Дом - Матс Страндберг

У нее как раз начинается смена. А смена Нины почти закончилась.

Они встречаются около комнаты для персонала.

– Что-то случилось? – спрашивает Сукди.

Нина кивает:

– Монике трудно. Можешь заходить к ней почаще сегодня вечером?

Она заглядывает в комнату для персонала. Рита сидит за столом с чашкой кофе и журналом, ждет конца смены. Гораны, которая должна работать вместе с Сукди, пока не видно.

– Кстати, о Монике… можно тебя кое о чем спросить? – тихо говорит Сукди и жестом предлагает Нине немного отойти от двери.

Видно, что ей некомфортно, и Нине не хочется ее слушать. Больше никаких тревожных новостей о Монике, только не сейчас, после того что только что случилось.

– Конечно, – говорит она.

Как хорошая девочка.

– Это так нелепо, – начинает Сукди. – Просто я не могу понять одну вещь. Я ведь никогда не рассказывала тебе о своем отце?

Нина непонимающе смотрит на нее:

– Твоем отце? Нет, не думаю.

Ей даже не надо копаться в памяти. Сукди – единственная в «Соснах», кто оберегает свою личную жизнь так же, как она сама. Единственная, кто не обсуждает в подробностях мужей и жен, измены, безнадежных родителей и неблагодарных детей.

– Осенью он возвращается в Сомали. Пока не слишком состарился, – говорит Сукди, и по ее лицу пробегает тень скорби. – Он не хочет зависеть от шведской системы здравоохранения, когда больше не сможет справляться самостоятельно.

– У вас там остались родственники?

– У него есть двоюродные племянники, у которых он будет жить. Они виделись всего пару раз, но в Сомали все иначе. Там заботятся о своих стариках.

– Но… но разве там сейчас безопасно? – спрашивает Нина, и ей стыдно, что она понятия об этом не имеет. – Отец говорит, что да. Я никогда там не была. Так что не знаю.

Сукди пытается скрыть беспокойство, но получается не совсем удачно. И Нина понимает, что Сукди долго носила это в себе, а она ничего не замечала.

– Папа говорит, что там будет чувствовать себя более защищенным, чем в Швеции, – продолжает она. – В последние годы все так изменилось.

Нине остается только кивать в ответ. Все это кажется просто невероятным. Конечно, она знает о том, что происходит, из Интернета, но ей всегда кажется, что в реальности такого не происходит. По крайне мере, в ее реальности. Тем не менее за весну сгорели три квартиры для ожидающих убежища.

И Нина помнит, как все было уже в девяностые годы. Что говорили в школе. Тогда отправлять домой хотели выходцев из Югославии, иначе они продолжат вести войну на шведской земле. И она знала, что говорят о Юэле. Что такие, как он, истребят все население СПИДом.

– Как бы там ни было, – говорит Сукди. – Моника знает об этом, и я просто не понимаю откуда. Я подумала, вдруг я что-то сказала тебе, а потом забыла об этом. – Нет. А Файзал не мог ей рассказать? Той ночью, когда подменял здесь Юханну?

– Он говорит, что ничего не рассказывал. И я не могу себе представить, по какой причине он вдруг заговорил бы с Моникой о моем отце…

Голос Сукди затихает. На губах улыбка, очевидно вымученная.

– Не важно, – говорит она. – Забудем об этом, ладно? Решительный блеск в глазах Сукди заставляет Нину думать, что это не вопрос.

Они вместе заходят в комнату для персонала.

– Я не собираюсь ждать здесь, пока Горана соизволит появиться, – сообщает Рита, демонстративно листая журнал. – Вообще-то у меня есть другие дела, даже если для некоторых это не имеет значения.

Сукди закатывает глаза за спиной Риты и наливает кофе в две чашки. Протягивает одну Нине, та берет ее и садится за стол.

Все как всегда. По крайней мере, так Нине кажется. Она пытается ухватиться за эту мысль.

Но, открыв папку и приступив к передаче смены, Нина замечает, что Сукди думает совершенно о другом. Если Моника знает то, что не должна знать, об отце Сукди, может, и сказанное о матери Нины тоже правда?

Могу сообщить, что она тобой недовольна.

Юэль

Он все еще сидит на парковке «Сосен». Смотрит на мамино окно. Секунду назад он видел там Нину.

О чем они говорили? Мама и ей рассказала?

Откуда мама знает?

Хватит думать об этом, Юэль. У тебя отходняк. Ты все равно ни к чему не придешь. Только тревога усилится.

Конечно же она не знает. Это все твое воображение.

Юэль закрывает глаза. С силой трет их. Замечает множество пестрых точек на черном фоне. Они выплескиваются, меняют форму, приближаются к нему и снова отдаляются.

Юэль продолжает сидеть. Борется с желанием отправить сообщение Кате.

И вдруг подскакивает от резкого постукивания в боковое стекло. Девушка, которая работает в «Соснах», серьезно смотрит на него, наклонившись вперед и уперевшись одной рукой в крышу машины. В поле зрения продолжают танцевать точки, прозрачные в белом свете с улицы.

Юэль опускает стекло. В перегревшемся мозгу с бешеной скоростью несутся мысли, но теперь в другом направлении.

Что-то случилось, что-то с мамой.

– Простите за беспокойство, – извиняется девушка. – Я хотела спросить, не угостите ли вы меня сигаретой? Я забыла свои дома и не успеваю сбегать и купить до начала работы.

– Конечно.

Юэль выходит из машины. Достает пачку из кармана джинсов и вытаскивает две смятые сигареты. Девушка улыбается ему и выпрямляет протянутую ей сигарету. Улыбка полностью меняет ее лицо. Строгие черты внезапно становятся мягкими. Девушка напоминает Юэлю Нину в молодости, кажется, что перед ним стоит ее темноволосый двойник.

– Так почему вы здесь сидите? – спрашивает девушка, затянувшись.

Юэль качает головой. Он не может придумать толковый ответ, поэтому решает сказать правду:

– У меня сегодня плохой день.

– В этом месте таких дней много, – говорит девушка, прислонившись спиной к машине.

Юэль смеется и тоже закуривает:

– Я догадываюсь.

Они курят молча. Девушка совершенно точно не из тех, кто изображает услужливость, но она Юэлю нравится.

– Мама сломала руку накануне Мидсоммара, – говорит он. – И до меня не могли дозвониться все выходные. – Знаю. Это я ездила с ней в больницу. Мы с вами говорили по телефону сегодня утром.

Юэль краем глаза косится на собеседницу. Задумывается, а был ли он вообще в состоянии формулировать полноценные предложения, когда снял трубку.

– Спасибо, что позвонили.

– Не за что, это моя работа. Очень жаль, что пришлось сообщать вам плохие новости. По телефону мне показалось, что у вас и без того все сложно.

Юэль отводит глаза:

– Ужасно типично, что вы не