Не смотри ей в глаза - Евгения Грановская

Первая дверь… Вторая… Остановившись возле третьей, Глеб толкнул ее фонариком, и она со скрипом распахнулась. Он посветил внутрь. Комод, тумбочка с настольной лампой, трюмо, уставленное бутылочками из-под духов и пудреницами… Все было затянуто паутиной.

Луч света скользнул правее. Фонарик дрогнул в руке, и на секунду Глебу показалось, что у него в легких кончился воздух. Он шумно и хрипло вздохнул и, приложив усилие, взял себя в руки.

На широкой кровати, лицом вниз, лежала женщина в рваной одежде. Ее темные, длинные волосы свесились почти до пола. Глеб сглотнул слюну и сипло проговорил:

– Камилла Валерьевна!

Звук собственного голоса в огромном, темном, пустом доме заставил Глеба поежиться.

– Камилла…

Он замолчал. Замолчал, потому что понял, что она не откликнется. Луч фонарика высветил щеку и скулу женщины, и Глеб увидел голый, оскаленный череп.

Фонарик задрожал в его руке.

«Спокойно, – сказал себе Глеб. – Она мертва. Это всего лишь труп, и он ничего никому не сделает».

Однако, несмотря на доводы разума, сердце судорожно и быстро забилось в груди Корсака, и он почувствовал, что задыхается. Он хотел бежать, и в то же время не мог двинуться с места от ужаса.

В эту секунду Глеб снова услышал шорох и быстро обернулся. И вновь ему показалось, что в луче фонарика, высветившего часть коридора, что-то промелькнуло.

Корсак взял с тумбочки настольную лампу, повернулся к двери и осторожно шагнул вперед. Остановился и прислушался. Внезапно ему показалось, что он почувствовал на шее холодное дуновение. По спине у Глеба забегали мурашки. Нужно было оглянуться, но он не нашел в себе сил сделать это. Ему вдруг почудилось, что женщина уже не лежит на кровати, а бесшумно поднялась на ноги и теперь стоит у него за спиной – в рваном балахоне, с глазами черными и пустыми, как подвальные отдушины.

Глеб взмок от ужаса. Ладони его стали влажными, фонарик едва не выскользнул из пальцев.

…Когда он обернулся, позади никого не было. Женщина по-прежнему лежала на кровати, и ее свесившиеся черные волосы касались пола.

Глеб облегченно выдохнул. Руки его противно подрагивали, но он уже не обращал на это внимания. Больше всего на свете ему хотелось выскочить из дома, сесть в машину и уехать отсюда так далеко, как только возможно. Однако Глеб знал, что поступи он так, и потом никогда в жизни не сможет относиться к себе с уважением.

Услышав новый шорох, Глеб почти не удивился. Продолжая сжимать в правой руке тяжелое бронзовое основание лампы, он снова двинулся к двери. Вышел в коридор, прислушался, затем зашагал к лестнице, стараясь ступать бесшумно. Вот наконец и лестница. Глеб посветил вниз. И в этот миг в кармане его пальто пронзительно заверещал телефон.

Глеба обдало ледяной волной, рука дрогнула, фонарик выпал из пальцев, со стуком полетел по ступенькам и погас. Глеб сунул руку в карман, вынул телефон и выключил звук нажатием кнопки. Вскинул голову и прислушался. Откуда-то из мрачных глубин дома донесся мягкий быстрый топот, затем он стих.

Глеб посмотрел на дисплей телефона. Абонент не определился. Глеб отключил связь и, освещая себе дорогу тусклым, неверным светом дисплея, на негнущихся ногах двинулся вниз по ступенькам.

Шаг… Еще один… У Глеба возникло чувство уверенности в том, что в доме кто-то притаился и, стоит свету снова погаснуть, как его настигнет удар ножа.

Третий шаг… Четвертый…

Глеб нажал на первую попавшуюся кнопку, чтобы дисплей телефона продолжал светиться.

Миновав два лестничных пролета, Глеб снова оказался на первом этаже и вздохнул с некоторым облегчением. Но радовался он напрасно. Внезапно тьма исторгла странный звук, похожий не то на многоголосое рычание, не то на тихий вой, так же издаваемый несколькими звериными глотками. Глеб выставил перед собой телефон – тусклый свет не рассеял темноту, но, отразившись от роговиц, зажег в полумраке несколько пар звериных глаз.

Внезапно дисплей телефона потух.

И в тот же миг невидимый враг ринулся в атаку. Что-то острое молниеносно резануло Корсака по щеке, и горячая кровь брызнула ему на губы.

5

– Достал уже этот холод! И достал этот город! – Стас посмотрел на проносящиеся мимо освещенные витрины и неоновые огни, поежился и отвернулся от окна. – Хочу на юг, – мрачно добавил он.

Толя Волохов управлял машиной спокойно и умело. Маша считала, что он водитель от бога, но Стас с этим был не согласен и не раз говорил, что Волохову надо управлять танком или слоном, поскольку легковой автомобиль – не его калибр.

Однако сейчас Данилов ничего такого не говорил. Он был хмур и за последние полчаса не отпустил ни одной шутки.

– Значит, этот Лайков – гениальный ученый на службе у злых сил, – констатировал Стас, не глядя на Машу.

– Был когда-то, – сказала она. – Еще в советские времена. А теперь он бизнесмен.

Стас покосился на Машу и уточнил:

– Крутой?

– Смотря что считать крутостью, – резонно сказала она. – Его «Крио-Центр» – единственная в стране крионическая компания. Полный пакет услуг включает в себя «подготовку к нейросохранению», «длительное криосохранение» и «попытку в будущем реанимировать пациента». Цена пакета – десять тысяч американских долларов. Но это – если ты захочешь сохранить только свой мозг. Если захочешь, чтобы тебя заморозили целиком, тебе придется выложить тридцать тысяч долларов.

Стас присвистнул.

– С моей зарплатой я накоплю деньги на заморозку только тогда, когда других уже начнут размораживать, – иронично заметил он. – А вообще, есть в этом что-то поганое. Как будто котлету в морозилку кладут, чтобы долежала до конца недели.

Стас несколько секунд молчал, а затем заговорил снова:

– Кстати, возможно, в самое ближайшее время нам понадобятся услуги доктора Лайкова.

– С чего вдруг? – пробасил Волохов, не отводя взгляда от дороги.

– С того. Если Старик узнает, что мы продолжаем копаться в этом деле, он разрежет нас на части своей расческой для усов. Или выковыряет нам мозги своим чешским карандашом.

– Если бы Старик был против, мы бы сейчас сидели в конторе и пили чай с баранками, – возразила Маша.

– Хочешь сказать, что мы действуем с его молчаливого согласия?

– Да, Стасис, именно так мы и действуем. У полковника есть причины не любить этих парней.

Данилов покачал головой:

– Что-то я не разглядел на его лице ненависти, когда он с ними беседовал.

– Да ну? А ты когда-нибудь видел на его лице какое-нибудь выражение, кроме вежливого участия? Хотя бы раз?

Стас подумал и усмехнулся:

– Да, ты права. Что-то на меня затмение нашло. Должно быть, текка-маки в «Восточном дворике» были несвежие, или пельмени с креветками варили не четыре минуты, а три.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});