После майдана 2005-2006. Записки президента - Леонид Кучма

В публике всегда есть спрос на миф о молодом реформаторе, который подпирает и должен сменить (чем раньше, тем лучше) старого ретрограда. Журналисты вольно или невольно удовлетворяют этот вечный спрос. Кто-то в таких случаях говорит о «хорошо спланированной информационной кампании», что, впрочем, иногда бывает недалеко от истины. Да одно и не мешает другому.

«Украина, считавшаяся сто лет назад европейской житницей, еще больше погрузилась в нищету после отставки наиболее реформаторски настроенного постсоветского премьер-министра Виктора Ющенко», - писала The Times в редакционной статье. «Популярный премьер, предпринимавший героические усилия в попытках выправить экономическую ситуацию на Украине, пользовался поддержкой со стороны ориентированных на Запад реформаторов и был потенциальным соперником президента Украины Леонида Кучмы. Позиции самого Кучмы пошатнулись…» - там же.

Дальше - больше.

«Надежда на то, что новый премьер сможет продолжить начатые Ющенко реформы, невелика… Украина катится в пропасть, отставка Ющенко лишь ускорит возвращение страны на орбиту своего старого имперского хозяина, России… Пришел конец робким попыткам ориентироваться на Запад, которые предпринимались последние 9 лет». Это та же The Times.

А вот - The Wall Street Journal:

«Более года на посту премьер-министра находился известный реформатор Виктор Ющенко, при котором страна совершила экономический поворот. Он повел наступление на теневую экономику, принял меры к сокращению чрезмерной экономической зависимости от России. d Но внутренний кризис придал финансовым и промышленным олигархам страны смелости для объединения с коммунистами и свержения правительства Ющенко, чтобы попытаться сформировать угодное им правительство. Ослабленный г-н Кучма был вынужден искать ограниченного тактического примирения с Москвой. В этой ситуации возникла угроза для всего позитивного…» И дальше - в том же духе.

«Отставка самого реформаторского правительства принесет Украине самые мрачные перспективы», - это уже британский The Economist. Оказывается, «бывший банкир Ющенко, известный своей нелюбовью к партийной политике, на удивление быстро нашел общий язык с «простыми украинцами», но он «переживал постоянные нападки со стороны президента Кучмы и его приятелей. Эти выпады частично объяснялись ревностью, частично - раздражением, что правительство станет на пути прибыльных бизнесовых сделок».

Вот так вот просто: «ревность» и «раздражение».

Журнал The Economist - очень серьезный, очень авторитетный. Это больше, чем просто журнал. К его оценкам, выводам, прогнозам прислушиваются правительственные, академические, исследовательские, журналистские круги многих стран. То, что опубликовано на его страницах, переходит в тысячи изданий, докладов, справок, становится общепринятым мнением. Деятель, названный «реформатором-западником», будет считаться таковым до тех пор, пока не займет соответствующего места и не покажет конкретными решениями, кто он на самом деле. Деятель же, названный «пророссийским ретроградом», может избавиться от этого ярлыка только после своей смерти.

Конечно, глупости, которые изо дня в день повторялись в западной печати о Ющенко и обо мне, в чем-то и были просто глупостями: продукцией поверхностных, легкомысленных и ленивых журналистов, таких же «аналитиков» и политиков. Но в целом это сильно смахивало на сознательную лепку образа «украинского прогрессивного оппозиционера» для продвижения его на высший пост. Не хочется думать, что западное общественное мнение в данном случае создавалось слепцами, дураками и невеждами. Слепцы, дураки и невежды как на Западе, так и в Украине охотно подхватывали и распространяли тезисы из The Economist. Это так. Но авторами этих тезисов были, видимо, отнюдь не дураки. Они знали, что делают и - для чего.

Ну вот. А 15 декабря 2000 года началась акция «Украина без Кучмы». Именно тогда впервые прозвучал призыв: «Кучму - геть!», появились первые палатки.

Я сказал: пусть стоят.

Поводом для начала этих действий послужило оглашение Александром Морозом так называемых «пленок Мельниченко», записанных, по утверждению последнего, в кабинете главы государства. Поводом послужило исчезновение журналиста Гонгадзе. Участники акции требовали отставки президента Леонида Кучмы, главы Администрации Президента Владимира Литвина, министра внутренних дел Юрия Кравченко, генерального прокурора Михаила Потебенько.

Организацию акции взяли на себя социалисты, УНА-УНСО обеспечивало охрану. Позже к акции присоединились даже коммунисты со своим вечным неназываемым лозунгом: «Чем хуже, тем лучше».

После столкновений демонстрантов с милицией 9 марта 2001 года, когда они попытались прорваться в здание офиса президента, 18 членов УНА-УНСО по приговору суда попали в заключение.

Моя позиция была - не препятствовать акции до последней возможности. Если мешать таким делам, будет много исковерканных судеб. Всякая такая акция должна начаться и закончиться в душе человека. Он должен ее прожить и изжить.

Так и вышло. В свой час акция началась, в свой час и выдохлась. Палатки как появились, так и исчезли. Решение о снятии их приняла городская власть. Она обратилась в суд, который постановил в ее пользу. В снятии палаток обвинили, конечно, меня. В разгар кампании «Украина без Кучмы» в Киев прибыли американские конгрессмены. Я их принял, сказал свое мнение о палатках - что это дело города и суда. Где чему стоять, должны решать городские власти. Конгрессмены потом сделали заявление в том духе, что я враг демократии.

Не знаю, плохо или хорошо это характеризует меня, но я на акцию «Украина без Кучмы» обращал мало внимания. Старался ее не замечать. Рузвельт когда-то сказал: если я буду обращать внимание на все негативное, что обо мне говорят и пишут, мне некогда будет работать. По-моему, это правильная позиция. Понятно, что если ты стоишь на этой позиции, тебя обвиняют в пренебрежении общественным мнением, «гласом народа». Но общественное мнение сегодня такое, а завтра другое. На каждый чих не наздравствуешься. Рузвельт прав. Тут действительно надо выбирать: или реагировать на каждый критический выпад в твою сторону, или работать, выполнять ту программу, с которой победил на выборах.

Старался, говорю, не замечать… Но это не значит, что происходящее не брало меня за живое. Приходишь домой - жена сидит над газетами, плачет: «Тут про тебя такое пишут!»

Да, я говорил правоохранителям: «Никого не трогайте. Пусть стоят». Так же я реагировал и в первые дни «оранжевой революции». И в последние. Знаю, что некоторые хотели видеть меня на Майдане, считали, что это был бы сильный ход с моей стороны. Но я не люблю самого этого выражения: «сильный ход». Если не ошибаюсь, это выражение - из области шахмат. Сначала оно перешло в другие виды спорта, а потом его стали употреблять газеты в политических статьях. И незаметно докатилось до того, что и политики, депутаты стали разбрасываться этим выражением направо и налево. Это вредное опошление. Политика - не игра. Во всяком случае она не игра для человека, на котором лежит реальная ответственность. Настоящий политик делает не ходы - он делает жизнь (насколько это в его силах и насколько позволяют обстоятельства).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});