Валентин Распутин. Боль души - Виктор Кожемяко

Почему не поется сегодня

– Когда я смотрел «Карнавальную ночь-2», думал вот еще о чем. Ведь та первая «Карнавальная ночь», появившаяся на экранах полвека назад, принесла в нашу жизнь несколько великолепных песен, которые не забыты до сих пор. А эта? Задумывалась-то как фильм новогодний, как своего рода перекличка с тем прекрасным музыкальным фильмом – значит, тоже должна была стать лентой музыкальной. Но… ни одной песни, достойной не то что сравняться с теми, а хотя бы приблизиться к ним, затронуть какие-то душевные ноты, запомниться. Ни одной! О чем-то это говорит? По-моему, об очень многом. Как вы считаете?

– А не поется. Жизнь не та, воздух не тот, потребность не та. Песня является не оттого, что поэт написал слова, а композитор положил их на музыку. Нужно, чтобы песню ждали, чтобы она легла на душу, затрепетала как птица, распустила крылья. А когда все чистое и святое пошло псу под хвост, не больно и запоется.

Вы правы: первая «Карнавальная ночь» была песенной, красивой, веселой; во второй, кажется, была песня Н.Добронравова и А.Пахмутовой, и сам Рязанов там запевал, но, мягко говоря, неудачно. Однако если бы он попытался эту свою работу сделать более музыкальной, он бы ее еще более погубил. Песни-то нынче какие! Нет их. На радио, TV принялись распевать рекламу пищевых добавок и стиральных порошков – вот куда приспособили песенное искусство, вот где теперь вдохновенно трудятся поэты и композиторы! И там у них, надо признать, получается лучше, нежели от попыток выдавить лирическую или эпическую песню. «Расея, моя Расея! От Волги до Енисея» – это один из шедевров нашей эпохи. Звучит часто, вдохновенно и нелепо. Почему Расея только от Волги до Енисея, если это всего лишь половина Расеи? А вторую половину куда? Китайцам или японцам? Вроде бы не по-хозяйски. А кроме того, слов-то больше почти и нет, только этот припев и гоняют «от Волги до Енисея». Что за скудость! Ведь это же последнее нищенство, если и на песню не хватает ни слов, ни чувств, одно только возношение своей пустоты.

Вот мы с вами заговорили о Рязанове, о том, почему талантливые прежде мастера, прославившие свои имена, пускаются на обыкновенную поделку. Сознательно или не отдают себе отчета, что делают? Повторюсь: я считаю, что сознательно. Тридцать, сорок, пятьдесят лет назад работать в искусстве спустя рукава, в прохладцу, а уж тем более с издевкой к зрителю, слушателю, читателю было просто невозможно. Уровень искусства был высокий. Страна крепилась воедино, мне кажется, не столько пропагандой, сколько им, искусством, а в широком смысле – запасами народной и духовной культуры. Чтобы прославиться, стать известным и любимым мастером, надо было талант свой положить на алтарь Отечества, а не торговать им, как теперь, на рынках сбыта. Поэтому так много тогда появилось ярких имен в кино, театре, музыке, литературе, поэтому при множестве своем им было не тесно и славы хватало на всех. Как ни трудно пробивались к главным своим работам Шукшин и Вампилов, но ведь пробились и обессмертили свои имена.

И вот теперь, в новой России и новом искусстве, Лунгину надо было прежде изгадить русского человека в «Мертвых душах», чтобы затем (вот уж воистину из Савла в Павла) догадаться выйти на приличествующую русскому кинорежиссеру дорогу А многие настолько обрадовались этому преображению, этому возвращению блудного сына, что рядовой и натужный его «Остров» с восторгом приняли за шедевр. Можно ли представить, чтобы подобную «кувырколлегию» позволил бы себе Шукшин? Да и «кувырколлегию» Эльдара Рязанова Василий Макарович не позволил бы себе, до боли, до слез (и это в каждом его фильме) любя свой народ и понимая, что дешевками его, народ свой, кормить неприлично.

– Песни, музыка последнего двадцатилетия нашей жизни – тема особая. Вы правы: какое время, такие и песни. Очень верно! Настало время, которое, судя по всему, хороших песен родить не может. Эфир захламлен мусором. Это определение выдающегося русского композитора Тихона Николаевича Хренникова: мусор! И сплошь зарубежная музыка, зарубежные исполнители, зарубежные (англо-американские в основном) тексты… Русскую песню и русскую музыку в России теперь почти невозможно услышать – вот до чего мы дожили.

