де Полиньяк. Она мечтала лишь об одном: приблизить свою жизнь к жизни ее подруги». Удар, нанесенный Марии-Антуанетте, был рассчитан точно и достиг своей цели: она была готова на все, лишь бы возвратить и удерживать свою подругу в Версале. Милости полились на клан Полиньяков золотым дождем.

Два года спустя граф де Сен-Жермен был отправлен в отставку, и интриганы решили вновь попытать счастья. На сей раз де Безанваль сумел убедить графа, что маркиз де Кастри сможет спасти честь французского флота, а его друг де Сегюр достоин кресла военного министра. Ходатайство Габриэль перед королевой оказалось успешным, и вышеназванные особы получили свои назначения. Несколько позже, выведенный из себя повелительным тоном де Водрея, который хотел важного поста во флоте для своего родственника, де Кастри напомнил ему, что перед ним маршал Франции и министр морского флота, на что получил в ответ:

— Я не могу забыть сего, ибо именно я сделал его таковым. Именно вам должно помнить о сем.

Это вызвало цепную реакцию: первый министр Морепа высказал претензии королю, который передал их супруге. Та было принялась упрекать Габриэль, но де Водрей вновь прибегнул к шантажу и пригрозил покинуть Версаль. Королева расплакалась и вновь уступила подруге. Но все равно по требованию де Морепа влияние королевы на раздачу министерских постов было ограничено. Ей оставили раздачу милостей, нескольких постов и пенсий, но ничего, связанного с управлением государством. Вот что она писала в сентябре 1784 года.

«Признаюсь, политика интересует меня в самую