Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин

кабине, чуть в стороне от дома, поглядывая на нужное мне подворье.

Когда рассвело, я остался на месте. Ко мне пару раз подходили местные жители, левака подбросить: то одно им перевезти нужно, то другое. Я отвечал, что я, мол, брат шофёра, он отошёл. И вообще, машина повреждена, не на ходу, придётся буксировать.

Так весь день и просидел и только вечером приметил мужчину в форме гражданского воздушного флота. Он. Стронув машину с места, я покатил ему навстречу. А подъехав, открыл дверь и сказал:

– Здравствуйте, дядя Лёша.

– Тимофей? – удивился он.

– Терентий, – вздохнул я. Все путают.

Я спрыгнул с подножки. Грузовик тарахтел на холостом ходу.

– Что там с отцом? – спросил я. – А то я на югах был, не в курсе.

– Так посадили его, ты разве не знаешь?

– Вот как? А как же Анастасия Андреевна с Лерой? Он же их к вам повёз.

– Так ты знаешь?

– Знаю.

– Забрали их.

– Сдали? Можете не отвечать, вижу, что сдали. Садитесь в машину, пообщаться нужно.

– Да я тебя…

Он замахнулся и шагнул ко мне, но я резко присел и пробил ему в солнечное сплетение. Пока он, полусогнувшись, сипел, пытаясь заново научиться дышать, я одним движением закинул его на пол кабины.

Сам забрался следом, прибрал ему ноги, чтобы мне не мешали, и, стронувшись с места, покатил к выезду из города. У меня был «язык», и требовалось провести полевой опрос. Заодно узнаю, что за обстановка в стране, а то газету я так и не успел купить.

Уехал недалеко, встал на развалинах каких-то складов. Место было безлюдное, самое то. Перетащил своего связанного «языка» из кабины в кузов. Я поднимал его без труда, так как накачал своё тело пси-силой. Вот там, в открытом кузове без тента я с ним и пообщался. Очень плотно.

Потом пристрелил бывшего однополчанина Левашова, а тело оставил в развалинах. Покинув город, я сменил машину на вертолёт и полетел в сторону Архангельска. Всё, что мне требовалось, «язык» рассказал.

Для начала, Сталин жив и почти здоров. Не знаю, как уж так получилось, но Хрущёва и ещё нескольких политиков арестовали, осудили и сослали в лагеря, а двух и вовсе расстреляли. Так что Коба продолжал править, хотя и болел. Говорят, преемника себе искал.

А Левашова с замом сдал тот, к кому они обратились с просьбой устроить им встречу со Сталиным. От них узнали, где находятся Анастасия Андреевна с Лерой, и забрали их. А бывшего майора запугали, угрожая расправой с семьёй, так что он не рыпался. Сказали ему, что если я появлюсь и он сдаст им меня, серьёзно его отблагодарят.

Через знакомых бывший майор узнал, что Левашов сидит где-то в районе Воркуты, а остальных Левашовых сослали на поселение куда-то к Архангельску. Точного адреса он не знал. Ничего, сам на месте узнаю.

Подумав, я развернулся и полетел обратно в Москву. Поторопился я покинуть её. На «Победе» доехал до дома, где жил тот, кто сдал отца и его друга. Вырубил предателя, связал и утащил волоком в кабинет, где жёстко допросил. Узнал, что Левашов находится в Воркутлаге, узнал и точный адрес поселения Левашовых под Архангельском.

Потом тюк топориком по голове – и предатель был уничтожен. Я покинул его дом и на этот раз действительно полетел в сторону Архангельска.

Пролетел километров двести, после чего пошёл на посадку. Нет, заправляться было рано, хотя заправку я и провёл, просто светало, а я предпочитал пользоваться ночным временем. Так что устроился дневать в своём караване.

А когда стемнело, я полетел дальше. Шёл на трёхстах метрах, скорость держал сто пятьдесят километров в час. Не заблудился: сначала летел вдоль железной дороги, служившей мне ориентиром, потом на запад ушёл. Так и добрался до закрытого посёлка, где все были невыездные.

Тут было заметно холоднее, минус десять ночью. После посадки, обслужив и заправив машину, я убрал её в Хранилище. Ладно, теперь пробежимся, нужно найти, где находятся Анастасия Андреевна с Лерой. Начну с них.

Бревенчатые избы и бараки стояли хаотично, ограды не было. Не тюрьма, но и уйти не было возможности: поди погуляй по тундре – быстро чьим-то обедом станешь, если не замёрзнешь.

Приближаясь к домам, я прижимался к брёвнам срубов, чтобы видеть вглубь строений как можно дальше. Спустя час таких поисков я обнаружил Леру, которая тревожно спала, сжавшись комочком на нарах. А вот Анастасии Андреевны я что-то не видел.

Я открыл дверь, закрытую изнутри щеколдой, потом ещё одну и вошёл в достаточно тёплое помещение, где на нарах спало довольно много народу. Это был явно женский барак, но здесь находились и дети.

Присев на нары возле Леры, я погладил её по волосам, отчего она сжалась и всхлипнула. Я осторожно зажал ей рот и тихо шепнул в ухо:

– Не кричи, это я, Терентий.

Лера тут же рванулась ко мне и прижалась, тихо всхлипывая. Я шепнул ей на ушко:

– Мама твоя где?

– Она у Свича, он её забрал, – также тихо шепнула девочка.

Для чего забрали, можно было не спрашивать. Думаю, тут красивые дамы в дефиците, вот и нашёлся такой, что на Анастасию Андреевну глаз положил.

– В этом здании или в другом?

– В другом.

– Одевайся, мы уходим.

Лера стала быстро собираться. Рваная телогрейка, старушечий платок на голову, чулки и обрезанные валенки на ноги. Мы покинули дом, и по дороге девочка объяснила, что Свич здесь старший надзиратель. Он принимает новых поселенцев и выдаёт разрешение на отъезд тем, у кого закончился срок или пришла амнистия.

Она показала мне нужный дом и долго боялась отпустить мою руку. Наконец, я уговорил её посидеть на завалинке и подождать меня.

Я проник в дом. Мало того что он был заперт аж на три запора, а у входа стоял волчий капкан, так у хозяина ещё и пистолет лежал под матрасом. Достав его ТТ, я зажёг керосиновую лампу и с силой пнул по кровати. Проснулись оба.

– Анастасия Андреевна, я за вами. Лера ждёт снаружи. Собирайтесь, вертолёт готов к вылету. А я пока с этим кадром пообщаюсь.

Оба смотрели, как я подкидываю топорик. Надзиратель судорожно пошарил под матрасом и, ничего не найдя, исподлобья злобно взглянул на меня.

Я убрал топорик, сменив его на пистолет хозяина этой избы, и спросил у судорожно одевающейся женщины:

– Хотите сами его пристрелить?

Анастасия Андреевна не отказалась и выпустила весь магазин, грохот в комнате стоял ещё тот. Правда, нервничала, руки ходуном ходили, и из