Могли бы хоть к Новому году в виде подарка подготовить несколько русских телепрограмм? Нет, где там! На экране – «Новый год в стиле «АВВА». Популярная шведская группа семидесятых годов, перепетая частично на том же английском, а частично на русском. «Мани, мани, мани», то есть «Деньги, деньги, деньги»: у кого, объясняют, мани есть в кармане, тот и счастлив, а мани эти самые – «у крутых парней».

Знаете, мудрые китайцы говорят так: если в стране громко звучит чужая музыка, эта страна близка к гибели. А у нас чужая музыка, и почти только она, заглушая все, звучит уже не один год. Что вы можете на это сказать?

– Мы с вами не в первый раз заводим этот разговор. И напоминаем, должно быть, дятлов, которые долбят одно по одному, одно по одному. Но что же делать? Ведь мы не можем не замечать, с каким рвением исчужают Россию, и она отчаливает от родных берегов все дальше. У Есенина «Отчалившая Русь», а мы и Русью уже не можем назвать свою Родину – и совсем не потому, что мы многонациональная страна, а потому, что почти ничего от Руси не остается.

Последний Новый год в этом смысле не явился исключением – он был особенно откровенным подтверждением этого правила, этого убывания.

Но ведь «диверсанты» и не скрывают себя, не находят нужным прятаться, вся их кипучая деятельность на виду. Они окопались на радио, TV, в министерствах, запаслись охранными грамотами от власти и закона. Сегодня «АВВА» с «мани, мани», завтра этот «кукиш в кармане», который выдается за необходимую нам духовную пищу, станет еще безобразней. Ведь отныне это не разовые исполнения, это декада, а завтра будет месячник, чтобы наверняка подхватили, как жвачку, и терзали до умопомрачения.

Думаю, вы согласитесь, что наиболее сплоченным наш народ был в военные и первые послевоенные годы. Может быть, после войны особенно сплоченным. Полуголодный, полунищий, сильно поредевший числом, физически надсаженный, но с победным настроением и верой в будущее, он творил чудеса и в короткое время вернул страну к полноценной жизни. Говорят: из-под палки. Нет, господа хорошие, из-под палки такое не сделаешь. Разрушения Ельцина и его камарильи в сравнении с гитлеровскими были, что ни говорите, по числу руин меньше, но отчего же свободный народ до сих пор не справился с ними? Да оттого, прежде всего, что из родной страны устроили чужбину и продолжают исчужать до сих пор, понавезли издевательские порядки, отняли работу. И отняли надежду. Народ помнил: преступников вермахта постиг Нюрнбергский трибунал и виселица, а преступники «реформ» получили пожизненное право издеваться над своими жертвами.

Вот и с песней… До чего же верные были слова: «Нам песня строить и жить помогает». И помогала, еще как помогала! Удесятеряла силы, очищала и возносила душу. Так и считалось: песня – душа народа. Но если сегодняшние «мани, мани» считать за душу, значит, народа уже нет. В лучшем случае: близко к тому, чтобы ему не быть, а будет так истово зазываемое гражданское общество, а мы все станем детьми конституции. Но тогда и России, как исконному нашему материнскому организму, ничего не останется, как лечь в могилу рядом с нашими предками.

Или превратиться в пустой звук.

Куда переезжаем?

– Однако нам с вами перед этим Новым годом крупно повезло. Я имею в виду спектакль «Бедность не порок», который мы вместе посмотрели в филиале Малого театра. Счастье, не правда ли?

– Спектакль, поставленный младшим Коршуновым, дивный, красивый, праздничный, веселый и, как одно целое, я бы сказал, обаятельный, в который нельзя не влюбиться, нельзя не подчиниться действию от начала до конца. Это торжество таланта, вкуса и справедливости, и где там Островский, где Малый в режиссуре и игре, где музыка Свиридова и где плясовая и песенная феерия народных сцен, не понять – все слилось в какое-то общее величие национального духа.

Я поднялся после спектакля со слезами на глазах и думал: что это – прощание или возвращение? Малому возвращаться не понадобилось, он всегда оставался собой, но вот если бы это было общее направление и настроение театра, если бы стала меняться общая атмосфера – мы бы, глядишь, и выздоровели.

– Да, Малый театр сейчас – один из оплотов русской культуры, потому и подвергается нападкам тех, кому эта культура ненавистна. С большой тревогой говорит Юрий Мефодьевич Соломин об угрозе, которую несет предстоящая театральная реформа, по какой-то зловещей иронии судьбы она нависла как раз к 250-летию русского государственного театра. Это было наше величайшее культурное достояние! И вот теперь его хотят разрушить – государство, судя по всему, намерено сбросить с себя заботу о театре, как и о многом другом. А может ли истинная, не коммерческая культура существовать без государственной поддержки? Да и какое тогда это государство, если ему настоящая культура не нужна?