Первая книга православного верующего - Павел Михалицын

Совесть

Воля Божия становится известной человеку двумя способами: во-первых, посредством его собственного внутреннего существа и, во-вторых, через откровения или заповеди, сообщенные Богом и воплотившимся Господом Иисусом Христом и записанные пророками и Апостолами. Первый способ сообщения воли Божией называется внутренним, или естественным, а второй – внешним, или сверхъестественным. Первый – психологического характера, а второй – исторического.

О существовании внутреннего, или естественного, нравственного закона ясно свидетельствует Апостол Павел, говоря: «Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон, ибо показывают, что дело закона у них написано в сердцах» (Рим. 2, 14–15). И на основании этого закона, написанного в сердцах, образовались среди языческих народов и составлялись писаные законы, служившие руководством для общественной жизни и воспитывавшие в каждом в отдельности человеке нравственную свободу. Хотя эти нравы и законы были несовершенны, все же без них было бы хуже, так как водворился бы в человеческом обществе совершенный произвол и распущенность. При недостатке попечения падает народ, как листья, – говорит премудрый (Притч. 11, 14).

О присутствии в человеке естественного закона нравственности каждому говорит его совесть. Сказавши о деле закона, написанном в самой природе язычников, Апостол присоединяет: «Свидетельствует их совесть» (Рим. 2, 15). Совесть имеет основание во всех трех известных психических силах: в познании, чувствовании и воле. Самое слово «совесть» (от «ведать, знать»), а также обычные выражения: совесть заговорила, совесть признает, совесть отвергает, – показывают, что в совести есть элемент познания. Далее, ощущение в совести радости или скорби, мира или недовольства и беспокойства роднят совесть с чувством. Наконец, мы выражаемся: «Совесть удерживает меня от этого» или «Совесть заставляет меня сделать это», – следовательно, относим совесть к воле. Таким образом, совесть есть «голос» (как обыкновенно выражаются), возникающий из своеобразного сочетания всех трех психических способностей. Он возникает от отношения самосознания человека к самоопределению и его деятельности.

Совесть имеет такое значение для деятельности, какое логика имеет для мышления. Или как присущие человеку чувство рифмы, такта и т. д. – для поэзии, музыки и т. д. Следовательно, совесть есть нечто первобытное, врожденное человеку, а не производное, навязанное. Она всегда свидетельствует о богоподобии человека и необходимости исполнения заповедей Божиих. Когда искуситель соблазнял в раю Еву, то сейчас же явилась на страже своей совесть, извещая о непозволительности преступления заповеди Божией. Ева сказала: «Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3, 2–3). Потому-то еще древние говорили о совести, что в ней ощущается нами не только человеческое, но и вышечеловеческая, или Божеская, сторона. И, по словам премудрого Сираха, Бог положил око свое на сердцах людей (Сир. 17, 7). В этом сущность несокрушимой силы и величия совести по отношению к человеческим намерениям и действиям. С совестью нельзя торговаться, сговариваться, вступать в сделки: совесть неподкупна. Нет надобности в рассуждениях и умозаключениях, чтобы услышать решение совести: она говорит непосредственно. Лишь только помыслил человек совершить что-либо дурное, сейчас же является на свой пост совесть, предостерегая его и угрожая ему. А после совершения дурного дела совесть немедленно карает и мучит его. Не напрасно говорят, что не человек владеет совестью, а совесть владеет человеком. Человек находится в зависимости от своей совести.

Как действует совесть? По своим действиям совесть различают законодательную и судящую (наказующую). Первая есть масштаб для измерения наших действий, а последняя есть результат этого измерения. Апостол Павел называет законодательную совесть свидетельствующей о поступках (язычников; Рим. 2, 15). А в другом месте: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом» (Рим. 9, 1). Но в Библии больше говорится о совести судящей. Так, Адам после грехопадения, Каин после братоубийства, братья Иосифа после мщения невинному – все они испытывают терзания совести в своей душе. Во 2-й книге Царств говорится о разбитом сердце, т. е. об осудившей совести (гл. 24, 10). В псалмах Давида не один раз говорится о подобном состоянии человека. В Новом Завете говорится о книжниках и фарисеях, приведших к Господу Спасителю грешницу, что они начали уходить один за другим, обличаемые совестью (Ин. 8, 3). В посланиях Апостолов Петра и Павла, в местах о совести, больше говорится о совести судящей, т. е. награждающей или наказывающей.

