Ты думал, что я слабая... - Виктория Осадчая

бухая или слепая, то ли родители в таком же состоянии, но в документах его имя писалось без пресловутой буквы «Д».

— Срочность настигла меня в виде огромной жирной задницы, — закурил мужчина, присаживаясь на лавочку.

— Баба залетела что ли?

— Да, нет, жопа поменьше такой. Баба, как ты говоришь, залетела, только вот в лапища не кого-нибудь, а самого Мамонта.

— Батюшки, какие люди в городе объявились. Что требуется от меня?

— Прошерстить информационный отдел на информацию, прости за тавтологию.

— А для чего ж он ещё нужен этот отдел? — хихикнула Митяй.

— Я хочу знать о нем все. Мне девчонку искать надо.

— Прикрытие с тыла необходимо?

— А то! И с тыла, и с боку, и на амбразуру, если потребуется.

— Мальчики идут играть в войнушку? Это по мне!

— А я пока доставать оружие.

— Не поверю, что у тебя дома такового не имеется, Георгич.

— Домой нельзя, дома ждут.

— Ого, как серьезно! А что Мамонтенку-то нужно?

— Отмщение, то есть Я во всей своей красе.

— Так дадим дяденьке насладиться предвкушением возмездия.

— Он может позвонить. Если что…

— Не видел, да и вообще не знаю кто такой. Остальных тоже предупрежу.

И так, стратегия вроде вырабатывается, осталось найти место ее реализации.

* * *

Как доехали до того места, где я сейчас находилась, я совсем не помнила. Наверное, мне что-то вкололи. Что я могла разглядеть в этом полумраке? Во-первых, здесь было что-то вроде лежака, где я собственно и лежала. Абсолютно голые стены, темные, кажется железные, или ещё из какого-то металла.

Высоту потолков понять не могу, но по эху, которое отражается от стен от моих шевелений, понятно, что помещение большое. Вот только есть ли тут дверь? Встаю с места. Ноги ватные, голова немного кружится, делаю неуверенный шаг, ещё один, ещё. Через несколько достигают одной из стен, начинаю шарить руками вдоль всего периметра. Ничего. Отчаяние захлёстывает меня с невероятной силой. Хочется плакать и кричать. Комок слез подступает к горлу, но я стараюсь держаться. Кричать? А стоит ли? Если я не привязана, если у меня не заклеен рот, значит кричать и звать на помощь бесполезно. Подымаю глаза вверх, голова всё ещё кружится, но замечаю, что наверху есть что-то наподобие люка или точнее решетки. Я не заметила, потому что сейчас, скорее всего, ночь, темная и непроглядная. Боже, Вова… Осознание того, что сюда меня привез Вова, бьёт по голове словно молотком. Сволочь, скотина… Зачем? Для чего?

— Краснослободцев! — кричу я что есть мочи — Краснослободцев! — повторяю еще раз. Нет, слез он от меня не дождется. Решил запугать, пусть. Мне терять нечего. Убить? Ответ тот же самый.

Наверху послышались шаги, тяжёлые, громкие.

— Очухалась? Вовка, иди, тут твоя краля в себя пришла — кричит мужской голос. Снова шаги, эти быстрее… Вот и все! Я готова, я не боюсь, — успокаиваю я себя.

ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ О ПОХИТИТЕЛЯХ И СПАСИТЕЛЯХ, НЕВЕРНЫХ ДИАГНОЗАХ И НАДЕЖДЕ НА ЛУЧШИЙ ИСХОД

Фонарь пронизывающим лучом ударил прямо в глаза, заставив меня отойти назад. Грохот открывающейся решётки и опускающейся лестницы бил по ушам. Как же громко. Они не понимают, что у меня голова просто раскалывается?

— Вот мы снова встретились, — Вова улыбался. Нет, я не видела, но чувствовала, что это было именно так.

— Почему я здесь? — его энтузиазма я, естественно, не разделяла.

— Так надо! А тебе не нравится мое общество? — искренне удивился он.

— Когда я сижу черт знает где, в темнице под семью замками и охраной. Ты издеваешься, Вова? Да кто ты такой, и что ты о себе возомнил? — я понимала, что мой голос постепенно становится истеричным, но вот поделать с этим ничего не могла.

— Скоро закончится твоё заточение и мы с тобой…

— Мы с тобой? Ты это все всерьез? Мы с тобой? — не унималась я, начиная, голосить ещё громче, — Никогда в жизни, лучше пристрели меня, — я услышала шлепок, только потом почувствовала, что щека начинает гореть. Вот хрень! Он меня ударил. Он просто взял и зарядил мне пощечину. Господи, да меня никто в жизни кроме него никогда не бил, даже родители. Никто и никогда…И понесло меня в дали дальние! Истерика вместе с обидой начали захлёстывает прямо с головой. И можно было бы быть просто умнее, остановиться, но мой язык неконтролируемо нес всякую чушь, которая ложилась не в очень лестные для Вовы слова.

И дело было не в том, что я так думала, хотя наверное, и в этом тоже. У меня просто включилась защитная реакция больше похожая на истерику. Ещё с кулаками на него кинулась. Нет, это ж надо было додуматься! С кулаками на человека, который не упускал возможности стукнуть меня. Я почувствовала толчок, а следующее мгновение начала куда-то проваливается, отчаянно цепляясь за действительность.

— Очнись! Ты жива? — как сквозь пелену до меня доносился голос Вовы. Точно, я потеряла сознание. А я то дурным делом подумала, что просто сплю и это один из моих кошмаров про него. А нет! Нате, получайте и расписаться не забудьте! Боже, да что это за день такой? Он меня снова бил, правда на этот раз «за дело», чтобы привести в чувства, видимо. И без этого правая сторона болела от его оплеухи.

— Да перестань ты! — видимо, горький опыт меня совсем не сможет научить. Я снова начала брыкаться, вырываясь из его хватки, чтобы быть подальше от этого человека.

— Я просто посмотрю, что там, — он указал несмело на мой затылок, испуганно оглядывая мое перекошенное злостью лицо.

— Не смей меня трогать! И вообще, пошел вон отсюда, — кричала я, швыряя в него, что попало под руку. А это, должна заметить, было железное ведро, которое просвистело, даже нет, важно прошлепало у самого края головы Краснослободцева, оставив ее, конечно, невредимой и целой, но напуганной.

— Извини, Алисочка, я не хотел.

Это глупое «Извини, я не хотел». А ведь раньше действовало!

И он ушел, оставив меня одну.

Слава богу, хоть додумался перетащить с холодного трюма в каюту. Может, удастся согреться. «Любовь зла…» — истина старая как мир, но вернее ее не найдешь. Я ведь любила его и искренне верила. Дура, набитая, ненормальная, конченная. Наверное, все-таки придется когда-нибудь сказать «спасибо» родителям за то, что освободили меня от него.

Свобода… да, это то, что мне сейчас было необходимо. Хотя тревоги по поводу своего пребывания здесь, я не чувствовала. Мне бы нужно было плакать и паниковать, но вместо этого я начала думать о том, как