Рубеж - Анатолий Рыбин

Авдеев обидчиво прервал ее:

— Как ты можешь говорить такое? Ты забыла все хорошее, что ли? Вспомни, Маринушка!..

Сухие губы ее чуть слышно прошептали:

— Чего вспоминать? Что было, то уплыло, Ваня.

— Неправда, — решительно возразил Авдеев. — Я люблю тебя, как прежде. Всегда спешу домой, чтобы увидеть, услышать голос.

— Эх, Ваня, Ваня!.. — Она горько зарыдала.

— Не надо, слышишь? — сказал он тихо и, словно ребенка, попросил: — Ты усни лучше, усни.

Он чувствовал себя виноватым. В эти горячие дни действительно встречался с женой очень мало, накоротке. И завтра снова предстояли полевые занятия, стрельбы. Опять он должен подняться чуть свет, когда Марина будет еще спать, и уйдет до самого вечера. Послезавтра будет то же самое...

Глава одиннадцатая

1

О прибытии в дивизию замкомандующего войсками округа Мельников узнал из телефонограммы, принятой дежурным офицером.

Мельников давно ожидал Павлова, очень хотел поговорить с ним о своей последней статье для военного журнала. Хотел он, чтобы и Наташа встретилась наконец с человеком, который, как ей казалось, знает больше других о вьетнамской войне, а значит, и о Володе. И все же к телефонограмме он отнесся с настороженностью. Раньше замкомандующего приезжал в дивизию в связи с какими-нибудь важными мероприятиями: инспекторская проверка, учения, начало освоения новой боевой техники. Сейчас ничего такого не предвиделось. Правда, Мельников старался не строить догадок. Он, как всегда, предпочел быть готовым к любым испытаниям и таким образом настраивал своих офицеров. Полковнику Жигареву, который расценил приезд замкомандующего как повторение инспекторской проверки, он сказал:

— Чем гадать, лучше пошлите в части штабных офицеров проверить состояние казарм, технических парков, несение караульной службы. Но только без суеты и шума.

— А может, все же следует собрать срочно командиров частей и начальников штабов? — спросил Жигарев.

— Нет, нет, — решительно возразил Мельников. — Никаких сборов! Все должно идти своим чередом, по плану.

Жигареву невозмутимость комдива не нравилась. Ведь по такому случаю только бы и подтянуть людей в частях, завернуть гайки, а тут изволь: «Никаких сборов!» Странно.

С утра небо хмурилось, из тяжело нависших туч прорывалась мелкая, как пшено, крупка. Но слегка примороженная за ночь земля быстро отходила, и крупка таяла, оставляя темные пятна.

Павлов, выйдя из вагона, окинул взглядом неброское кирпичное здание станционного вокзала, рыжие от песчаной пыли домики районного поселка, лежавшие точно утомленное переходом верблюжье стадо посреди бескрайней ковыльной степи. Простор, несмотря на низкие хмурые тучи, велик, неогляден.

— Узнаю, все узнаю, Сергей Иванович! — Павлов как завороженный остановился на перроне. — И ведь неказистое, пустынное местечко, ничего вроде привлекательного, а вот берет за душу, и все тут...

— Это уж так, Кирилл Макарович, где труднее, там и милее, — с пониманием отозвался Мельников.

— Ну вот и нагляделся, кажется, вдосталь на свое заветное, — глубоко вздохнул Павлов и повернулся к Мельникову: — Теперь рассказывайте, что у вас тут? Как Наталья Мироновна себя чувствует? После получения известий от сына успокоилась?

— Не очень, — ответил Мельников, садясь с гостем в машину. — Ожидает вас, Кирилл Макарович...

— Вполне ее понимаю и непременно встречусь, — пообещал Павлов, садясь в машину. — А сейчас, Сергей Иванович, намерен ваши войска посмотреть.

— А мы думали, что вы на учения к нам приедете, — сказал Мельников.

— Не смог, к сожалению. Мы ведь сейчас другие учения, более масштабные, готовим. Наверно, догадываетесь?

— Да, конечно. Разрешите в таком случае узнать ваши сегодняшние планы?

— А все пусть идет пока по учебной программе, без ломки. И чтобы никакой парадности. Начальника штаба предупредите. А то он, я знаю, любит иногда подпудрить свои промахи.

— Можете не беспокоиться, Кирилл Макарович, уже предупредил.

— Тогда полный вперед к штабу, — скомандовал Павлов. — А пока расскажите, Сергей Иванович, как настроение в дивизии после учений?

— Настроены люди по-разному. Многие поняли, что в современном бою самое опасное — быть рабом собственных привычек. А кое-кто все еще барахтается в сомнениях, сожалеет о мнимом престиже: чего, дескать, ради выказали столько просчетов в боевой подготовке? А вдруг в штабе округа изменят отношение к нашей дивизии?