Какие существуют состояния человеческой совести? Так как совесть есть естественный голос, слышимый в самой природе человека, то вследствие этого она находится в тесной связи со всем состоянием души человека, в зависимости от ее нравственного развития – от образования, образа жизни и вообще истории. Эта мысль подтверждается и Священным Писанием. История Откровения имеет своей задачей наиболее ясно раскрывать закон, и притом в согласии его с собственным познанием человека. Апостол Павел признает постепенное возрастание в человеке нравственной мудрости и требует этого, когда говорит: «Всякий, питаемый молоком, несведущ в словах правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5, 13–14), и еще: «И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12, 2). Развитие и совершенствование совести зависит как от образования ума, так и от усовершенствования воли. Строгая справедливость, в частности любовь к истине и согласование практических действий с теоретическим познанием, – вот главные основы ясности, остроты и живости совести (совестливости). А внешние вспомогательные средства к тому есть наставления родителей, голос и пример лучшей части общества, и главное – Священное Писание, ясно и в во всей чистоте раскрывающее нравственные истины и правосудно обличающее человеческие пороки.

Если совесть находится в зависимости от общего состояния человека, умственного и нравственного, образовавшегося под влиянием среды, как отдельного лица, так и целых народов, которое очень часто бывает извращенным, то по этой причине голос совести слышится разными людьми совсем по-разному, порой противоречиво. Из истории известно, что люди совершают иногда самые жестокие действия, даже страшные преступления, ссылаясь на голос своей совести. Да и между нами нередко один со спокойной совестью совершает то, от чего совесть другого возмущается. Наконец, в одном и том же человеке совесть может говорить в разное время по-разному. Отсюда следует, что проявляется совесть не у всех одинаково, что голос ее может быть истинным и неистинным, и то и другое в различной степени. Потому-то апостол Павел в Послании к коринфянам говорит о немощной или заблуждающейся совести, о совести идолов, т. е. совести, признающей идолов за действительные силы (1 Кор. 8, 7, 13). Это означает, что не может быть принято мнение тех, кто думает, что совесть человека содержит полный и организованный нравственный закон, одинаковое и всегда равное содержание, и потому в случаях заблуждения и нравственной порчи ему следует только присмотреться к своей совести, чтобы понять свое заблуждение, свое извращенное состояние и обратиться на лучший путь.

История жизни языческих народов и их обращение в христианство не подтверждает этого взгляда. История говорит как о том, что не у всех народов существует одинаковый кодекс заповедей, так и о том, что при обращении язычников в христианство дело не ограничивалось только напоминанием о содержимом их совести. Происходила трудная и продолжительная работа во всем существе язычника, непрерывное и настойчивое влияние на все его сознание. Оттого-то борьба миссионеров с языческими суевериями и нравами далеко не так легка, как было бы, если бы эта теория о совести была верна. Но тем не менее эта борьба возможна, дает результаты, и язычники обращаются в христианство. А это и есть признак того, что для всех людей открыта возможность исправлять свою совесть и руководствоваться правильными и чистыми ее указаниями. Каждый человек есть образ и подобие Божие.

Истинность или ошибочность, уверенность или сомнительность (вероятность) – вот свойства законодательной совести. Совесть же судящую мы называем спокойной или беспокойной, мирной или тревожной, утешительной или мучительной. В Священном Писании она называется совестью благой, чистой, непорочной или злой, порочной, оскверненной, сожженной. Перед иудейским синедрионом апостол Павел свидетельствовал, что он всей доброй совестью жил перед Богом до сего дня (Деян. 23, 1). Апостол Петр увещает христиан иметь добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе (1 Пет. 3, 16 и 21). В послании к евреям Апостол Павел выражает уверенность, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно (13, 18). Он заповедует священнослужителям иметь таинство веры в чистой совести (1 Тим. 3, 9). «И сам подвизаюсь иметь непорочную совесть перед Богом и людьми» (Деян. 24, 16), – говорит он о себе. В послании к евреям апостол называет совесть злой или порочной, когда призывает приступить с искренним сердцем, с полной верой, кроплением [Кровию Христовой] очистив сердце от порочной совести. (Евр. 10, 22). В послании к Титу Апостол называет совесть «оскверненной», когда говорит о людях: осквернены ум их и совесть. Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны, и непокорны, и не способны ни к какому доброму делу (Тит. 1, 15). Сожженными же в совести апостол называет тех лжесловесников, через которых в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам-обольстителям и учениям бесовским (1 Тим. 4, 1–2). Жжение обозначает здесь мучительное сознание вины.