Корабль мечты - Бренда Хайатт

– И тем не менее она есть.

Все это время Кент как будто поддразнивал ее, но когда взгляды их встретились, стало ясно, что он всерьез обеспокоен. Она решила, что им пора объясниться.

– Идем скорее в каюту. Мне нужно обсохнуть и кое о чем с тобой поговорить.

– И выпить чашку горячего чаю, которую я принесу. Только предварительно закутаешься в одеяло.

– Уж не собираешься ли ты обращаться со мной как с ребенком? – осведомилась Делия с вызовом. – Подумаешь, вымокла!

– Я не позволю тебе свалиться с воспалением легких, – отрезал Кент. – Быстро в каюту! И чтоб я, когда вернусь, застал тебя уже под одеялом!

Делия вдруг поняла одну весьма важную вещь: ее присутствие сделало Кента более уязвимым, вспыхнувшее чувство давало ей безграничную власть над ним. Она могла легко причинить ему боль даже неосторожным словом, и это пугало ее своей новизной.

Делия привыкла полагаться только на себя и ни перед кем не держать ответа. Умри она – никто бы даже не заметил, никому не было бы дела до ее исчезновения с лица земли. Ее боль, ее страдания никого не трогали, кроме нее самой. Теперь все изменилось. Впервые со дня замужества сестры ей надо было учитывать, как отразятся ее поступки на близком человеке. Это разом и потрясало, и трогало.

– Ты очень добр, Кент, – тихо произнесла Делия, вложив в эти несколько слов всю свою благодарность.

Он поцеловал ее и ушел. Поскольку к тому времени Делия уже обрела некоторую сноровку, качка не помешала ей избавиться от насквозь мокрого платья. Сначала она выжала его над умывальником, потом – завернув в полотенце, и наконец разложила наряд на верхней койке для просушки. Панталоны и сорочка были не в лучшем состоянии, так что их пришлось снять тоже. Делия закуталась в халат, в котором раньше спала, вспомнила строгий наказ Кента и набросила поверх него одеяло. Он вернулся как раз тогда, когда она старательно подтыкала одеяло со всех сторон.

– Умница! – одобрил он, протягивая одну из двух дымящихся чашек, которые ухитрился принести на подносе. – Вот, это против переохлаждения.

Ничего не подозревающая Делия сделала большой жадный глоток. И раскашлялась.

– Что это?

– Грог. Горячий чай с ромом. Истоны настоятельно советовали мне напоить тебя этим.

Делия вздохнула, но послушно принялась за чай. Очень скоро огненный напиток согрел ее с головы до кончиков пальцев ног, а вместе с тем пришло и чувство такого умиротворения, что она едва не забыла о своем намерении поговорить с Кентом.

– Я был бы рад внести свою лепту в профилактику простуды, – сказал он, подмигивая и допивая свой грог.

Однако когда он шагнул к ней с недвусмысленным намерением, Делия отрицательно покачала головой.

– Прежде чем ты заставишь меня забыть обо всем (а так оно и будет!), нам лучше кое-что обсудить.

– Разве мы обсудили не все, что только можно? – нахмурился Кент, но все же уселся на рундук.

– Мы начали обсуждать кое-что еще несколько дней назад, но так и не закончили. Вот что у меня на уме, Кент. Ты обещал в Нью-Йорке устранить все препятствия с нашего пути. А если ничего не выйдет?

– Все будет в порядке. Я никому не позволю…

– Это я уже слышала. Давай поговорим не о желаемом, а о реально возможном. Каждый раз, когда я завожу разговор всерьез, ты отметаешь мои возражения, даже не взвесив. Надеюсь, сейчас ты подойдешь к делу более здраво – после столкновения с Фрэнсисом Кэдбери и Нельсоном Шарпом.

Подбородок Кента выпятился, однако на этот раз Делия не позволила сбить себя с намеченного курса.

– Предположим – просто предположим! – что подавляющее большинство отреагирует в точности как брат Каролины. Допустим, они не признают меня и наш брак, нас обоих как семейную пару. Допустим, твоя мать откажется говорить со мной, просто повернется спиной. – При этих словах он попытался возразить, но Делия упрямо продолжала: – Это ведь возможно, так? Газеты могут принять участие в травле и облить меня грязью… Это сразу скажется на твоем бизнесе и, стало быть, затронет не только тебя, но и твою мать и сестер.

– Я готов к этому!

Делия улыбнулась ласково и снисходительно – так взрослый улыбается наивности десятилетнего ребенка.

– Ты сейчас так говоришь, возможно, так будешь говорить и в первые дни после приезда. Это вполне естественно для начала… нет, молчи! А что будет через год, когда мы окажемся в полной изоляции, да еще, быть может, и с ребенком, которого нужно вырастить и выучить? Нам не на кого будет опереться, не у кого искать поддержки. Ради меня ты собираешься пустить по ветру всю свою жизнь. Прости, милый, но я уверена, что рано или поздно ты поставишь мне это в вину.

– Ни за что! – решительно заявил Кент.

И все же в глазах его мелькнула тень сомнения. Похоже, до этой минуты реальность от него скрывала розовая пелена.

– Я только хочу, чтобы ты поразмыслил над моими словами, – сказала Делия без малейшей симпатии к его благородству, которую сейчас не могла себе позволить. – Всю жизнь я считала, что нужно готовить себя к худшему, и тогда, может быть, удастся его избежать. Я люблю тебя, ты это знаешь. Ты действительно боишься потерять меня, это причинит тебе боль. Но я могу причинить тебе боль и иначе, невольно. Я не хочу этого.

– Как странно… – задумчиво заметил Кент. – Из нас двоих я считал реалистом себя, а никак не тебя. Ты казалась мне чересчур импульсивной, чересчур мечтательной. Не знаю, с чего я это взял. Будь ты такой, тебе не удалось бы выжить в этом мире. – Он вздохнул. – Я поразмыслю над тем, что ты сказала. Но предупреждаю, чувств моих это не изменит. Если все пойдет так, как ты только что нарисовала, больше пострадаешь ты. Уже по одной этой причине я обязан найти способ избежать этого. Довольна?

Вместо ответа Делия раскрыла ему объятия.

* * *

К вечеру даже самые бывалые члены экипажа вынуждены были признать, что «небольшое волнение на море» перешло в настоящий шторм. Возрастающая качка сильно затрудняла сервировку, но обслуживающий персонал старался вовсю для тех немногих, кто выказал желание поужинать.

Вирджиния Берч провела большую часть дня в своей каюте, но позже, угнетенная одиночеством, предпочла перебраться в салон и прилечь там на диван. От еды она отказалась, лишь пригубила вино в надежде облегчить этим приступы морской болезни. Адди Истон, как ни странно, выглядела лучше, чем в начале бури, хотя аппетит к ней так и не вернулся. От Паттерсонов не было ни слуху ни духу. В целом из шестисот пассажиров «Центральной Америки» выбыло из строя уже больше половины. Мужчины пытались развеять тревогу заверениями, что к утру океан успокоится, но леди в ответ только вздыхали. Делии тоже казалось, что шторм еще только набирает силу.