— Значит, в отстающих ходить не хотят? — улыбнулся Павлов.

— Не хотят, Кирилл Макарович.

— А что Горчаков? Со своей идеей о перенасыщенности полка вооружением расстался?

— Да как вам сказать? Пришлось недавно разговаривать с ним серьезно, заставил докладную написать.

— И как?

— Сочинил, знаете, да еще с такими подробностями... Отстоять свою идею не смог, но, чувствуется, еще упорствует.

— Сам с собой, значит, борется?

— Выходит, так.

Мельников сидел за спиной Павлова и видел только его аккуратно подстриженный затылок, лишь временами тот поворачивал к нему свое худощавое, будто не стареющее лицо.

— Вообще, у меня в дивизии целое общество изыскателей образовалось, — сказал, улыбнувшись, Мельников. — Один отсутствие мобильности обнаружил, другой пусковую установку решил усовершенствовать, третий прибыл в дивизию, чтобы с ее командиром в открытую полемику вступить.

— А вы недовольны? — спросил Павлов.

— Да как вам сказать... Конечно, суеты много... Страсти иногда бушуют через край... — И как видите, до вас все это доходит, Кирилл Макарович.

— Не только до нас, — оживился Павлов. — Надеюсь, вам уже известно, что работой майора Жогина заинтересовался научно-исследовательский институт? Да и в Министерстве обороны о ней известно.

— Вот этому я искренне рад. Человек, знаете, так увлекся, даже трудно порой определить, где у него боевая подготовка, а где очередной эксперимент. Да и я иногда начинаю чувствовать себя уже не командиром дивизии, а руководителем научного общества.

— Ну это вы, Сергей Иванович, наговариваете на себя, — серьезно заметил замкомандующего. — Конечно, командовать дивизией и заниматься научными проблемами — дело весьма нелегкое. И мы знаем, что успехи майора Жогина в рационализации достигнуты благодаря вашей большой заботе.

— Однако всех интересует лишь одно: «Что делает майор Жогин?» — заметил Мельников. — А как делает, какие трудности испытывает, никого не волнует. А все же проблема эта, как я понимаю, выходит за рамки обычной рационализации.

— Верно, выходит, — согласился Павлов и предложил: — Давайте на месте посоветуемся, Сергей Иванович, с самим Жогиным поговорим...

Машина тем временем выскочила из пристанционных улиц на главную дорогу, которая вела к штабу дивизии.

— А что касается вашей статьи, Сергей Иванович, — сказал Павлов, — то обсуждали мы ее по просьбе редакции журнала в отделе боевой подготовки, а точнее, консультировали ваших редакторов. Спор был большой, И тут вы, Сергей Иванович, прямо скажу, одной статьей не отделаетесь. Потребуется разработка самая детальная, с конкретными доказательствами. Сами посудите... — Павлов живо вскинул руки и всем корпусом повернулся к Мельникову. — Ведь каждое мелкое подразделение является частью крупного. Значит, при тактическом изменении боевых порядков маневренность должна быть особенно высокой и четкой. Ваши прогнозы о возможности такой высокой маневренности следует прочно обосновать.

 

В штабе Павлов был недолго. Он поговорил с начальниками служб, посмотрел план боевой подготовки, коротко объяснил, с какой задачей приехал.

— Учтите вот что, товарищи офицеры, одну тактическую игру вы закончили, к другой нужно готовиться. Войска нашего округа должны принять участие в больших учениях. Скажу прямо, вашей дивизии командование отводит в них очень важную роль. Задача серьезная. Вот давайте и посмотрим, как вы готовы к ее выполнению и что нужно сделать, чтобы снова не допустить просчетов, которые были у вас недавно.

Затем Павлов предложил комдиву сразу же выехать в Степной гарнизон. Полковник Жигарев по этому поводу не то в шутку, не то всерьез сказал:

— Это хорошо, что вы первым Авдеева потрясете, товарищ генерал-полковник. Его следует.

Павлов вопросительно посмотрел на Мельникова. Но тот промолчал, сделав вид, что слов начальника штаба не расслышал.

2

Чем дальше в степь убегал газик, тем сильнее в его брезентовые бока бил ветер. Вначале ветер, как бы блуждая между холмами, заходил навстречу машине то слева, то справа. И разорванные им тучи уже начинали было смыкать свои потрепанные фланги. Но ветер вскорости окреп, угнал тучи за холмы, и над всей повеселевшей степью простерлась холодная синева. Густой чернозем, налипавший в начале пути на тугие ребристые скаты, теперь проветрился, подсох, и машина бежала легко, как по асфальтовому шоссе.