Распускающийся можжевельник - Кери Лэйк

по моим щекам, когда его глаза блуждают по моему обнаженному телу.

— Ну, что, черт возьми, у нас здесь? Это девушка.

Холодная и обнаженная, я дрожу, когда он кружит вокруг меня, и вздрагиваю при первом прикосновении к моей руке.

— Это действительно приятный сюрприз. Что-то не вижу здесь девушек. Останавливаясь передо мной, он отталкивает одну из моих рук, наклоняет голову и проводит пальцем по моей чувствительной плоти под ней. — Ты умница, да?

Я не отвечаю, опускаю взгляд, позволяя ему ласкать меня.

— Ты знаешь, что с тобой здесь сделают, если кто-нибудь узнает?

— Пожалуйста. Я качаю головой, и еще один поток слез катится по моим щекам. Но моя мольба слаба. Мне все равно, если он убьет меня. Главное, чтобы он убил меня.

Крики сзади усиливаются, кажется, становятся более интенсивными, и я закрываю глаза, чтобы отключиться от звуков страдания, которые кристаллизуют мой позвоночник, оставляя меня парализованной и напуганной.

— Ты слышишь их? Ты знаешь, почему им больно? Они хотят спариться с тобой. Их инстинкты говорят им оплодотворить тебя. Я слышал, как об этом болтают врачи. Собирать молодых девушек, подобных тебе, для создания объектов третьего поколения. Но я могу тебе помочь. Его губы у моего уха, его горячее дыхание овевает мою кожу. — Я могу сохранить секрет, если ты сможешь. Кончик его пальца скользит вниз по моей руке, поднимая волоски на моей коже. — Ты можешь хранить секрет, девочка Дэнни?

Я вздрагиваю при звуке своего имени и киваю в ответ.

Глава 17

Рен

Скрипящий звук эха разносящееся по комнате, пробуждает меня ото сна, и я улыбаюсь, переворачиваясь на спину, когда Шестой скользит в кровать рядом со мной.

Ранее вечером папа подстриг волосы и сбрил то место, которое начало появляться на его лице, сделав кожу Шестого гладкой. Я думаю, он вырос в глазах папы, который кажется теперь включает его во все, кроме сна в доме.

Я думаю, все еще есть небольшая часть его, которая ему не доверяет.

Я прижимаюсь к Шестому, вдыхая восхитительный мужской аромат кедрового дерева и металла с нотками мятного мыла.

Зацепив пальцем мой подбородок, он наклоняет мое лицо к своему, глядя вниз на мои губы.

— Ты хочешь поцеловаться?

Он кивает, наклоняя голову и прижимаясь своими мягкими, пухлыми губами к моим. Осмелюсь сказать, что поцелуи ему нравятся больше, чем стрельба по мишеням из пращи.

Его рука скользит вниз по моей рубашке к подолу, проскальзывая под ткань. Теплая кожа скользит по моему животу и выше, к маленьким пикам, которые встают торчком от его прикосновения. Щекотка его руки, массирующей мою грудь, и то как он покручивает мой сосок, посылает дрожь по моему позвоночнику, и я откидываю голову на подушку, испытывая головокружение от желания.

— Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, Шестой.

Его губы находят мою челюсть, зубы задевают кость, и он движется к моему горлу.

Ощущения сталкиваются внутри меня. Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям и издаю тихий стон, который кажется возбуждает его, выражающийся в рычании, отдающемся в моей ключице. Мои бедра прижимаются к матрасу, и я зажимаю нижнюю губу зубами.

— У меня завтра день рождения, — шепчу я.

Он кивает в изгиб моей шеи.

Папа уже объявил, что вернется домой пораньше, чтобы приготовить ужин на мой день рождения.

— У тебя есть подарок для меня? Я провожу пальцем вдоль линии роста его волос, над ухом, а его губы все еще касаются моей кожи.

— Я просто хочу пойти немного дальше. Совсем немного, я обещаю. Это все, чего я хочу.

Отрывая свою голову от моей, Шестой смотрит на меня сверху вниз с серьезным выражением лица, которое не исчезает когда он встает с кровати, пока не оседлает мои бедра, позволяя простыне упасть с нас. В одной футболке и трусиках я лежу перед ним, наблюдая, как его палец скользит по переду моей рубашки, по животу к подолу.

Я поворачиваю голову в сторону, чтобы лучше видеть его и ждать, что будет дальше.

Руки сжимают мою талию с обеих сторон, он наклоняет голову, и первый порыв теплого дыхания касается моей кожи, когда он поднимает мою рубашку. Все выше и выше, она скользит вверх по моему животу, и он оставляет поцелуй на моем пупке, поднимая взгляд, как будто спрашивая разрешения.

Облизывая губы, я киваю и провожу рукой по его макушке, позволяя коротким прядям волос танцевать на моей ладони.

Он оставляет еще один поцелуй, низко чуть выше моих трусиков, прежде чем ткань скользит вниз, по моим бедрам, моим ляжкам, и когда они достигают моих лодыжек, он медленно снимает их. Глаза прикованы к тому месту, откуда он их снял, он раздвигает мои колени, как крылья бабочки, раскрывая меня для него.

В лунном свете я полностью обнажена, и я смотрю вниз по своему телу, когда он устраивается между моих бедер.

По какой-то причине нервная дрожь пробегает по моему животу. Я доверяю Шестому но чувствую себя выставленной напоказ. Выставлен напоказ каждый недостаток, каждая неуверенность выложены на белых простынях подо мной.

Я хочу оттолкнуть его, сказать ему остановиться, и когда нервная вибрация усиливается в моем животе, я открываю рот, чтобы сделать именно это.

Однако при первом прикосновении его губ я делаю резкий вдох.

Его горячее дыхание овевает мою плоть, и желание сомкнуть ноги тянет глубоко в мой живот.

О, Боже.

Его большие руки сжимают заднюю часть моих бедер, удерживая мои ноги раздвинутыми, и я наблюдаю, как его глаза закрываются.

За этим следует мягкое влажное скольжение его языка.

Моя грудь резко выгибается дугой, рот приоткрывается, когда он проводит языком по щелочке. Вверх и вниз, вверх и вниз, приводя меня в восторг от этого восхитительного вторжения.

Я открываю рот в беззвучном крике, поднимая голову ровно настолько, чтобы поймать макушку его головы, которая опускается с каждым головокружительным движением его языка. Как художник, сосредоточенный и наслаждающийся своей работой. Его губы смыкаются на моей плоти, и он сосет.

Я опускаю голову на подушку и закрываю ею лицо, чтобы заглушить крик, который вырывается из моего рта. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Узел внизу моего живота туго затягивается, умоляя меня почувствовать стыд за то, что он со мной делает. Это говорит мне о том, что это неправильно, что губам и языку мужчины там не место, что они не должны доставлять столько удовольствия, чтобы это физически оставляло боль и сильное желание большего.

Мои колени дрожат от желания сжать их вместе, заставить его покинуть это священное и грязное место.

Я не могу. О Боже, я не могу. Это слишком приятно. Так хорошо, что мне приходится подавлять желание заплакать.

То как он